Отправлено: 22.11.09 16:43. Заголовок: англичане в Сибири
9-й батальон (велосипедный) Хэмпширского пехотного полка (28 ноября 1918 г. выдвинулся из Владивостока) и 25-й батальон Мидллсекского пехотного полка, общей численностью 1500 чел., также прибыл в Сибирь из Владивостока. Сведения по: боевое расписание армии Великобритании на 1918-19 г.г. Дерябин пишет также и о канадцах.
В чем сомнение? Канадцы были в Сибири в качестве добровольцев. Первая партия в 680 бойцов прибыла во Владивосток в конце октября 1918 года. Находились в оперативном подчинении британцев. Об участии канадцев писали Смит и Свитенхэм, ЕМНИП еще в 1950-е годы.
Отправлено: 23.11.09 08:23. Заголовок: Конкретно по британц..
Конкретно по британцам могу добавить следующее:осенью-зимой 1918/1919 гг. На сухопутном фронте под Уфой действовал сводный отряд британской мп с крейсера "Суффолк" и "Кент" при морском орудии на ж/д составе.С весны 1919 г. они составили экипажи двух судов Камской флотилии и активно участвовали в боевых действиях.Рассказывать подробности долго,если будут конкретные вопросы-пишите,чем смогу-помогу.
Отправлено: 24.11.09 00:04. Заголовок: блин, одного из этих..
блин, одного из этих морпехов медаль на аукционе ускользнула... только кокарда досталась!( конкретный вопрос: на территории от Екатеринбурга до Иркутска какие еще части британцев, канадцев, были, кроме мной названных?Не подскажите?
Насчет Владивостока не понял,Ваше благородие,простите!При чем Владивосток?Отряд морпехов и матросов с упомянутых кораблей действовал НА САМАРО-ЗЛАТОУСТОВСКОЙ Ж/Д,а в 1919 г. -НА КАМЕ!А корабли стояли во Владивостоке и матросы из их экипажей и мп тоже поучаствовали в событиях во Владивостоке.Касательно номеров и названий частей англичан и канадцев:Вас интересуют только до Иркутска или и ДВ тоже?Канадцы базировались в основном на Владивосток.Касательно конкретных частей-на память не помню,но помочь смогу точно,по крайней мере,по частям из доминионов.Сейчас нет под рукой материалов,гляну-отпишу непременно завтра.Пока навскидку могу сказать,что мне встречалось (судя по англоязычным источникам),что были даже микроскопические подразделения австралийцев и южно-африканцев (из числа белых).Гляну-отпишу.
В 1919 году писатель Леонид Андреев, придя в ужас от зверств большевиков, написал воззвание “S.O.S.!”, в котором обратился за помощью к мировой общественности. Несколько высокопарно, по-старомодному, но выстраданно и страстно он взывал к воображаемому американцу, французу, англичанину: помогите! Но его призыв (как и вопль всей России) услышан по большому счету не был. Страны Антанты ограничились символическим пребыванием своих кораблей в ряде российских портов, доставкой некоторым белым соединениям оружия и снаряжения и моральной поддержкой белого движения. Тем более удивительна эта одиссея небольшой группы англичан, добровольно поспешивших в 1919 году на помощь к Колчаку. Воевать за нашу свободу.
Автор мемуаров — генерал-майор Королевской морской пехоты Томас Джеймсон (1880-1970), написал их в 1968 году.
Мемуары публикуются (с небольшими сокращениями) по рукописи, хранящейся у наследников автора. Редакция благодарит Ника Джеймсона (Оксфорд), внучатого племянника автора, любезно предоставившего нам текст
Публикация и перевод — Михаила Новикова. -
Эти воспоминания об экспедиции 1919 года были написаны по просьбе офицеров, моих товарищей по службе, считающих, что такой рассказ мог бы стать интересным дополнением к истории Королевской морской пехоты.
Наш небольшой отряд добровольцев принял участие в боевых действиях на Каме, притоке Волги, на расстоянии 4500 миль от базового судна — крейсера “Кент”, стоявшего во Владивостоке. Участники экспедиции надеялись дойти до Москвы.
Работая над записками, я использовал мой рапорт о боевых действиях, написанный в 1920 г. и возвращенный мне начальником штаба Королевской морской пехоты, а также дневники, вырезки из газет и различные документы; мне осталось только сложить их в связный рассказ о событиях почти пятидесятилетней давности.
Надеюсь, рассказ этот будет интересен читателю, ведь речь в нем идет о единственной в своем роде одиссее маленького подразделения морских пехотинцев и офицеров флота, которыми мне выпала честь командовать. Этим людям хочу я посвятить мой рассказ в знак признательности за безупречную службу и cтойкость во всех превратностях гражданской войны в огромной чужой стране. Военно-морская помощь адмиралу Колчаку
В течение первой половины 1918 г. крейсер “Суффолк” стоял во Владивостоке вместе с другими судами Антанты, наблюдая за постепенным распространением большевистского влияния к востоку.
Во Владивостоке высадились сухопутные силы и военные миссии Америки, Японии, Франции и иных союзных держав. Было видно, что международный интерес к этой части России продолжает быстро расти.
В начале осени 1918 г. по просьбе белого командования, испытывавшего крайнюю нехватку артиллерии, небольшое подразделение морской пехоты с одним шестидюймовым и четырьмя двенадцатифунтовыми орудиями высадилось с “Суффолка”. Орудия были установлены на бронированные платформы и отправлены на Уссурийский фронт, где шестидюймовая пушка поддерживала огнем чехов, гнавших большевиков на запад. Бронепоезд патрулировал железную дорогу между Омском и Уфой до конца ноября, когда из-за сильного мороза замерзли накатники и стрельба стала невозможной. Русские орудия с масляными компенсаторами отката замерзли в тот же день.
Поезд отвели в Омск. Люди были измучены морозами и недоеданием, и адмиралтейство приказало солдатам вернуться во Владивосток в конце марта, а офицерам остаться в Омске в качестве морской миссии для содействия адмиралу Колчаку в формировании русской речной флотилии на Каме, как только сойдет лед и начнется навигация.
Морскую миссию возглавил командор Уолф-Муррей, которому было присвоено звание капитана флота. В феврале он приехал во Владивосток с предложением установить орудия бронепоезда на судах Камской флотилии, начинавшей формироваться в Перми.
Адмиралтейство дало согласие при условии, что для расчетов найдется достаточно добровольцев из числа солдат роты морской пехоты крейсера “Кент”.
“Кент” вышел из Плимута в июне 1918 г., чтобы сменить “Суффолк” во Владивостоке, но вынужден был прервать плавание и зайти в Гонконг, так как его машины требовали серьезного ремонта. “Кент” был старым кораблем, это был его пятый выход на китайский театр морских действий.
Перед Рождеством 1918 г. “Кент” покинул Гонконг и, пройдя через Шанхай и Нагасаки, 3 января 1919 г. пришел во Владивосток. Формирование отряда
После того как капитан Уолф-Муррей посетил “Кент” и адмиралтейство дало согласие на формирование отряда, об этом было объявлено в роте, и через несколько дней началась запись добровольцев в сибирскую экспедицию. По ее окончании старший унтер-офицер доложил, что из 64 унтер-офицеров и солдат отряда записалось 63. Один находился в карцере и записаться не мог. Такое единодушие удивляло, так как 450 членов команды были мобилизованы только на время войны, а война окончилась четыре месяца назад.
Морские пехотинцы вызвались добровольцами на службу, которой предстояло быть нелегкой по ряду причин:
А. Базовое судно должно было вскоре уйти.
Б. Мы становились участниками гражданской войны, в которой прогнозы на будущее были весьма неясными.
В. Лежавшая перед нами огромная страна до сих пор пребывала в когтях сибирского мороза (35* ниже нуля) а голод, болезни и трудности общения с местным населением были лишь частью ожидавших нас испытаний.
Г. Наша база находилась во Владивостоке, а действовать, вероятнее всего, предстояло в Европейской России.
Отряд был вооружен одним шестидюймовым и четырьмя двенадцатифунтовыми орудиями и состоял из капитана морской пехоты, лейтенанта флота (помощника командира), старшего артиллериста (унтер-офицера флота), семи унтер-офицеров и 22 рядовых морской пехоты, флотского оружейного мастера, санитара, военврача из добровольческого резерва флота. Расчет шестидюймового орудия состоял из десяти человек, а расчет двенадцатифунтового — из шести, включая командира орудия. Впоследствии, учитывая дальность подноса снарядов от артпогреба к шестидюймовому орудию, его расчет был пополнен тремя русскими военнослужащими. Приготовления
Прежде всего следовало запастись зимней одеждой. В этом нам помогла канадская армия, имевшая во Владивостоке вещевые склады. Каждый член отряда получил полный комплект теплого обмундирования, включавший высокие ботинки, бриджи, свитер, куртку из толстой кожи и меховую шапку-ушанку.
Было решено, что мы возьмем двухмесячный запас консервов и часть продуктов с корабельного склада, собранных для нас всем экипажем. Надо было также позаботиться о защите от инфекционных заболеваний, свирепствовавших в стране. В холодном климате трудно было соблюдать хотя бы элементарную гигиену. Поэтому мы взяли с собой большое количество дезинфицирующих средств, их вес вдвое превышал вес нашего продовольствия. Мы быстро убедились, насколько разумной была эта предосторожность.
Затем следовало найти переводчика. Здесь нам повезло: господин Блер иеловека, работавшего у него во Владивостокской газете “Эхо”. Лейтенант Юинг служил в русском морском училище и по ночам подрабатывал в газете, публиковавшей все статьи параллельно по-русски и по-английски. Сын англичанина и итальянки, он работал в России, когда началась война. Он посчитал своим долгом вступить в британскую армию, но не прошел медицинскую комиссию из-за плохого зрения. Тогда он решил служить у русских, по протекции царицы был зачислен вольноопределяющимся в Гвардейский флотский экипаж и вскоре произведен в офицеры. Он бегло говорил на нескольких языках. Адмиралтейство приняло его на службу в качестве переводчика со званием, окладом и льготами лейтенанта флота. Он был во всех отношениях неоценимым сотрудником на протяжении всей нашей экспедиции. По возвращении во Владивосток я устроил ему назначение в штаб генерала Нокса, однако позже господин Блер написал мне, что он попал в плен к большевикам в Нижнеудинске в феврале 1920 года. Боюсь, они не колеблясь лишили его жизни. Дорога на запад
Наш отряд выехал из Владивостока экспрессом в 10 часов вечера 6 апреля 1919 года. Мы ехали с комфортом в спальных вагонах и питались в вагоне-ресторане.
Дорога была одноколейной, поезда шли в двух направлениях, часто останавливаясь на разъездах. Почти каждый день мы узнавали о новых действиях большевиков. Пока мы были в пути, конные отряды красных дважды пускали поезда под откос, недалеко от Харбина мы сами увидели разбитый поезд под насыпью. После этого примерно за милю впереди нашего поезда всегда шел паровоз с платформой, груженой запасными рельсами.
Мы быстро поняли, что в первом классе ехало много евреев, везших контрабандные товары в Омск, где их можно было продать с баснословной прибылью. Занятно было видеть, как их попутчицы толстели перед станциями, где вещи пассажиров обыскивали. Каждая надевала под шубу несколько шелковых платьев и оставалась в них до конца обыска. На одной станции мы видели трупы нескольких красных, повешенных на телеграфных столбах. С ними был повешен местный староста, уличенный в том, что помогал красным пускать поезда под откос.
Все увиденное напугало наших попутчиков, и, поскольку наш отряд был единственной наличной вооруженной силой, нас попросили обеспечить охрану поезда. Я согласился и взял на себя роль коменданта.
