Гражданская война в Сибири

Писал как-то статью. Посмотрите, может кому интересно будет.
Любой, кто хоть немного интересуется историей гражданской войны в Сибири и читал
мемуары ее участников, особенно с «белой» стороны, без сомнения знаком, с укоренившейся в
историографии негативной оценкой деятельности последнего Войскового Атамана Сибирского
казачьего войска - Павла Павловича Иванова-Ринова. Каких только эпитетов не высказано в его
адрес современниками. И - «полицейская ищейка», и - «ярыжка», вплоть до оскорбительных для
всякого офицера утверждений о личной трусости и военной безграмотности. Отрицательный
имидж неудачливого Атамана, автоматически переносился и на возглавляемых им казаков,
невольно умаляя их заслуги в той жестокой войне. Общим мнением современников, стали
утверждения о личной вине Иванова-Ринова и возглавляемых им казаков-сибирцев, в провале
последнего наступления белых войск осенью 1919-го года.
Но насколько справедливы эти, укоренившиеся в исторической науке обвинения в адрес
сибирских казаков и их Атамана?
Итак, шел грозный 1919-й год. По всей России бушевала гражданская война. Не обошла она
стороной и Западную Сибирь. В августе 1919 года, перевалив горы Урала и форсировав реку
Тобол, устремились на восток части Красной Армии, под командованием будущего маршала
Тухачевского. Но недолгим было их продвижение. Уже в сентябре, на подступах к городу
Петропавловску, белая армия адмирала Колчака перешла в контрнаступление. Медленно, с
ожесточенными боями, задерживаясь у каждого села, отходили красные полки к Тоболу. Главной
«изюминкой» плана наступления, разработанного командующим белым фронтом генералом
Дитерихсом,была идея конного рейда казачьих частей по тылам армии Тухачевского. По мысли
главкома, казаки должны были разгромить обозы и учреждения противника, захватить город
Курган и отрезать красных от переправ на Тоболе. По свидетельству офицера-волжанина
Павловского, этот рейд конницы по тылам противника, был одним из ключевых моментов всей
операции. Работник штаба 3-й армии генерал Петров подчеркивал, что именно на казачьем рейде,
строился весь план наступления и расчеты по разгрому красных войск. Для этого рейда, с июля
1919 года, путем всеобщей мобилизации сибирских казаков, начала формироваться специальная
часть – Войсковой Сибирский казачий корпус. Именно им то, и был назначен руководить Атаман
Сибирского казачьего войска Иванов-Ринов. Что мы знаем об этом офицере?
Родился Павел Павлович в 1869 году, в Семипалатинской области, в семье сибирского
казачьего офицера, по фамилии Иванов. Будущий Войсковой Атаман имел типичную для того
времени офицерскую биографию - учеба в Сибирском кадетском корпусе и 1-м Павловском
военном училище, служба хорунжим в 3-м Сибирском казачьем полку в Зайсанском уезде на
границе с Китаем. Здесь, находясь в отпуске на охоте в Китае, он был арестован за убийство оленя-марала и приговорен к смерти, но сумел бежать. Как и многие офицеры, будущий комкор
занимался литературой, а однажды, играя в "русскую офицерскую рулетку", выстрелил себе в
грудь из револьвера и едва остался жив. Как видим, вопрос о личной храбрости у молодого
офицера не возникал. Затем, участие в рядах 7-го Сибирского казачьего полка в походе в Китай
для подавления «Боксерского восстания», и, что особо обращает внимание, длительная работа на
ответственных административных должностях - уездным начальником, помощником военного
губернатора. К началу Первой мировой войны, наш герой уже полковник, с опытом строевой и
административной службы. Едва над страной полыхнули военные зарницы, как Иванов
отправляется на фронт, где два года воюет, в основном в кубанских казачьих частях. В мае 1916
года, его спешно отзывают и назначают Семиреченским вице-губернатором, с главной задачей –
подавить Среднеазиатское восстание 1916 г.. Вскоре, он становится помощником военного
губернатора Туркестана и командующим всеми силами по подавлению мятежа, решительно и
жестоко громит банды мятежников с минимальными для российских сил потерями,
восстанавливает власть России в Туркестане. Февральская революция заставляет Иванова
покинуть этот пост и встать во главе Отдельной Сибирской казачьей бригады (с 13.11.1917),
которую в январе 1918г он и привел в Петропавловск на расформирование. С установлением
Советской власти, Иванов стал одним из руководителей антисоветского подполья по всей Степной
Сибири, где принял псевдоним «Ринов». Возглавил антисоветское восстание в Омске, руководил
успешным боем под Марьяновкой, после чего стал командиром вновь формирующегося Степного
корпуса. В июле 1918 года избран Войсковым Атаманом Сибирского казачьего войска,
одновременно служа на различных должностях (комкор, военный министр, командарм, помощник
по военной части) во Временном Сибирском правительстве. Руководил подавлением
антиколчаковского восстания в Омске в декабре 1918г и расправой над членами Учредительного
Собрания, после чего был отправлен в Приамурский ВО, где сформировал пехотную дивизию,
казачью бригаду, артиллерийские и инженерные части. Одновременно, не чурался и местных
интриг, ловко лавируя между Колчаком, Семеновым и японцами, но в целом способствуя
замирению Читы и Омска. В начале мая 1919 г., он, своими резкими, способствовавшими
разжиганию большевизма действиями в Приамурье, вызвал большое недовольство, был отозван и
сдав свои посты во Владивостоке, вернулся в Омск, где приступил к формированию Сибирского
казачьего корпуса. Со времен подполья, Войсковой Атаман носил двойную фамилию,
присоединив к себе псевдоним – «Ринов». На момент событий, сыгравших в его жизни
переломную роль, ему было уже пятьдесят лет.
К середине сентября 1919 года, Сибирский казачий корпус вел успешные бои на Горькой
Линии, продвигаясь на запад. Тем временем, пока сибирцы брали одну станицу за другой, в штабе
фронта, против них разгорался нешуточный скандал. 19 сентября 1919 года, комкор Иванов-Ринов
был обвинен в неисполнении боевых приказов и срыве конного рейда в тыл противника, после
чего отстранен от командования корпусом. Специальный приказ об этом, за подписью
командующего фронтом генерала Дитерихса, был оглашен во всех частях. Позор был велик. С
этого момента, даже офицеры сражавшиеся на другом краю Восточного фронта, стали утверждать,
что главной причиной провала наступления, стали неудачные действия сибирских казаков под
предводительством их Войскового Атамана.
И хотя уже через несколько дней, 24 сентября 1919 года, опальный комкор был вновь
восстановлен в должности, с этого времени в глазах всех современников и всей последующей
историографии на него была возложена ответственность за срыв конного рейда по тылам красных,
а вместе с тем, и за проигранную в связи с этим операцию.
Особенно не щадил Войскового Атамана, испытывавший к нему личную неприязнь,
военный министр Сибирского Правительства барон Будберг. Его оценки, буквально пестрят
уничижительными эпитетами - «…получил от адмирала Георгиевский крест за первый успех
своего корпуса, а затем почил на лаврах…, последний наш козырь, попав в руки этого
полицейского ничтожества и очевидного труса, пропал». Сходную оценку Войсковому Атаману,
дает и генерал Филатьев. Он пишет: «…бывший полицейский пристав в Туркестане, типичный
полицейский ярыжка, никакого понятия о военном деле не имевший, но чрезвычайно искусный в
интригах, и много повредивший, всему Сибирскому делу… полицейская ищейка Иванов-Ринов, не
имеет никакого понятия о командовании войсками…», в результате чего собранные им сибирские
казаки «…никакой пользы не принесли, потому что, взявшийся ими командовать Иванов-Ринов,
обнаружил полное неумение, выполнить поставленную ему генералом Дитерихсом задачу». Об
«очень большой пассивности» конного корпуса, указывает в своих мемуарах и непосредственный начальник Иванова-Ринова – командующий 3-й армией генерал Константин Сахаров. Даже сугубо
штатский человек – товарищ председателя Совета Министров Г.К.Гинс пишет, что рейд
сибирских казаков сорвался, потому что Иванов-Ринов самовольно остановил свой корпус на
дневку. «Этот день отдыха, погубил весь план», - восклицает автор.
Но насколько справедливы, все эти, основанные на приказе генерала Дитерихса обвинения?