Была установлена система постов, в дополнение к которой все здоровые мужчины из числа пассажиров обязаны были по очереди выходить в патрули по обе стороны поезда в темное время суток. Чита — Иркутск
Мы доехали до Читы. Станция напоминала растревоженный улей. Проверка паспортов и досмотр вещей проводились под вооруженной охраной. На выездах со станции стояли пулеметы.
Чита была контрольным пунктом на выезде из Забайкалья. Здесь находился штаб знаменитого казачьего атамана Семенова.
Семенов поднял знамя контрреволюции, быстро собрал примерно 750 человек и с ними обратил в бегство красные части, действовавшие вдоль магистрали.
Это принесло ему поддержку союзников. В феврале 1918 г. британское правительство дало ему 10 тыс. фунтов стерлингов и пообещало выплачивать такую же сумму каждый месяц впредь до дальнейшего уведомления. Французы сделали то же самое, а японцы прислали ему оружие и “добровольцев”, которые прибыли в полном обмундировании и составили цвет семеновской пехоты.
На вокзале в Чите сбиры Семенова придирчиво проверяли паспорта у всех проезжающих и взимали пошлины. Мы как представители союзных войск, пользовались неприкосновенностью, однако нам пришлось войти в контакт с властями, чтобы помочь русскому офицеру, задержанному ими. Офицера звали Федотов-Уайт, до приезда во Владивосток он служил в британских военно-морских силах. Случившееся тогда и его последующая служба в Камской речной флотилии описаны им в книге “Выживший в русской войне и революции”, опубликованной в Америке в 1939 году.
Он ехал в нашем поезде из Владивостока с намерением вступить в Омске в колчаковскую армию, но по прибытии в Читу разговорился в поезде с офицером забайкальских казаков, и тот заподозрил в нем большевика и донес о своих подозрениях коменданту станции. В своей книге Федотов-Уайт пишет, что встретил “британского офицера со взводом легкой морской пехоты, представлявших в поезде вооруженные силы союзников”, и выражает благодарность англичанам за их вмешательство. Федотов-Уайт посвящает две главы своей книги описанию путешествия до Омска и своего последующего назначения в штаб командующего Камской речной флотилией адмирала Смирнова.
Но вернемся к нашему путешествию. Мы увидели озеро Байкал. Железнодорожный путь в объезд длиной примерно в 150 миль шел вдоль южного берега. Интересно отметить также, что к востоку от Байкала Транссибирская магистраль построена без туннелей, очевидно из экономии, и следует рельефу местности. Медленно, с трудом наш поезд добирался до конца подъема и начинал спускаться, изгибаясь по склону, так что в окно можно было видеть другой конец поезда, движущийся почти параллельно в противоположном направлении.
Однообразие путешествия прерывалось прибытием на станции. Сюда сходились местные жители, ставили столы с продуктами на продажу, пели и плясали под гармони и балалайки, развлекая своих и проезжих.
14 апреля наш поезд прибыл в Иркутск. Этот город был оплотом большевиков, пока их после жестоких боев не разбили чехи. Красные в Иркутске беспощадно расправлялись с каждым заподозренным в сотрудничестве с белыми. Об их зверствах свидетельствовали фотографии, выставленные в людных местах.
Большой, с высокой крышей вокзал был битком набит людской массой, ожидавшей возможности уехать на восток. Многие из этих людей просидели здесь большую часть зимы, и, хотя вокзал защищал от сурового климата, смертность от тифа была очень высокой.
16 апреля мы прибыли в Омск, где располагались Колчак и правительство Сибири.
Нас встречали капитан Уолф-Муррей и два других офицера, составлявшие британскую военно-морскую миссию. Они жили в железнодорожном вагоне, который позже прицепили к поезду, доставившему нас в Пермь. Омск — Екатеринбург — Пермь
Столица Сибири — большой город с тремя соборами. Он был перенаселен и страдал от лишений гражданской войны. Канализация замерзла, в городе свирепствовал тиф и другие заболевания.*
Главная железнодорожная станция состояла из вокзала и двенадцати путей. По двум путям на запад и восток проходили поезда. Остальные были забиты вагонами всех видов, в основном теплушками (вагонами для скота), наполненными до отказа. В некоторых жили солдаты, но большинство занимали целые гражданские семьи, и было видно, что они прожили здесь всю зиму. Трудно описать вонь и грязь, царившие здесь, но нужно дать читателю представление о том, как выглядели эти вагоны.
Расстояние между путями равнялось примерно 12 футам. Обитатели вагонов не снабжались водой, уборной служила дыра в полу, пищу готовили на маленькой печке в центре вагона. Трудно было представить, что здесь произойдет с наступлением весенней оттепели.
Мы были рады покинуть Омск 26 апреля и продолжить наш путь в Пермь, лежащую примерно в тысяче миль к западу, за Уральским хребтом. Магистраль проходила через Екатеринбург, где некоторые из нас имели возможность посетить оперу. Это было приятной передышкой.
По дороге на вокзал мы прошли мимо дома, где 16 июля 1918 г. была варварски убита императорская семья. Дом был окружен двойной оградой из толстых и высоких кольев, полностью скрывавшей его от взглядов с улицы.
28 апреля мы прибыли в Пермь, большой город на Каме. Пермь была отбита у красных чехами генерала Гайды, но крестьянство успело испытать непрекращавшиеся зверства большевистского режима. Тела замученных спускали в прорубь, мы видели их после того, как наступила оттепель.
В первую ночь после приезда в Пермь нас неожиданно разбудил громовой рев. Это ломался на реке лед, в толщину достигавший трех футов. Погода стала заметно теплее, и лед за два дня весь сошел вниз по реке.
Я явился в штаб Камской речной флотилии, где встретил адмирала Смирнова и нескольких штабных офицеров. Они занимались превращением речных буксиров и барж в боевые корабли.
Мне сказали, что нам будет выделен камский буксир, а также баржа, на которой мы должны установить шестидюймовое орудие. Оба судна предполагалось подвести к железнодорожной ветке, чтобы облегчить перегрузку с платформ на корабли.
Камская речная флотилия
Камская речная флотилия должна была состоять из трех боевых дивизионов. 1-й и 3-й дивизионы вооружались в Перми, а 2-й дивизион — в Уфе, на одном из притоков Камы, в 300 милях южнее. В состав каждого входили шесть боевых судов, несущих орудия калибром 3 или 4,7 дюйма и четыре пулемета, одно судно с зенитными орудиями, баржа с одним или двумя 6-дюймовыми орудиями, минные заградители и вспомогательные буксиры. Помимо этого, каждый дивизион имел свою плавбазу, ремонтное судно, топливные баржи, аэростаты наблюдения, склады боеприпасов и иные склады. Подготовка всех этих кораблей к бою была нелегким делом из-за нехватки материалов, и приходилось проявлять немалую изобретательность во всем, особенно когда полевые орудия надо было превратить в корабельные.
Именно в эти дни я познакомился с капитаном 2-го ранга Вадимом Макаровым. Его отец, адмирал, был главнокомандующим русским флотом в русско-японской войне, а сам он прекрасно говорил по-английски, блестяще командовал эсминцем в совместных с британским флотом операциях и был удостоен "Креста за отличную службу". В 1964 г. "Таймс" сообщил о его кончине в Нью-Йорке.
Штаб направил к нам еще одного переводчика, Михаила Гольфина, служившего ранее на оружейном заводе. До этого он воевал в казачьих частях, получил три Георгиевских креста. Он и лейтенант Юинг были для нас не только переводчиками, но и бесценными помощниками в повседневной жизни.
Кроме баржи, нам выделили быстроходный буксир, ходивший на мазуте или дровах. Оба судна были зачислены в 3-й дивизион, которым командовал капитан 1-го ранга Федосьев.
Мы назвали буксир "Кент", а баржу — "Суффолк" в честь родных кораблей, оставшихся во Владивостоке. "Кент" имел 170 футов в длину и 40 футов в ширину, считая восьмифутовые гребные колеса. Баржа, у которой был свой буксир, была столь велика, что на ее фотографии шестидюймовое орудие выглядит небольшой точкой. Оба судна стояли недалеко от Мотовилихинского завода, который раньше строил и ремонтировал паровозы, а теперь занимался установкой артиллерии на речные суда.
Пока что лишь палубы наших кораблей были усилены подпорками, и предстояло сделать многое для того, чтобы мы могли пойти в бой. Двенадцатифунтовые орудия не имели опорных тумб, снятых перед установкой на платформы. Тумбы остались где-то в Сибири, а без них наводчики могли вести огонь, только стоя на коленях. Таким образом, к достройке на "Кенте" носовой и кормовой платформ добавлялась необходимость изготовить цоколь для каждого орудия и закрепить его. После долгих споров Макаров и главный инженер капитан 2-го ранга Берг решили сделать на заводе деревянные тумбы. Каждая состояла из пяти дисков толщиной 5 дюймов и диаметром 2 фута, положенных один на другой и составлявших таким образом подставку высотой 25 дюймов. Эта работа была выполнена в замечательно короткий срок, но при установке на тумбы орудийных лафетов со стволами возникли новые серьезные затруднения. Дело в том, что русские рабочие, уложив диск, притягивали его к предыдущему толстыми винтами, расположенными произвольно. Лафет же крепился к тумбе посредством 13 болтов, отверстия под эти болты шли по краю его основания. При нашей конструкции необходимо было найти болты длиной более четырех футов и прогнать каждый из них сквозь тумбу, три бруса настила платформы, палубу и стальную пластину под ней, подложенную для упора гаек при зажиме. Болты докрасна раскалили в кузнечных горнах и кувалдами вогнали в тумбы.
Полученные таким образом отверстия были, однако, несколько шире болтов по диаметру. С местных складов доставили несколько бочек смолы. Смолу разогрели и залили в отверстия.
В то время как мы занимались креплением двенадцатифунтовок, работа по перестановке шестидюймового орудия с железнодорожной платформы на баржу шла своим чередом. Здесь тоже не обошлось без трудностей. Не последней из них было отсутствие крана, достаточно мощного, чтобы поднять семитонный ствол и примерно такого же веса лафет. Из-за паводка вода в реке каждый день поднималась на фут, грозя затопить подъездные пути, поэтому ничего не оставалось, кроме как тащить пушку волоком. Эту тяжелую ручную работу делали в основном женщины, так как все мужчины призывного возраста служили в Сибирской армии Колчака.
Одновременно с вооружением на кораблях производились и другие работы. На "Кенте" были изготовлены и установлены две мачты. Для этого к судну по воде подогнали сосновые стволы, и русские плотники, используя в работе очень мало инструментов, в основном тесла (узкое лезвие, перпендикулярно, как мотыга или кирка, насаженное на ручку), быстро соорудили мачты, по качеству не хуже, чем в наших доках. Каждая была установлена между двух стоек и закреплена двумя шкворнями. Вытащив нижний шкворень, можно было положить мачту на палубу для прохода под низким или разрушенным мостом.
Надо было расширить кубрики (команда удвоилась по сравнению с прежней), подготовить кладовые, артпогреба и многое другое. Предстояло также установить броневые плиты для защиты орудийных платформ и колесных кожухов. Кроме того, русские могли дать нам пулеметы "Виккерс", но без станков, а значит, снова пришлось проявлять изобретательность. Мы прибили к палубе вагонные буфера стержнями вверх, а к стержням приварили верхние части пулеметных треног. Самодельная конструкция оказалась очень удачной и даже позволяла вести огонь на больших углах возвышения, чем с треноги. Это качество пригодилось нам позже в бою у Сарапула.