Теплый июльский день 1919 года плыл над степью. Был самый конец сенокосной поры. В
станицах, казачьих поселках и деревушках переселенцев на улицах тихо. В сонной дремоте, мирно
лежали казачьи курени и крестьянские избы – все мужчины на полевых работах. По горизонту
раскинулось дымчатое, полумглистое от жаркого ветра небо. В один из вечеров, по
скотопрогонному тракту, мчался на полном карьере всадник в походной казачьей форме. У острия
устремленной ввысь пики, пылало жаркое пламя бушевавшего на ветру флажка. Он означал
всеобщий «сполох» в линейных станицах. Уже через час, станичные правления превратились в
настоящие штабы. На привязях вокруг зданий стояли оседланные кони. А самих казаков просто не
узнать! Все при шашках, фуражки у всех по-ухарски набекрень, а сами казаки, словно стали более
стройными, лихими, боевитыми, с острыми горящими глазами. Орлы боевые! Даже старики и те
помолодели, и выглядели как бойцовские петухи. Все готовились к походу и всю вторую
половину августа, в район Петропавловска, по железной дороге и конным порядком, спешно
стягивались казачьи сотни.
18 августа 1919 года, в разговоре с министром внутренних дел В.Н. Пепеляевым, войсковой
атаман П.П. Иванов-Ринов обещал к 1 сентября выставить четыре дивизии, а в них — «18 тысяч
сабель и штыков». Видимо первоначально, в состав конного корпуса, планировалось включить
уже действовавшую на фронте 2-ю Сибирскую казачью дивизию, добавив к ней три вновь
формировавшиеся дивизии. Военный министр барон Будберг писал в те дни, о планах собрать
«…конную массу до десяти тысяч шашек». Итак, главную ударную силу корпуса должны были
составлять четыре конные дивизии. Каждая из них, помимо трех конных полков, должна была
иметь в своем составе одну конно-саперную сотню, пулеметную команду из 8 пулеметов,
артиллерийский дивизион из трех батарей, команду связи и пластунский батальон. При штабе
корпуса, формировалась Отдельная Атаманская сотня, под командованием подъесаула
С.А.Огаркова. По некоторым данным, рассматривалась даже возможность, включить в состав
корпуса все действовавшие на фронте конные части – как казачьи, так и регулярные, собрав чуть
ли не конную армию.
Что же в реальности удалось сделать?
К 23 августа 1919 года, все девять новых казачьих полков были сформированы. Сибирцы не
подвели, быстро откликнувшись на призыв Войскового Атамана. Шесть из них, - 7-й (6 сотен), 8-й
(4 сотни), 10-й (6 сотен), 11-й (5 сотен), 13-й (6 сотен) и 14-й (4 сотни) Сибирские казачьи полки с
6 пулеметными командами, были сосредоточены в районе города Петропавловск. Всего,
собралось 30 конных сотен, то есть по штатам, более 4500 тысяч шашек, при 48 пулеметах. Из-за
начавшихся в августе 1919 года, крестьянских восстаний на Алтае, 12-й и 15-й Сибирские казачьи
полки были оставлены в г.Усть-Каменногорске и в состав корпуса так и не вошли. Кроме того, 6-й
и 9-й Сибирские казачьи полки находились в городе Омске, на случай предотвращения, уже
дважды случавшихся там большевистских восстаний. Это серьезно ослабило корпус, уменьшив
его силы сразу на четыре полка. Кроме того, 2-я Сибирская казачья дивизия, да впрочем, и не одна
из конных частей, так и не была выведены с фронта и в состав корпуса так же не вошли.
То есть, реальный состав Войскового корпуса, не достигал и трети от того количества
сабель, на которое рассчитывало белое командование, планируя свое наступление.
Однако, это еще было не самое страшное. Хуже всего, что ни один из трех артиллерийских
дивизионов, которые полагалось иметь при каждой дивизии, к началу наступления так и не был
сформирован. В мировую войну, у сибирцев был только один действующий артдивизион.
Войско элементарно не располагало кадрами артиллеристов, еще для четырех дивизионов.
Значительное время, предстояло уделить подбору и обучению людей, слаживанию частей. Еще
большей проблемой, было обеспечение орудиями, специальным снаряжением и лошадьми.
Потому нет ничего удивительного, что формирование батарей затянулось и не могло успеть в
сроки, предусмотренные планом наступления. В наличии имелся, лишь созданный ранее 1-й
Сибирский казачий артиллерийский дивизион, под командованием есаула Калачева. Его 1-я
батарея, под командованием есаула А.С.Постникова, сражалась в составе 1-й Сибирской казачьей
дивизии, а 2-я батарея, под командованием есаула В.И.Федотова, в конце августа 1919 года, стояла
на переформировании под Омском. Артиллеристы уже имели полный комплект орудий, зарядных ящиков, запасных лафетов, шанцевого инструмента и телефонов, а так же угломеры,
походные кухни, санитарные повозки, получили пополнение людьми и начали получать
лошадей, артиллерийскую амуницию для упряжек, седла для казаков, повозки для обоза.