Много торговых судов одновременно и ускоренно переоснащались в боевые. Разумеется, это вызвало большую потребность в квалифицированной рабочей силе, и нашему отряду пришлось взять на себя значительную часть работы. Все дружно взялись за дело, и в поразительно короткий срок "Кент" был готов выйти вниз по течению в качестве полноценной боевой единицы Камской речной флотилии. Четыре корабля первого дивизиона, закончившие переоборудование раньше нас, уже ушли из Перми, поэтому "Кент" получил приказ на время войти в состав первого дивизиона.
Запись в моем дневнике от 4 мая 1919 г. указывает, что работа началась в 6.00. Было закончено крепление орудий, установлены броневые плиты вокруг орудийных платформ и колесных кожухов. По указанию главного инженера мы пришвартовались к стенке и сыграли аврал, чтобы принять на борт 400 пудов мазута. Рукав удалось подсоединить не сразу, и было уже 10.30, когда в баки пошел мазут. Затем мы провели испытательные стрельбы. Результат их был удовлетворительным, однако под одним из орудий проседал помост. Инженер-конструктор и его рабочие быстро устранили этот недостаток.
В 14.00 отбыла морская миссия. Мы загрузили в артпогреба по 150 снарядов на орудие, договорились, что другое судно, "Страшный", возьмет наши орудийные щиты, которые мы установим позже, и затем проследовали на завод для получения продовольствия. Ведя на буксире "Страшный", в 1.15 мы пошли вниз по течению, завершив долгий и утомительный день. Бои на Каме
После семи дней почти непрерывных приготовлений мы получили распоряжение спуститься вниз по реке, взяв на борт нескольких русских рабочих. Они должны были на ходу установить орудийные щиты и устранить остававшиеся недоделки.
Все в России казалось нам огромным. Река, вздувшаяся от паводка, иногда достигала двух миль в ширину, мосты были громадны, а баржи столь велики, что длина одного только румпеля была 30-40 футов. Многочисленные мели делали русло небезопасным даже при нашей осадке в 4 фута 6 дюймов, но, к счастью, наш капитан хорошо знал Каму.
9 мая мы прошли мимо Сарапула, большого города, расположенного примерно в 300 милях от Перми, и на следующий день прибыли в Елабугу. Отсалютовав флагману, мы пришвартовались к плавбазе первого дивизиона "Наталья".
Я явился к адмиралу Смирнову. Он информировал меня о ходе боев и расположении войск, с которыми нам предстояло взаимодействовать.
Адмирал Смирнов долгое время служил в британском флоте, был награжден крестом Свв. Михаила и Георгия, в совершенстве говорил по-английски. До революции он был начальником штаба у Колчака, когда тот командовал Черноморским флотом. Став верховным правителем и командующим Сибирским фронтом, Колчак назначил адмирала Смирнова морским министром в омском правительстве.
Боевые задачи, стоявшие перед нами, были следующими:
А. Поддерживать огнем армейские соединения, ведущие бои в прибрежной зоне и прикрывать переправляющиеся через реку части.
Б. Атаковать и уничтожать корабли красных.
"Суффолк" завершил монтаж шестидюймового орудия до нашего выхода из Перми, но во время испытательных стрельб у него обнаружились задержки при возврате из-за неисправных пружин. Поломка произошла еще зимой, при стрельбе с замерзшим накатником, однако не была замечена вплоть до испытаний в Перми. Попытки усилить пружины за счет подкладки шайб дали некоторый результат, но возврат продолжал оставаться очень медленным. Мы запросили новые пружины из Владивостока, а пока "Суффолк" двинулся вниз по реке и 14 мая пришел в Елабугу, где был встречен налетом двух большевистских гидропланов. Две или три бомбы упали недалеко от "Суффолка", не нанеся ему вреда. Суда флотилии открыли огонь по второму гидроплану, он снизился, приводнился рядом с базой и сдался. Тем временем вернулся первый, был нами обстрелян и тоже приводнился и сдался. Ни один самолет не имел повреждений, и, хотя показания летчиков расходились, удалось доказать, что первый гидроплан совершил вынужденную посадку из-за неисправности в моторе, а экипаж второго, увидев первый внизу, принял нашу базу за свою. Пилоты были моряками, то есть считались самыми ревностными из большевиков и подлежали немедленному расстрелу.
В этот же день флотилия красных впервые появилась у впадения Вятки в Каму и и открыла огонь по сторожевому кораблю третьего дивизиона "Гремящий", который ответил из своих трехдюймовых орудий. Сразу же стало очевидно, что большевики намного превосходили "Гремящий" в дальности стрельбы, и вскоре прямым попаданием в котельное отделение он был выведен из строя.
Шесть судов нашей флотилии вышли вниз по течению из Котловки и вступили в бой. Наше положение было невыгодным, так как большевики поставили свои батареи на высоком берегу, господствующем над местом впадения Вятки в Каму. Кроме того, как сказано выше, дальнобойность орудий противника превышала нашу — нередко более чем вдвое.
Позиция красных была выбрана удачно: против солнца, в тени берега. Нам это затрудняло наводку, а мы представляли для них прекрасную мишень.
Следуя за флагманом третьего дивизиона, "Кент" пошел на сближение с противником, однако, не имея дальномеров и полагаясь лишь на доклады корректировщиков, мы не могли накрыть цель. Вражеские снаряды ложились не только вокруг наших кораблей, они долетали до плавбазы и деревни Котловки. Река в этом месте казалась широкой, но затопленные берега и прибрежные мели не позволяли рассредоточиться и заставляли держаться фарватера. Поэтому флотилии было приказано повернуть назад. В это время подошел "Суффолк" и из своего шестидюймового орудия подавил батарею, укрытую за церковью в деревне Сальковке. Затем он перенес огонь на корабли красных и заставил их уйти вниз по течению.
Части Сибирской армии, сражавшиеся к югу от Камы, отходили теперь на восток. Из-за половодья было очень трудно поддерживать с ними связь. Большевики после двух неудачных попыток форсировали Вятку и вынудили Сибирскую армию оставить северный берег. Вследствие этого флотилии был дан приказ вернуться в Елабугу. Уровень воды в реке начал быстро падать, и маневрировать приходилось с большой осторожностью, особенно в ночное время.
17 мая "Кент" оказал помощь одному из судов флотилии, севшему на мель в среднем течении. Пришлось выгрузить с него уголь, боеприпасы и много чего еще, прежде чем удалось его снять.
"Кент" получил приказ войти в реку Белую, впадавшую в Каму с юга примерно в пяти милях выше по течению. 23 мая вся флотилия, пополнив запасы горючего, возвратилась в Елабугу. Переход приказано было совершить после наступления темноты (23.00), так как южный берег был занят большевиками и в случае обнаружения нам пришлось бы туго.
Приняв все меры по обеспечению скрытности, мы полным ходом вышли на Елабугу и прибыли туда без происшествий 24 мая в 3.40. Позже мы узнали, что переброска флотилии на Белую была обманным маневром, задуманным, чтобы заставить противника отказаться от наступательных действий в этом секторе. Наше возвращение на Каму осталось неизвестным большевикам.
Разведка сообщила, что около полудня флотилия красных вышла вверх по течению для поддержки своих частей, наступающих на Елабугу вдоль северного берега Камы. В 13.00 наше судно, стоявшее в сторожевом охранении, доложило об их подходе. В 13.30 флотилия подняла якорь, и первый дивизион, за ним третий дивизион и "Суффолк", всего семь кораблей и одна баржа, полным ходом пошли навстречу врагу. "Кент" шел в кильватерном строю третьим. Противник занял выгодную позицию на фоне темного берега (его суда были выкрашены в темно-серый цвет) в восьми верстах от Елабуги и начал обстрел нашей базы. Флотилия, не теряя ни минуты, шла на сближение, и уже с дистанции 8100 ярдов "Кент" открыл огонь по головному судну красных. Наши снаряды, в отличие от русских, были начинены лиддитом, и по характерному желтому цвету их разрывов мы могли корректировать стрельбу. Первые снаряды упали с недолетом, но по мере продвижения дистанция сокращалась, и противник оказался в зоне нашей досягаемости. Мы наводили по вспышкам орудий, и через некоторое время "Терек", его головной корабль, загорелся и выбросился на берег.
У красных было 11 судов. Потеряв лидера, оставшиеся начали разворачиваться и уходить вниз по течению. Укрывшись за косой у поворота реки, "Кент" перенес огонь на второй в строю корабль, вначале одним кормовым орудием, стрелявшим поверх косы, затем из обоих носовых. С расстояния 4700 ярдов мы по разрывам лиддита могли наблюдать несколько прямых попаданий. Этот корабль, "Русалка", был флагманом красных, и вскоре он тоже вынужден был направиться к берегу с течью и сильным пожаром на борту. Команда выбралась на берег, их белые спасательные пояса были превосходной мишенью для наших пулеметов.
Сила и темп нашего огня привели большевиков в замешательство. Будь наша скорость выше, мы могли бы воспользоваться этим, начать преследование и обратить их в беспорядочное бегство.
Второй в нашем строю корабль пришвартовался к "Русалке", чтобы попытаться потушить пожар и удержать ее на плаву, а флагман третьего дивизиона и следовавший за ним "Кент" пошли вслед за противником. Его флотилия уже скрылась за поворотом, кроме одного катера, который был для нас легкой целью и затонул у южного берега. Его команде удалось спастись вплавь.
Капитан Федосьев на "Гордом" и "Кент" продолжили движение вниз по течению, но уже за поворотом "Гордого" встретил сильный огонь. Прямым попаданием были выведены из строя оба носовых орудия и поврежден мостик. "Гордый" повернул назад, семафором приказав "Кенту" отходить в арьергарде. "Кент" прошел за кормой "Гордого" и, разлив по воде мазут, поставил дымовую завесу, а затем открыл огонь шрапнелью по противнику, скрытому высоким мысом. Большевики не пытались преследовать нас.
"Суффолк" занял позицию в пяти верстах ниже Елабуги. Его мощное орудие оказывало действенную поддержку флотилии на всем продолжении боя. За это время он выпустил 42 снаряда, "Кент" — 288. Ни тот ни другой не получили прямых попаданий и имели только незначительные повреждения от осколков.
В последующие дни "Кент" и "Суффолк" участвовали в боях как с сухопутными силами противника, в основном на северном берегу, так и с его флотилией, когда она была в пределах досягаемости наших орудий. Эти столкновения обычно были случайными, так как у нас не было достоверных данных о противнике, а без них трудно было издалека отличить своих от чужих. Чувствовалось, что белая армия не имела единого сильного командования. Неудивительно поэтому, что неграмотные сибирские крестьяне, мобилизованные силой, плохо обученные и лишенные надежных командиров, не особенно хотели воевать. Обмундирование и питание их были просто нищенскими, и, когда пропаганда большевиков обещала оплату серебром, хорошие пайки и награды за успехи в боях, многие солдаты переходили на сторону врага, иногда целыми ротами.
29 мая адмирал Смирнов поднял свой флаг на "Кенте", и мы вышли вниз по течению к месту, где под прикрытием первого дивизиона выставлялись минные заграждения.
Разведка донесла, что сухопутные силы противника, наступая по южному берегу, продвинулись до впадения Белой в Каму и пытались захватить или уничтожить стоявшие там наши баржи. Одна из них, с большим грузом мазута, была оставлена на якоре ушедшим буксиром. "Грозный", единственный корабль, имевшийся в тот момент в распоряжении третьего дивизиона, поднялся по течению до устья Белой и в 19.00 приблизился к барже. Красные с берега открыли ураганный ружейно-пулеметный огонь, но "Грозному" удалось задним ходом подойти к барже и завести трос на ее якорную цепь, а затем, дав малый вперед, тросом выбрать якорь и повести баржу за собой. В этой операции "Грозный" понес потери, в частности был убит его артиллерийский офицер.
Было принято решение перевести суда на позицию к северу от Белой. Вскоре после наступления темноты колонна с "Кентом" во главе добралась до устья Белой, где горели четыре большие баржи. В свете пожара противник попытался задержать флотилию, ведя интенсивный огонь из прибрежных строений и с единственной уцелевшей баржи. "Кент" прикрывал проход судов своими орудиями и пулеметами. Противник стрелял со слишком высоким прицелом, потерь у нас не было, только в мачты и трубу попало несколько пуль, подтвердив тем самым хорошо известную истину о безрезультатности прицельного огня из стрелкового оружия в темноте.
"Суффолк" в это время вел огонь с позиции недалеко от устья Белой и, как подтвердил впоследствии штаб армии, уничтожил по меньшей мере одну батарею. Кроме того, его огонь по поселку Дерябинскому заставил большевиков покинуть укрепления на высоком берегу реки незадолго до прохода флотилии.
Шестидюймовое орудие "Суффолка" продолжало доставлять его расчету немало забот. После каждого выстрела приходилось ускорять накат, руками толкая ствол. Чтобы увеличить сжатие пружин, было предложено изготовить и установить новые заглушки накатника. Поэтому "Суффолк" направился в Сарапул, где находились плавучие мастерские флотилии.
Сарапул, расположенный более чем в 50 милях выше устья Белой, был городом, большая часть которого лежала на правом берегу реки и соединялась с другой частью длинным, стоявшим на четырех опорах мостом. Здесь находились несколько трехпалубных пассажирских пароходов, в них помещались штаб, госпиталь и ремонтные мастерские. Кроме того, в Сарапуле стояли баржи, использовавшиеся для перевозки горючего и переправы войск.
Корабли снабжались продовольствием и горючим по мере необходимости и возможности сделать это в боевой обстановке. Рацион наш состоял в основном из черного хлеба, мяса и картофеля. Хлеб выдавали большими, до восемнадцати дюймов в поперечнике, караваями. Мясо, часто медвежатина, было в бочках, засоленное и переложенное льдом еще с зимы. Разнообразием нас не баловали, разве что хлеб нередко был горьким или заплесневелым, а мясо не всегда съедобным из-за плохого качества бочек.
Любопытно вспомнить, как однажды мой вестовой, отправившись в деревню в надежде раздобыть яиц, принес небольшой мешочек белой муки, который ему удалось выменять за мыло, — роскошь, много месяцев не виданную в здешних местах. Вернувшись на корабль, он решил испечь для нас белый хлеб, но, подумав, отказался от этой идеи, так как у него не было дрожжей. Вестовой, однако, не сдался и уже на следующий день подал к столу белый каравай. В ответ на восторженные расспросы он объяснил, что использовал вместо дрожжей зеленоватую серединку мякиша нашего солдатского хлеба. В жизни не ел я белого хлеба вкуснее!
В машинах "Кента" обнаружились неисправности. После осмотра и нескольких проб было решено, что нужен ремонт с заменой нескольких частей. Новые детали должны были изготовить для нас в плавучих мастерских.
Так "Кент" и "Суффолк" одновременно оказались в Сарапуле, придя туда с интервалом в день. Наш корабль был готов уже через 48 часов. При ходовых испытаниях машины работали безотказно, а максимальная скорость "Кента" даже увеличилась до 11 узлов против течения и 15-ти — по течению.
"Кент" получил приказ присоединиться к флотилии, стоявшей у Николо-Березовки, в 25 милях ниже по течению. Мы вышли из Сарапула 2 июня в 16.30 и прибыли туда в 21.00.
Пройдя под Сарапульским мостом, мы заметили батарею полевой артиллерии, окапывавшуюся на огневой позиции примерно в двух милях от города. Пушки были направлены в сторону Сарапула. Трудно было поверить, что вражеские орудия стоят так близко у города, где еще недавно располагались штаб белой армии и командование водных сил. По прибытии я немедленно доложил о замеченном адмиралу Смирнову. Он ответил, что несколько минут назад получил радиограмму (его корабль был единственным, имевшим радио) о начале штурма Сарапула большевиками. Командиры кораблей собрались на совещание и решили послать два самых быстроходных судна, "Грозный" (капитан Федосьев) и "Кент", к мосту для удержания его до прохода флотилии в Сарапул.
Эта ситуация — типичный пример того, насколько нам не хватало достоверной информации и в каких трудных положениях мы оказывались из-за этого.
"Грозный" и "Кент" подошли к мосту в 3.25 и с облегчением увидели, что один его пролет еще был пригоден для прохода судов. Остальные были уже разрушены.
Вставало солнце, на берегу было тихо, только изредка можно было наблюдать небольшие передвижения войск. Мы сочли разумным не начинать бой и продолжать вести наблюдение до подхода основных сил флотилии.
Перечитывая мой дневник, я нашел запись: "В 5.35 флотилия с баржами на буксире показалась из-за поворота. Первый дивизион сразу же вступил в бой с артиллерией противника на правом берегу".
В 5.50 "Грозный" и "Кент" стали во главе флотилии, и все корабли дали полный вперед. Артиллерия противника открыла заградительный огонь, перенося его выше по течению по мере продвижения флотилии. Мне трудно было давать целеуказание, поэтому каждый расчет стрелял самостоятельно как по строениям, так и по живой силе противника на берегу. Наши пушки вели беглый огонь разрывными снарядами, практически в упор и прежде всего по целям у среза воды.
Я указал наводчику на полевое орудие, стрелявшее сквозь дверной проем из домика у реки, и вскоре крыша домика и обломки стен взлетели в воздух от разрыва снаряда. Капитан Федосьев, говоря о "Кенте", заметил позже: "Они стреляли из пушек, как из револьверов. Поразительное зрелище".
Флотилии понадобился примерно час, чтобы пройти мимо города. У красных было немного орудий, но, проходя под их фланговым огнем на сравнительно длинном участке реки, мы могли понести тяжелые потери. Однако у нас был потоплен только один корабль, "Страшный", шедший в строю сразу вслед за "Кентом". Мы повернули назад, чтобы выловить из воды уцелевших членов команды, но им уже помог следующий в строю корабль. Несколько снарядов легли в непосредственной близости от "Кента", один разорвался у левого борта и повредил гребное колесо. Поломка была быстро устранена и не задержала нас надолго. Еще один снаряд разорвался перед носовой платформой как раз в тот момент, когда один из орудийных номеров поднимался на нее с ящиком снарядов из артпогреба. Его лицо было в крови, и я подумал, что он был ранен осколком, но на самом деле его лишь оцарапало направленными вверх головками снарядов, когда ящик подбросила взрывная волна. Это был единственный наш раненый.
Мы были довольны этим боем, в котором, несмотря на слабую подготовку и неопытность белых, большевики действовали неумело и упустили блестящую возможность уничтожить нашу флотилию. Нам повезло, что они совершенно не стреляли по единственному открытому пролету моста, хотя их орудия стояли от него на расстоянии прямой наводки.
Подход красных и взятие города показали, как немного стоили разведка белых и их размещенные в Сарапуле боевые части и армейские штабы. Штурм грянул, как гром с ясного неба, и вызвал паническое бегство защитников, в том числе кораблей базы флотилии. Приведу отрывок из дневника флаг-сержанта Тейлора, который служил на "Суффолке" старшим унтер-офицером и в то утро сошел на берег выгулять корабельного пса. Он увидел "войска белых в полном беспорядке, а их вооружение в самом плачевном состоянии. Солдаты в чем-то едва похожем на военную форму были совершенно не готовы к бою. По улицам метались перепуганные обыватели, в городе царила дикая суматоха".
Все речные корабли либо уже ушли, либо готовились к отходу. Ушел и "Суффолк", оставив буксир, чтобы забрать Тейлора. С буксира дали сигнал к возвращению — четыре винтовочных выстрела, однако за общим шумом флаг-сержант не услышал их. Буксир отчалил, но капитан заметил Тейлора на берегу и послал за ним лодку. Далее Тейлор пишет: "Как только лодка подошла к берегу, в нее со всех сторон полезли обезумевшие от страха солдаты и почти потопили ее". Положение было серьезным, и Тейлор, вынув револьвер, должен был объяснить этому сброду, чем грозит чрезмерная перегрузка. Он продолжает: "Дальше было еще хуже. Уже в лодке я обнаружил, что пес остался на берегу. Я скомандовал поворачивать назад, и тогда поднялся настоящий скандал. Мне это надоело, и я сказал, что перестреляю их всех к чертям, если они не заткнутся. Право, я готов был это сделать! К этому времени красные уже были в городе и спускались по главной улице к реке. Я пошел за собакой, это и вовсе была потеха. Псу захотелось порезвиться, и, когда я приблизился, он стал удирать. Люди в лодке снова подняли крик, но они уже знали, что я никуда не уйду без моего пса, и помогли мне поймать его. Мы убрались как раз вовремя. Когда мы отталкивались от берега, первые шеренги кавалерии красных были чертовски близко". В это время одно из наших судов открыло орудийный огонь, задержавший красных, и флаг-сержант Тейлор смог вернуться к своим товарищам.
База флотилии расположилась в Галовой. Здесь была конечная станция железной дороги, шедшей от Воткинских заводов, рабочие которых были настроены очень антибольшевистски. В 1918 г., когда их окружили красные, они защищали свое добро оружием собственного производства и были вынуждены сдать завод только после долгой и изнурительной осады. В наказание большевики расстреляли на месте несколько тысяч рабочих. В 1919 г. эти зверства повторились в еще большем масштабе.
Флотилия в эти дни действовала между Галянами и Галовой, обеспечивая огневую поддержку армии, и "Суффолк", чье орудие после ремонта доставляло расчету меньше хлопот, постоянно был в деле. Галяна несколько раз переходила из рук в руки и 7 июня была наконец сдана большевикам. С 7 по10 июня "Кент" и "Саффлок" обстреливали пехоту и полевые батареи противника. Эти операции неизменно разочаровывали нас, так как армейские части редко использовали результаты нашего огня. Упадок их боевого духа был очевидным.
8 июня орудие "Суффолка" заставило большевиков отступить в небольшой лесок. Когда они появились на опушке с другой стороны леса, несколько наших кораблей открыли по ним огонь бризантными гранатами и шрапнелью, нанеся значительные потери. Начало отступления белых
Уровень воды в реке упал до нормального, и суда нашей базы, имевшие большую осадку, вернулись в Пермь. Большевики поступили так же, их корабли больше не угрожали нам, и нас в основном использовали для прикрытия переправ, по которым непрерывно отходили за реку войска и обозы. С каждым днем красные становились все сильнее и увереннее в себе. Сибирская армия отступала почти ежедневно. Дисциплина явно падала, большую часть раненых составляли самострелы, дезертирство участилось, временами становясь повальным. Солдаты бежали из окопов еще до атаки противника. Большевики быстро приближались к хлебным районам Урала, захват которых был целью их наступления в то лето. Урожай впервые за много лет был хорошим и как раз поспел, когда попал в руки красных.
Стояла сильная жара, было много комаров, хоть и не малярийных, но очень беспокоивших нас. Пища оставалась все такой же недоброкачественной, однако, несмотря на это, все наши люди были здоровы.