Пополнение конного состава для орудийных упряжек и зарядных ящиков, батарейцы
получили из Томской губернии. Это были заранее отобранные прекрасные лошади — рослые и
сильные. Несколько дней ушло на разбивку коней по упряжкам, что было сложным делом:
отбирались подходящие лошади для орудий и зарядных ящиков, из них составлялись пары по
силе, характеру и масти. Затем началась, так называемая «съездка» лошадей: сначала просто
в амуниции, потом с передками и, наконец, с полным грузом. По сути, к моменту отправки
на фронт, люди и кони еще не притерлись друг к другу, не «съездились». Толком не успели
даже подогнать часть конной амуниции, что грозило быстрой потерей конского состава.
Пришлось устранять неисправности на ходу: на ночевках и дневках. Понимая невозможность
успеть с формированием артиллерийских дивизионов, 2-ю батарею передали для Войскового корпуса, а 1-ю батарею повзводно разделили между 1-й и 2-й Сибирскими казачьими дивизиями.
Таким образом, вместо 44 собственных орудий, запланированных штатами, Сибирский казачий
корпус получил всего 4 пушки.
И уж совсем отвратительно, дело обстояло с пехотными формированиями. Первоначально,
из-за нехватки казачьего населения, пластунские батальоны, которые по штатам должны были
быть при каждой дивизии, планировалось сформировать из городского населения Акмолинской и
Семипалатинской областей, а так же не казачьего населения, проживавшего на территории
Сибирского казачьего войска. По штатному расписанию, в каждом пластунском батальоне,
должно было быть 48 офицеров, 6 чиновников, 1227 штыков, 85 невооруженных и 192 нестроевых
чинов. Однако, сразу же стало ясно, что призывников просто не хватит, так как мобилизационные
ресурсы Степного Края, уже были значительно исчерпаны предшествующими мобилизациями.
Попытка сформировать пластунов из солдат-карпаторуссов, так же провалилась. В результате, к
началу наступления, в 4-м Сибирском пластунском батальоне имелся лишь офицерский кадр, но
совершенно не было солдат. Лишь к октябрю, прибыло несколько партий мобилизованных из
Петропавловска и Тюкалинска, значительная часть которых, оказалась негодной к несению
воинской службы, а остальные требовали длительного обучения «с нуля». В результате, выйдя на фронт, Войсковой Сибирский казачий корпус не имел абсолютно
никакой пехоты. Отсутствие артиллерии и стрелков, резко ослабляло ударную силу конницы.
Фактически, создать предусмотренное планом наступления крупное кавалерийско-
стрелковое соединение с сильной артиллерией, так и не удалось. Хотя формально, силы для
такого формирования имелись. В общей сложности, на фронте только 3-й армии, к осени
1919 года находилось 16 конных полков, в том числе, отличавшаяся своим сильным воинским
духом Волжская кавбригада. Еще четыре конные дивизии и несколько отдельных полков, действовали в составе 1-й и 2-й белых армий. Создай белое командование, из всех этих частей
единое подразделение - получилась бы целая конная армия. И такие планы, очевидно
первоначально существовали. Недаром военный министр барон Будберг, после разговора с
генералом Дитерихсом, записал 11 августа 1919 года в своем дневнике, что на левом фланге 3-й
армии, будут сосредоточены «все конные части», в том числе и «все казаки». Но реализовать эти
планы на практике, оказалось невозможно. Снимаемые с фронта части, просто некем было бы
заменить. Да и редкий начальник, согласится добровольно уступить свое конное подразделение. В
результате, конница белых так и осталась разбросанной по всему фронту мелкими группами. В
итоге, корпус получился недоформированным и недоснаряженным. Вина же за это, целиком
ложиться на штаб Восточного фронта, который и возглавлял, один из главных впоследующем
обвинителей Войскового Атамана – генерал Дитерихс. Именно он, должен был просчитать
имевшуюся в наличии людскую и материальную базу, увязав ее со сроками формирования
новых частей и планами командования.