Примерно в это же время шел оживленный обмен рапортами и телеграммами между адмиралом Колчаком, адмиралом Смирновым, британским верховным комиссаром генералом Ноксом, главой британской военной миссии и командующим эскадрой во Владивостоке. В посланиях сообщалось о боях на Каме, в частности говорилось о роли "Кента" и "Суффолка" и выражалась благодарность им за помощь белым войскам в боях.
Адмирал Колчак подписал приказ о награждении ряда наших военнослужащих орденами Св. Владимира и Св. Анны и Георгиевскими крестами. Однако несколько дней спустя сэр Чарльз Элиот сообщил верховному правителю об инструкциях, полученных из Лондона: правительство Великобритании не могло далее признавать омское правительство и отзывало свои войска из Сибири.
Когда адмирал Колчак сообщил верховному комиссару о наградах, сэр Чарльз заявил, что они не могут быть приняты.
Русские ордена стали бы для их кавалеров драгоценной памятью об экспедиции, и эта мера очень огорчила нас, особенно когда мы узнали, что на Северном и Южном фронтах русские награды британским военнослужащим были вручены.
В соответствии с посланием верховного комиссара адмиралу Колчаку британские армейские части, входившие в состав формирующейся англо-русской бригады, были отозваны и возвратились в Англию. Мы же не имели никаких указаний из адмиралтейства. Некоторые склонны были считать эту забывчивость намеренной, так как сэр Уинстон Черчилль был сейчас государственным секретарем по военным делам.
Из-за плохо организованной связи до нас доходили очень скупые сведения о том, что происходило в верхах. Адмирал Смирнов мог получать информацию по радио, но его приемник был, я думаю, единственным на всю округу.
Большевиков явно беспокоило наше присутствие. В одной из их радиопередач сообщалось: "Действия наших судов на Каме весьма затруднены британскими миноносцами". Ложь была лестной и вызвала у нас смех.
Радио и пресса несколько раз упоминали о нашем отряде. Однажды до нас дошло обращение из Москвы, написанное по-английски и адресованное "Джеку Кенту". В нем нас призывали сложить оружие в обмен на освобождение от наказания и беспрепятственное возвращение домой.
Примерно в это же время ко мне пришли офицеры контрразведки из штаба флотилии и потребовали вызвать для допроса корабельного инженера и одного из судовых механиков. Их подозревали в сотрудничестве с большевиками. Допрос сопровождался обыском, во время которого среди инструментов механика были найдены документы, неоспоримо свидетельствовавшие о подготовке диверсии с целью уничтожить "Кент". Причастность офицера не была доказана. Я узнал впоследствии, что в русской команде буксира работал агент контрразведки, направленный к нам адмиралом Смирновым. Этот агент и раскрыл заговор. Инженер-лейтенанта перевели на "Грозный", а к нам назначили другого офицера. Позже я слышал, что механик был расстрелян.
Для любой гражданской войны характерна атмосфера подозрительности и недоверия, которая может быстро подорвать боевой дух небольшого отряда, воюющего в чужой стране. Неустойчивое положение белых порождало слухи о нависшей катастрофе, может быть, даже подобной сарапульской, и нужно было немедленно сделать что-нибудь, чтобы рассеять эти сомнения и страхи.
С этой целью были приняты меры по обеспечению личного состава более достоверной информацией. Кроме того, русской и британской командам были запрещены контакты с посторонними. Эти меры оправдали себя, и люди почувствовали себя уверенней.
После боя под Сарапулом флотилии выпало четыре относительно спокойных дня. "Кент" воспользовался ими для ремонта машин и поврежденных надстроек. Тем временем на правый берег непрерывно подходили войска и беженцы и требовали переправить их через реку. Все деревни к западу от нас спешно эвакуировались, на восток сплошным потоком шли телеги с семьями мирных жителей, скарбом и скотом. Видеть их было грустно, а оттого что война была гражданской, зрелище казалось еще трагичнее.
12 июня мы получили письменную благодарность от командира крейсера "Кент" коммодора Эдвардса, которого, как и генерала Нокса, адмирал Смирнов информировал о боевых успехах нашего подразделения.
В начале моего рассказа я упомянул о воинском контингенте союзников в 80 тыс. человек, высадившемся во Владивостоке. К этому следует добавить более 40 тыс. чехов, отведенных с фронта в 1918 г. и занимавших теперь ключевые пункты вдоль Транссибирской магистрали.
Питер Флеминг в своей книге "Судьба адмирала Колчака" упоминает об отряде с крейсера "Суффолк", говоря: "Они организовали на Каме англо-русскую флотилию вооруженных судов с базой в Перми. Эта горсточка британских моряков и морских пехотинцев была, если не считать чехов, единственным союзным подразделением, воевавшим на фронте". В сноске он добавляет: "Суда военного флота часто высаживали морскую пехоту для участия в боевых действиях на берегу, но никогда ранее моряки не отрывались так далеко (4350 миль) от своего корабля". Приведу также, что пишет о нашем отряде Д.Федотов-Уайт; "Два корабля, вооруженное судно "Кент" и пушечная баржа "Суффолк", были укомплектованы британцами и плавали под Георгиевским флагом. В Перми была британская морская миссия, возглавляемая капитаном флота Уолф-Мурреем, но британские корабли не являлись отдельным подразделением и входили в состав русской флотилии. Иногда адмирал Смирнов держал свой флаг на "Кенте". Это, я думаю, был единственный случай, когда британский боевой корабль нес на стеньге флаг русского адмирала".
Добавлю, что у меня был свой брейд-вымпел, сделанный русским парусным мастером. Я поднимал его на нок-рее, когда командовал в бою более чем одним судном. Этот вымпел и приказ с его описанием хранятся у меня до сих пор.
Вернемся к 12 июня. В моем дневнике за этот день записано, что "Суффолк" совместно с двумя русскими шестидюймовыми орудиями, установленными на баржах, подавил три батареи противника и уничтожил большой полевой склад боеприпасов.
Обстановка ухудшалась на глазах. 15 июня я записал в дневнике: "Плохие новости. Пехота стремительно отступает, и я не удивлюсь, если нас вскоре отведут в Пермь".
Река становилась слишком мелкой для больших судов, они постепенно отходили к Перми. В этих условиях возможности нашего боевого применения были весьма ограниченными, и я воспользовался встречей с адмиралом Смирновым, чтобы обсудить положение. Адмирал признал, что в сложившейся ситуации пользы от нас было немного, армия больше нуждалась теперь в наземной артиллерии.
Тогда я предложил поставить наши двенадцатифунтовые орудия на полевые лафеты и действовать на суше. Адмирал согласился, и я немедленно сообщил о моем предложении капитану Уолф-Муррею. Он тут же дал во Владивосток телеграмму с просьбой срочно прислать полевые лафеты.
На протяжении следующих дней "Кент" обеспечивал переправу войск и обозов или находился в сторожевом охранении. Несколько раз мы сходили на берег для учений.
Побывав в деревне, я отметил в дневнике 18 июня, что местные жители были с нами очень добры. Жили они бедно, питаясь в основном хлебом и чаем из тутовых ягод, а молоко и яйца, если оставалось немного, меняли на мыло, которое было редкостью. Я записал также, что подарил одному старику трубку и жестянку с табаком. Тот был счастлив и настоял, чтобы я принял от него кувшин молока и полдюжины молодых луковиц.
Приняв под охрану караван больших барж, мы поднялись по течению и прошли мимо Оханска, делая остановки, чтобы взять на борт гражданских беженцев.
20 июня я записал, что накануне мы находились всего в 45 верстах от Перми. Стояла жара, провизии не оставалось никакой. В артельной было только немного черного хлеба, позеленевшего и очень кислого на вкус.
Вечером того же дня мы с третьим дивизионом полным ходом пошли на Пермь, делая по 15 верст в час. На следующее утро в 5.00 мы начали погрузку топлива и боеприпасов, чтобы в случае необходимости быть готовыми снова отбыть вниз по реке. Стоянка в Перми позволила мне посетить морскую миссию и офицеров из британской железнодорожной миссии.
Я узнал, что ситуация была весьма неясной, трудно было с достоверностью утверждать, что происходило на фронте, а это значило, что "Суффолк", возможно, уже остался позади отступавших войск и фактически отрезан.
В этой обстановке британская морская миссия решила переехать в Омск. Эвакуация
Перед отъездом капитан Уолф-Муррей возложил на меня ответственность за эвакуацию "Кента" и "Суффолка" в случае сдачи Перми красным. Получив это распоряжение, я немедленно направился на базовый корабль "Марианна" и встретился с представителями речного и армейского командования. Разговор с ними не оставил у меня сомнений в том, что положение стремительно ухудшалось. Главной моей заботой был "Суффолк", и я постарался объяснить русским офицерам, в какой он будет опасности, если внезапно обрушится фронт. Однако они принялись уговаривать меня не отзывать "Суффолк", ибо это могло плохо отразиться на войсках Пермского фронта, и без того деморализованных.
В тот же день я попросил адмирала Смирнова принять меня, чтобы решить вопрос об эвакуации "Кента" и "Суффолка". Мы договорились, что "Кент" подойдет к пристани Мотовилихинского завода для перестановки орудий на бронепоезд, где они были установлены ранее. Демонтаж вооружения и выгрузка боеприпасов должны были начаться немедленно.
Я был информирован также, что красные приближались к Кунгуру, крупному городу в 70 милях к югу от Перми, расположенному на железной дороге, которая через несколько часов должна была оказаться у них в руках. Это значило, что теперь мы могли рассчитывать только на одноколейную ветку длиной в 300 миль, идущую до Екатеринбурга.
На следующий день, получив сводки о продолжении отступления белых, я отдал "Суффолку" приказ незамедлительно возвращаться в Пермь. Мое решение оказалось еще более своевременным, чем я предполагал. Когда "Суффолк" прибыл, я узнал, что он израсходовал последние боеприпасы за день до получения приказа и не имел возможности сообщить об этом. За два дня после ухода "Кента" "Суффолк" выпустил 256 снарядов.
В Перми появились первые признаки хаоса. Город заполнили беженцы, всеми возможными средствами уходящие на восток. В день через него проходило до 8 тыс. повозок с людьми и их имуществом. Поезда отправлялись по северной ветке набитыми до отказа.
Сразу же после прихода "Суффолк" начал демонтаж шестидюймового орудия. Нам не выделили русских рабочих, и я хотел послать на помощь команду "Кента", но в это время прибыла баржа со всеми остававшимися у нас снарядами. В барже была течь, пришлось разгружать боеприпасы немедленно. Команда "Суффолка", почти не спавшая в течение двух предшествующих суток, должна была снять орудие с баржи, перевезти его по узкоколейке через весь завод до железной дороги и установить на платформе.
По сравнению с апрелем река сильно обмелела, стало невозможно подвести "Суффолк" близко к узкоколейке. Поэтому для перестановки орудия с палубы на тележки пришлось построить помост.
Единственный имевшийся кран не мог поднять больше 5 тонн, шестидюймовое орудие без лафета весило семь, но, приподнимая и передвигая поочередно дульную и казенную часть, мы поставили орудие на тележки. Затем с помощью работавших на заводе женщин мы вручную провели тележки через всю огромную заводскую территорию до мостового крана над широкой колеей. По дороге передняя тележка просела между рельсами. Нам не удалось приподнять ее домкратами, тогда с помощью рычагов мы поставили тележку с орудием на подпорки, отремонтировали путь и продолжили движение. Все это забрало немало драгоценного времени, но в результате шестидюймовое орудие было надежно закреплено на железнодорожной платформе. Пока шла установка, мне удалось получить маневровый паровоз, чтобы подогнать платформу к остальным нашим вагонам.
За несколько дней мы выгрузили с судов и погрузили в поезд орудия, боеприпасы и имущество весом 14 тыс. пудов. Эта тяжелая работа была выполнена почти исключительно силами команд.
Нам удалось получить два вагона третьего класса с деревянными полками в три яруса, и маневровый паровоз привел наш маленький поезд на станцию Пермь в 19.00 того же дня, когда "Суффолк" вернулся с фронта.
По распоряжению адмирала Смирнова "Кент" и "Суффолк" были потоплены.
Надо было теперь прицепить наши вагоны к отходящему поезду. Мы сделали это, но паровоз все не подходил.
Единственной реальной властью на станции Пермь была британская железнодорожная миссия. Без энергичной помощи ее начальника генерала Джека нам было бы крайне трудно вырваться из царящего вокруг хаоса.
Следуя совету генерала, мы направились с отрядом вооруженных солдат в ремонтные мастерские (Мотовилиха — самый крупный паровозостроительный и паровозоремонтный завод Восточной России), где обнаружили несколько паровозов, стоящих под парами. Мы убедили русских дать нам паровоз с бригадой, и вскоре он с вооруженной охраной на подножках подошел к станции и был прицеплен к поезду.
На следующее утро, 29 июня в 6.00, наш битком набитый поезд тронулся в путь. В городе, переполненном беженцами и ранеными, к этому времени уже было полное безвластие, всеобщая паника была особенно видна на вокзале.
Через три часа после нашего отъезда красные начали артиллерийский обстрел города и в тот же день, как мы слышали, вошли в Пермь с севера.
Поезд шел медленно. Нас было 37 человек в двух деревянных вагонах, поэтому путешествие наше было далеко не комфортабельным.
Утром следующего дня поезд остановился. Наш паровоз вышел из строя, и не было никакой возможности его отремонтировать. Мы находились в 300 милях от Екатеринбурга. Чтобы добраться до Омска, нам надо было перейти через Уральский хребет и проделать путь длиной примерно в 1000 миль.
Обстановка требовала немедленных действий. Не имея никаких средств связи, чтобы сообщить о нашем положении, мы решили реквизировать у населения лошадей в количестве, достаточном для нас и наших пока не тронутых сухих пайков, и затем двигаться либо на восток вдоль железной дороги, либо на северо-запад к Архангельску, где мы могли встретить наши войска. Надо было принять ответственное решение.
Мы были заняты подготовкой к осуществлению этого плана, когда, к нашей радости и удивлению, с востока к нам подошел паровоз. Как выяснилось, адмирал Смирнов, который слышал о нашем бегстве из Перми и был обеспокоен тем, что мы не давали о себе знать, послал по линии паровоз с приказом найти наш отряд. Это оказалось как нельзя более кстати.
Мы продолжили путь и доехали до Омска без происшествий.
Мы были готовы продолжить службу и предложили вновь сформировать британский бронепоезд, однако это предложение было отклонено, ибо несколько русских бронепоездов уже стояли без применения из-за большой загруженности железной дороги.
В Омске мы узнали, что адмиралтейство решило полностью вывести флот из России и получили приказ возвращаться во Владивосток, как только найдется поезд, чтобы нас отправить.
Я подумал, что при постоянной нехватке транспорта будет разумнее ехать во Владивосток без орудий и боеприпасов. Снесшись с русским командованием и заручившись его согласием на прием орудий, я запросил и получил в адмиралтействе разрешение на их передачу.
Было облегчением освободиться от этого груза. К тому же мы знали, что кордит, перенесший перепады температуры от 40о ниже нуля до летней жары, мог представлять опасность. Я не сообщил об этом русским.
Незадолго до отъезда, 28 июля, адмирал Смирнов пригласил меня поужинать с ним и несколькими офицерами его штаба в омском ресторане "Аквариум". Столы стояли в саду, вечер прошел прекрасно. Я вспоминаю, как грустен был для меня этот прощальный ужин, ознаменовавший конец нашей совместной службы. На протяжении всего времени боев на Каме их дружба и товарищеская поддержка помогали нам почувствовать, что наши усилия не были напрасны.
Почти сразу же по прибытии в Омск один из наших солдат попал в госпиталь. Мы были потрясены, узнав, что у него оспа.
Наш врач лейтенант Джойс был отправлен во Владивосток, когда мы еще находились в Перми. Замена ему пока не прибыла, поэтому, когда пришел приказ выехать из Омска, нам некого было оставить с больным. К счастью, врачи сказали, что пациент уже вне опасности и они не возражают против выписки, если мы согласимся его взять. Мы с радостью согласились. В одном из наших вагонов мы соорудили перегородку, чтобы хоть немного изолировать больного. Стало еще теснее, но, возможно, благодаря именно этой мере предосторожности никто больше не заболел.
Перед отъездом мы узнали, что вдоль железной дороги активизировались большевики и на протяжении всех 2500 миль пути следовало остерегаться нападения на поезд или диверсии. Нам также по секрету сообщили, что в нескольких вагонах нашего поезда Государственный банк перевозит во Владивосток большое количество золотых слитков. Узнай об этом большевики, их интерес к нам мог сильно возрасти. Да и без этого мы постоянно слышали о поездах, пущенных под откос. Однажды такое крушение случилось всего в нескольких милях впереди нас. В нем погибло и было ранено более 250 человек.
Чешские части, расположенные вдоль магистрали, очень помогли нам, снабжая всей имеющейся у них информацией. По их совету в районах, где орудовали грабители, мы передвигались только днем.
Станция Тайшет была полностью разрушена. Недавно здесь произошел бой между чешским бронепоездом и отрядом красных, захвативших этот участок дороги. Чуть дальше мы были задержаны на несколько дней крушением поезда, шедшего на запад, тоже с большим числом жертв.
К востоку от Иркутска крушения еще более участились, и нам пришлось усилить меры предосторожности. Не менее чем в миле перед нашим поездом шел паровоз с платформой рельсов для восстановления разобранного пути. Кроме того, во время движения на крышах вагонов лежали вооруженные наблюдатели, а на остановках выставлялись посты.
Читатель помнит по первой части моего рассказа, что мы везли с собой дезинфекционных средств вдвое больше, чем продуктов. Эта мера оказалась далеко не лишней, ибо в зимних условиях у людей редко была возможность помыться и опасность распространения заболеваний, особенно при общей скученности, была очень велика. Теперь же, в жаркое летнее время, инфекцию переносили насекомые.
По всей России свирепствовал тиф. Против него, как и против других эпидемий, не было вакцины, и смертность достигала 96%. Полковник Кларк, начальник медицинской службы в штабе генерала Нокса, тоже заразился тифом, и только благодаря крепкому организму и преданности канадской медсестры ему удалось оказаться в числе немногих выживших.
Из наиболее пораженных районов больных вывозили санитарные поезда. Их легко было узнать: когда такой поезд останавливался рядом с нами, из него тут же начинали выгружать трупы. Мы всегда были начеку, и я немедленно приказывал моим людям оставаться в вагонах, закрыв двери, окна и отдушины. Затем я брал несколько вооруженных солдат, шел к начальнику станции и просил его увеличить расстояние между поездами как минимум до полумили. Начальник, рассчитывая на взятку, неизменно объяснял, почему он не мог дать нам паровоз. Тогда я повторял просьбу и давал солдатам команду заряжать. Подобным образом нам пришлось действовать несколько раз. Мы были недалеко от места назначения, и я был готов на все, даже на угрозу оружием, чтобы уберечь людей от эпидемии.
Когда мы приехали в Харбин, я узнал, что в городе свирепствовала холера. В день умирало до трехсот человек, многие прямо на улицах. Я приказал никому не отходить от поезда, кроме нескольких человек, которые пошли со мной в город получать продукты.
18 августа, через 52 дня после отъезда из Перми, мы прибыли во Владивосток.
Мы были счастливы, что наконец добрались до цели. Вспоминаю наше радостное волнение, когда мы увидели на перроне оркестр Мидлсексского полка, ожидавший нас, чтобы проводить на крейсер "Карлейль".
Когда мы пришли на корабль, был сыгран сбор, и перед строем экипажа коммодор Каррингтон обратился к нам со словами сердечного приветствия. *
Наша экспедиция окончилась. Разумеется, за время путешествия мы устали и похудели, но несколько дней отдыха и хорошего питания быстро поправили дело. Помню, как я был доволен, что на протяжении всего этого времени мои люди почти не болели и даже тиф, косивший людей вокруг, чудом пощадил нас.
Несмотря на множество препятствий, которые могли бы вызвать сомнения или недовольство, боевой дух подразделения был неизменно высоким, а дисциплина безупречной.
Лейтенант Бернс всегда оставался образцовым офицером и моим надежным помощником. Унтер-офицер Кларк, командуя "Суффолком", смог преодолеть огромные трудности, связанные с установкой и боевым применением шестидюймового орудия. Он и флаг-сержант А.Тейлор блестяще справились со своими командирскими обязанностями и заслуживают высших похвал.
Мы прибыли в Портсмут в ноябре. Я довел отряд до Фортонских бараков и там распрощался с ним. Солдаты пошли в казармы, а я смотрел им вслед.
Так завершилась история маленького отряда Королевской морской пехоты, с честью выдержавшего все испытания на своем опасном пути, история, которая по праву может считаться редкой и удивительной даже для нашего, путешествующего по всему миру рода войск.
Насчет Владивостока не понял,Ваше благородие,простите!При чем Владивосток?Отряд морпехов и матросов с упомянутых кораблей действовал НА САМАРО-ЗЛАТОУСТОВСКОЙ Ж/Д,а в 1919 г. -НА КАМЕ!А корабли стояли во Владивостоке и матросы из их экипажей и мп тоже поучаствовали в событиях во Владивостоке.Касательно номеров и названий частей англичан и канадцев:Вас интересуют только до Иркутска или и ДВ тоже?Канадцы базировались в основном на Владивосток.Касательно конкретных частей-на память не помню,но помочь смогу точно,по крайней мере,по частям из доминионов.Сейчас нет под рукой материалов,гляну-отпишу непременно завтра.Пока навскидку могу сказать,что мне встречалось (судя по англоязычным источникам),что были даже микроскопические подразделения австралийцев и южно-африканцев (из числа белых).Гляну-отпишу.
Коллега, я имел в виду, что мне не интересны действия англичан на Каме. А если есть чт-то об их действиях на обозначенной мной территории, то буду очччень признателен...
Англичане в Барнауле: Major Pattison, Lt.-Col. Steel, Capt. Conlan (весна-лето 1919 г.) Из книги: A memoir of Lt.-col. Edward Anthony Steel, 1800-1919: consisting chiefly of his letters and diaries with numerous illustrations (1921)
ПРЕКРАСНОЕ ФОТО!!! Сногсшибательная новость. коллега Новоалтаец, а этой книгой воспоминаний не поделитесь?? :-) а кокарда у них, мнится мне, Royal artillery
Отправлено: 07.05.10 11:59. Заголовок: белый пишет: Это гд..
белый пишет:
цитата:
Это где ж в Барнауле 1919 года такое здание стояло. И какого в Барнауле эта миссия образовалась???
Насколько можно понять из записей Стила, англичане обучали в Барнауле русских артиллерийскому делу: Barnaul is to be the Artillery Training Centre of the 13th and 14th Russian Divisions which I am going to start off. At present they only exist on paper, I believe! So they will want a lot of gingering up. They think they are going to train them in two months with our guns which are now arriving only so I am sorry for the Infantry. (Барнаулу предстоит стать центром артиллерийской подготовки для 13-й и 14-й русских дивизий, чему я намерен положить начало. Пока что, как мне кажется, они существуют лишь на бумаге. Так что им еще многое понадобится воплотить в жизнь. Они предполагают вести подготовку в течение двух месяцев, используя наши орудия, которые еще только прибывают, так что я сочувствую пехоте.)
Насчет здания сам пока не пойму...
Сибирецъ пишет:
цитата:
ПРЕКРАСНОЕ ФОТО!!! Сногсшибательная новость. коллега Новоалтаец, а этой книгой воспоминаний не поделитесь?? :-)
Отправлено: 07.05.10 12:18. Заголовок: Не смотря на однозна..
Не смотря на однозначную подпись фотографий словом "Барнаул", это вызывает сильное сомнение. Само раположение миссии в Барнауле было бы зафиксировано в газетах и воспоминаниях. Красные источники не приминули бы поделится такой новостью . Но ничего подобного не было опубликовано. Видимо миссия была где-то ближе к Транссибирской магистрали. Возможно также что это Томск. А для англичан что Томск, что Барнаул одно и тоже.
Отправлено: 07.05.10 12:43. Заголовок: белый пишет: Не смо..
белый пишет:
цитата:
Не смотря на однозначную подпись фотографий словом "Барнаул", это вызывает сильное сомнение. Само раположение миссии в Барнауле было бы зафиксировано в газетах и воспоминаниях. Красные источники не приминули бы поделится такой новостью . Но ничего подобного не было опубликовано.
Не знаю, не знаю... Неплохой повод поглубже покопать - вдруг что-нибудь да вылезет?
белый пишет:
цитата:
Возможно также что это Томск. А для англичан что Томск, что Барнаул одно и тоже.
Ну вы уж совсем англичан ниже плинтуса опустили. Как можно спутать Томск с Барнаулом, даже если ты англичанин? Я еще понимаю - Томск с Омском... И потом, в тексте ведь однозначно про Барнаул говорится. Хотя фотки, конечно, могли подобрать и левые, просто подходящие по теме, такое вполне возможно, не спорю. Там еще Омск и Бийск упоминяются...
Копайте, Андрей, копайте. Но ,как Вы знаете, в краевом архиве газет за 1919 год - раз, два и обчелся. А как профессиональный переводчик заодно перевод бы сделли этих шедевров.
Кстати, насчет миссии в Барнауле в тексте книги есть следующее (записи в дневнике):
May 8. Left N.N. Arrived Barnaul May 9, 11 P.M. ,, 21. British Mission gave a dance at Barnaul. 31. Capt. Conlan arrived.
Т.е.: Mай 8. Покинул Новониколаевск. Прибыл в Барнаул, май 9, 11 ч. 21. Британская миссия устроила танцевальный вечер в Барнауле. 31. Прибыл кап. Conlan.
Вывод: надо "всего лишь" поднять барнаульсие газеты за этот период, и все сразу встанет на свои места. Только вот где бы их надыбать, газеты эти...
Англичане сидят перед входом в магазин купца Полякова (сейчас магазин "Красный"). Сейчас это не вход, а оконный проем, слева от нынешнего входа.Англичане сидят лицом к нынешнему Ленинскому проспекту. Собственно из больших зданий Барнаула оно едва ли не единственное которое уцелело после пожара 1917 года. На втором этаже размешался в 1919 году банк. На другой фотографии видимо здание сегодняшнего рестрана "Русский чай". Ссылка на него http://www.photob.ru/object_1412.htm Как он тогда назывался пока не нашел.
уважаемый коллега, спасибо, интересно! да, я тоже читал в одной советского издания книге, что к моменту Колчаковского переворота в Омске были какие-то значительные подразделения англичан, пулеметная рота и так далее, которые, якобы, и обеспечили переворот. Но мои коллеги из UK такого не подтверждают. Есть еще нюанс: для американцев Сибирь это все от Урала до Владивостока. Есть возможность уточнить фразу? В какой месяц и где?
Отправлено: 30.05.10 13:26. Заголовок: ну все ясно! Это же ..
ну все ясно! Это же чины 25-го Мидллсекского батальона. Они высадились во Владивостоке в августе. В сентябре они уже были в Омске. Позор на мою седую голову, не вспомнил сразу.
Уточняю: имел в виду инофрмацию про поддержку переворота. Она пока не подтверждается.
Отправлено: 30.05.10 21:37. Заголовок: А вот это очень важн..
А вот это очень важно. В это время там должны были находиться чины военной миссии, 2-х пехотных батальонов плюс инструкторы. Получается маловато чинов. Где же были остальные? И на кой они оказались летом в Екатеринбурге? И кто в Красноярске?
Британцы подчинялись канадцам.. А сначала планировалось другое:
"Имею честь сообщить, что в ответ на ноту японского посла правительство Его Величества согласилось с мнением Японии - это касается британских войск - что верховное командование союзными войсками, действующими в Сибири, будет принадлежать японцам. Японскому послу было сообщено, что генерал Нокс назначен главой британской военной миссии при ставке японского главнокомандования".
Телеграмма Поверенного в делах Великобритании в США Берклея госсекретарю США Роберту Лансингу, 16 августа 1918 г.
Ну и кроме вышеозначенных частей, в Сибири были офицеры других полков и подразделений. General Service Corps (снабжение, обслуживание), Северо-Стаффордширского пехотного полка, Royal Engeneers и других.
Отправлено: 12.12.10 20:40. Заголовок: Вот такой комплект п..
Вот такой комплект проскочил мимо меня. Архив почтенного капитана Артура Хендерсона, 25-й батальон Миддлсекского полка, участвовал в миссии CSEF, был в Омске и еще много где в Восточной России. <\/u><\/a>
Отправлено: 13.12.10 15:19. Заголовок: Да, 3 ежедневника на..
Да, 3 ежедневника на период 1918-1919 г.г. Ну и еще много чего было - фото, награды, зарисовки. Интересно, где он у нас верблюдов нашел? Не иначе как на Урале или в Забайкалье
При таком количестве англоязычных переизданий (по сравнению с единственным изданием на русском) получается, что той тысяче англичан Сибирь оказалась куда ближе и интереснее?
Сообщение: 443
Зарегистрирован: 21.09.10
Откуда: Воронеж
Репутация:
0
Замечания:
Отправлено: 03.11.11 16:04. Заголовок: OigenP пишет: При т..
OigenP пишет:
цитата:
При таком количестве англоязычных переизданий (по сравнению с единственным изданием на русском) получается, что той тысяче англичан Сибирь оказалась куда ближе и интереснее?
Воспоминания Уорда, признаться, мне показались довольно путанными и кабы не личность автора, которая присутствовала при множестве важных событий, и читать не стоило бы. Интересно было бы узнать зарубежную библиографию ГВ в Сибири - писать о ней должны были многие, вплоть до японцев.
Англичане в Барнауле: Major Pattison, Lt.-Col. Steel, Capt. Conlan (весна-лето 1919 г.)
Еще один - майор Ходжес тоже написал книгу -
Phelps Hodges "Britmis: a great adventure of the war; being an account of Allied intervention in Siberia and of an escape across the Gobi to Peking", Jonathan Cape, London, 1931 стр. 73: "CHAPTER 7 BARNAUL Three days later we were on our way to Barnaul, a hundred and fifty miles to the south, on the branch.../Спустя три дня мы были на нашем пути в Барнаул, сто пятьдесят километров на юг, на ветке..."
Отправлено: 17.11.11 19:19. Заголовок: Можно вспомнить еще ..
Можно вспомнить еще работу 1968 года генерал-майора Томаса Джеймсона.Экспедиция в Сибирь 1919 год,здесь уже цитированные. А вот действительно интересно бы воспоминания японских офицеров и генералов посмотреть.
Отправлено: 17.11.11 19:30. Заголовок: Хотя черт их разбере..
OigenP пишет:
цитата:
Phelps Hodges "Britmis: a great adventure of the war; being an account of Allied intervention in Siberia and of an escape across the Gobi to Peking", Jonathan Cape, London, 1931 стр. 73: "CHAPTER 7 BARNAUL Three days later we were on our way to Barnaul, a hundred and fifty miles to the south, on the branch.../Спустя три дня мы были на нашем пути в Барнаул, сто пятьдесят километров на юг, на ветке..."
Хотя черт их разберет этих англофонов - многие из них книги издавали в Лондоне, многие служили в армии империи, был вот и капитан Ходжес, которого И.В. Ладыгин упомянул в материале под названием "Гражданская война в Сибири: Канадский экспедиционный корпус":
"В частности, генерал Нокс писал, что в Барнауле формировались и проходили обучение две артиллерийские бригады, вооруженные 24-мя британскими 15-ти фунтовыми орудиями. В Омске формировались две батареи британских 18-фунтовых орудий и две батареи 45-ти линейных гаубиц из состава Образцовой Егерской бригады, в качестве инструкторов туда были направлены семь британских артиллерийских офицеров (подполковник Стилл, капитан Фейбер, капитан Ходжес и майор Камерон и др.) и несколько сержантов".
Отправлено: 17.11.11 19:40. Заголовок: На стр. 84 указанног..
На стр. 84 указанного издания Ходжеса упомянут еще один британский офицер - капитан Кук: "...Captain Cook, who had arrived in Barnaul just before I caught typhus/Капитан Кук, который прибыл в Барнаул, перед тем, как я поймал тиф".
Отправлено: 18.11.11 15:37. Заголовок: Еще информация о Бри..
Еще информация о Британской миссии и, в частности, об этом издании Alexander Phelps Hodges, дослужившегося до полковника и умершего в 1977 г.:
"The British Military Mission to Siberia 1919
59 The manuscript journals, papers, and photographs, of Col. Alexander Phelps Hodges, M.C. (1894-1977), relating to his service with the British Military Mission to Siberia, 1919-1920. The archive including the manuscript journal of his journey from Siberia to Peking, with related photographs, that formed the basis of his published account “Britmis. A Great Adventure of the War. Being an account of Allied intervention in Siberia and of an escape across the Gobi to Peking” [Cape, 1931]; and other material as under.
Col. Hodges had sailed for Vladivostok in January 1919 from where he travelled by train to Nikolaevsk, having been posted as an artillery instructor to the 11th & 13th Siberian Divisions (White Russian Forces). In August of that year, attached to the Intelligence Section of the British Military Mission, he was ordered to Ormsk and from there to the H.Q. of the Crenburg Cossack Army as Liaison Officer. In subsequent operations, finding that he and a small group of travelling companions were cut off from H.Q. by the encircling Bolshevik forces, he led their escape across the Kirghiz Steppe in mid winter, across the Gobi dessert, finally arriving at Peking in May 1920; after a journey of 3000 miles over seven months, on foot, on horseback, camel, and mule-cart, enduring much hardship and privation en route . The archive comprises, briefly:
His manuscript diary for 1919, (1 week per-page, with gaps); his manuscript journal sheets for the period Oct. – Dec. 1919, 44-pages folio and 4to, with an expanded typescript version of the same, 55-pages 4to; Operation Report No. 2 from Liaison Officers attached Ovenburg Cossack Army, manuscript on 42-pages folio; thirteen Telegrams received by Liaison Officer att’d Ovenburg Cossacks; and his 5-page folio manuscript intelligence report, Oct.29th-Nov. 5, 1919, to the British Military Mission at Ormsk.
Together with the manuscript & typescript journal leaves of his Diary of the Journey across China Dec. 30th 1919 to May 20th 1920. 31-pages in manuscript, folio; 40-pages in manuscript on 8vo notebook leaves; and 16-pages typescript, folio & 4to. Also 36 largely folio & typescript very detailed imprest accounts, some presented at the British Legation Peking, of expenses incurred en route, e.g. for felt boots, matting to cover carts, Chinese Guides to Shiko, One skin coat, pair skin trousers etc.; a typescript copy of correspondence from Hodges to the British Consul General, Kashgar, including a 9-page detailed report; and Operation Report and an account of the Journey from Petropavlovsk to Peking……Oct. 1919 to May 1920 – to General Officer Commanding , British Military Mission to Siberia being a retained typescript carbon copy report on 216 largely folio pages, illustrated with 3 folding maps.
Together with original photographs and negatives comprising ten original half-plate photographs in sleeves; with publication instructions/captions, and twelve other sepia toned half-plate photographs, sixty-five small negatives and 29 contact prints; all of these relating to his journey to Peking. Also present are five photographic portraits of Hodges, his Chinese passport issued by the Governor of Sinkiang, Chinese Turkestan, and two large Chinese calligraphic scrolls, one presented by the Military Governor of Kansuh in 1920. With a number of other items e.g. Chinese contracts, a panoramic photograph of Canton, the notification of his election as a Fellow of the Royal Geographical Society etc. Together with a file of correspondence with Jonathan Cape regarding the publication of “Britmis”, with his copy of the publisher’s agreement". - http://www.robertfinan.co.uk/June2004_f.htm
Обратите внимание на расширившиеся к августу функции вроде бы артиллериста в "Ормске" и при штабе "КОвренбургской Казачьей Армии": "In August of that year, attached to the Intelligence Section of the British Military Mission, he was ordered to Ormsk and from there to the H.Q. of the Crenburg Cossack Army as Liaison Officer."
Англичане в Барнауле: Major Pattison, Lt.-Col. Steel, Capt. Conlan (весна-лето 1919 г.) Из книги: A memoir of Lt.-col. Edward Anthony Steel, 1800-1919: consisting chiefly of his letters and diaries with numerous illustrations (1921)
Как уточнил Роман Фирсов (Лондон), умерший и похороненный в Омске Edward Anthony Steel, чье первоначальное фото могилы (сразу после похорон) можно увидеть в этой посмертной книге мемуаров полковника (PDF) - http://www.archive.org/details/memoirofltcoledw00steeiala
...имеет надгробие... во Владивостоке (?!):
Name: STEEL, EDWARD ANTHONY Initials: E A Nationality: United Kingdom Rank: Lieutenant Colonel Regiment/Service: Royal Field Artillery Age: 38 Date of Death: 14/10/1919 Awards: D S O Additional information: Served in West Africa, 1904-6 (twice Mentioned in Despatches); employed with W. African Frontier Force, 1904-8; with Anglo-Belgian Boundary Commission, N. Rhodesia, 1912-14; European War 1914-16 (twice Mentioned in Despatches). Casualty Type: Commonwealth War Dead Memorial: VLADIVOSTOK MEMORIAL http://www.cwgc.org/search/casualty_details.aspx?casualty=426793
Отправлено: 07.01.12 20:55. Заголовок: я воспоминания Стилл..
я воспоминания Стилла и все комментарии к ним прочел не полностью, только то, что лежит в пределах моего исследования. М.б. там написано, как такое могло получиться? М.б. во Владике символическая могила, или его там перезахоронили?
Отправлено: 08.01.12 00:34. Заголовок: Мемуары собственно к..
Мемуары собственно кончаются своеобразным послесловием - письмом Нокса к родным Стила о церемонии похорон Стила в Омске. Во Владивостоке скорее всего кенотаф. Если судить по истории захоронений в том же Архангельске, то не было у англичан никогда принято возить с собой своих мертвых военнослужащих.
Отправлено: 08.01.12 12:25. Заголовок: Ну да, скорее всего ..
Ну да, скорее всего так. Они даже в лесу оставили захоронение своих солдат. Интересно, а в Омске уцелели воинские кладбища, и, в частности, могила Стилла?
Отправлено: 08.01.12 17:34. Заголовок: Спрошу сегодня коман..
Спрошу сегодня командира поисковиков из омской "Звезды" - они уточняли госпитальные захоронения на омском кладбище, поэтому, возможно, есть и другие данные...
Спрошу сегодня командира поисковиков из омской "Звезды" - они уточняли госпитальные захоронения на омском кладбище, поэтому, возможно, есть и другие данные...
Спросил. Александр Иванович Лонский ответил:
Перевел с помощью гугла часть книги, что касается Омска. Так понял - прощание с Стилом происходило на Соборной площади, ее недавно воссоздали также как и Успенский собор, он есть на фотографии стр 167. Катафалк везут вниз, так у нас это называется. А захоронен вероятней всего на Казачьем (Никольском) кладбище, оно тогда было самое «престижное», http://staryomsk.blogspot.com/2011/05/blog-post_23.html Да и по расстоянию примерно подходит. И крест на фотографии кладбища похож на Стилевский. Вот здесь еще про Казачье кладбище. Должен сказать, все кладбища, так же как и Казачье в центре города, застроены http://www.omskmap.ru/point/omsk/lore/43 Но это все мои предположения. Конкретно надо разговаривать с историками, краеведами.
Отправлено: 28.07.12 05:55. Заголовок: Прибытие английских ..
Прибытие английских войск на Оренбургский фронт.
2 февраля прибыл отряд англичан под командой полковника Нильсона. Отряд был встречен атаманом 2 отдела Оренбургского казачьего войска подъесаулом Захаровым, городским головой, представителями казачьих войск и войсковых учреждений, массою горожан. Городской голова Н.И.Вишняков обратился к отряду, - в лице его представителя, полковника Нильсона, - поднося хлеб и соль, с приветственной речью. Полковник Нильсон в ответной речи сказал, что Англии близки интересы России, и она шла и будет идти ей на помощь, чем может, что и в настоящее время находится в пути из Англии в Россию эшелоны вооружения, снаряжения, обмундирования и проч.; что несомненно и скоро наступит то время, когда английский народ окажет помощь живой силой.
Сибирская жизнь,28 февраля 1919 г.
Может быть кто-то из коллег прояснит что за отряд да еще на Оренбургском фронте.
коллеги, давайте проанализируем: некие small troops в Оренбурге. А это сколько? А они участвовали в боях ? Каким образом? Так что тут еще разбираться надо. Скорее всего, десяток французов, десяток англичан - демонстрация.
2 февраля прибыл отряд англичан под командой полковника Нильсона. Отряд был встречен атаманом 2 отдела Оренбургского казачьего войска подъесаулом Захаровым, городским головой, представителями казачьих войск и войсковых учреждений, массою горожан. Городской голова Н.И.Вишняков обратился к отряду, - в лице его представителя, полковника Нильсона, - поднося хлеб и соль, с приветственной речью. Полковник Нильсон в ответной речи сказал, что Англии близки интересы России, и она шла и будет идти ей на помощь, чем может, что и в настоящее время находится в пути из Англии в Россию эшелоны вооружения, снаряжения, обмундирования и проч.; что несомненно и скоро наступит то время, когда английский народ окажет помощь живой силой.
Сибирская жизнь,28 февраля 1919 г.
Чего велосипед-то изобретать?
http://lib.rus.ec/b/293302/read 25 февраля атаман вновь вернулся к командованию армией. В этот период в Троицк из Омска прибыли французская, английская и японская военные миссии во главе с полковником Ю.Л. Пишоном (офицеры: майор Л.Л. Гильоми, майор де Каранга, капитан Ф.Э. Парис, поручик Ю. Фонтен, подпоручик Ш. Беллада), майором Нельсоном и капитаном Андо соответственно, причем все трое владели русским языком и неоднократно выступали перед депутатами Войскового Круга. Вместе с французами прибыла артиллерийская батарея, отряд пехоты и инструктора-пулеметчики с пулеметами различных систем, благодаря чему для казаков были организованы курсы пулеметного дела1531. Направляя миссию Пишона к Дутову, главнокомандующий союзническими войсками в Сибири генерал М. Жанен писал Дутову 16 января 1919 г.: «Я назначил моим представителем при Вашем Превосходительстве подполковника Пишон, который прибудет в Оренбург с французским отрядом, выделенным из состава французских войск в Челябинске. Подп[олковник] Пишон покинет Челябинск в самом непродолжительном времени. Он установит связь между Омском и союзными войсками, действующими на Кавказе. Последние извещены об его прибытии в Оренбург. Я буду очень благодарен Вашему Превосходительству за все то, что Вы сочтете возможным сделать для облегчения его миссии. Я счастлив воспользоваться случаем, чтобы закрепить дружественные отношения с доблестными оренбургскими казаками, выдающаяся храбрость которых и доблесть их атамана позволяют надеяться, что в скором времени мы совместными силами достигнем решительного успеха и увидим торжество права и законности. Генерал Жанен»1532.
Ну, и конечно, куча всяких военных атташе, консулов, членов миссии и т.д. - этого у Дутова хватало с избытком.
Отправлено: 25.03.13 12:29. Заголовок: OigenP пишет: Еще и..
OigenP пишет:
цитата:
Еще информация о Британской миссии и, в частности, об этом издании Alexander Phelps Hodges, дослужившегося до полковника и умершего в 1977 г.:
Стил лишь коротко упоминает Ходжеса как заболевшего в Барнауле. Возможно, что и эта болезнь и вообще пребывание в Барнауле еще с 25 февраля 1919 года, дали Ходжесу какие-то дополнительные впечатления о нашем городе. Ходжес был инструктором 11-го дивизиона. Как коротко сказано в предисловии к "Бритмис", оба дивизиона были направлены на фронт в июне. На книгу (уже) майора Ходжеса обратил внимание в свое время не только лондонский "Джиографикал Джорнел", но и в 1932-33 гг. "Милитари Ревю" - издание американского главного командования и школы генерального штаба.
Отправлено: 25.03.13 12:57. Заголовок: В этом старом издани..
В этом старом издании у Ходжеса всему и всем нашлось место. Например - на стр. 210: "Without funds, or any idea what to do, he had been offered a place in Annenkov's Partisan Division, but being a Serb, had no desire to enroll himself in a Russian unit, and considered it his duty to try and extract his men from the predicament they were in".
Отправлено: 25.03.13 13:23. Заголовок: Послужной список и н..
Послужной список и награды Alexander Phelps Hodges:
Description:An Interesting Great War M.C., Second War Croix de Guerre and Légion d'Honneur, Syrian and Lebanese Order of Merit, Group of Fourteen to Colonel A.P. Hodges, Royal Artillery, who Survived a Trek from Petropavlovsk to Pekin, across the Kirghiz steppes and Gobi Desert 1919-1920 (a) Military Cross, G.V.R., reverse inscribed 'Lt A Major Phelps Hodges France 1917' (b) 1914 Star, with Bar (2. Lieut. A.P. Hodges. R.F.A.) (c) British War and Victory Medals, M.I.D. Oakleaves (Major A.P. Hodges) (d) 1939-1945 and Africa Stars (e) Defence and War Medals (e) General Service 1918-62, G.VI.R., one clasp, Palestine 1945-48 (Col. A.P Hodges. M.C. Staff.) (f) Efficiency Decoration, G.VI.R., reverse dated 1947, with 'Territorial' bar (g) France, Légion d'Honneur, Chevalier breast Badge, silver, silver-gilt and enamel (h) France, Croix de Guerre 1939-1940, with 'Palme' (i) Syria, Order of Civil Merit, Fourth Class breast Badge, silver-gilt and enamel, with two 'Palmes' on riband (j) Lebanon, Order of Merit, breast Badge, silver-gilt, with 'Palme' on riband the group good very fine (k) Group of fourteen associated miniature awards, mounted for wear (l) Original documents including - M.I.D. Certificate, 8.11.1918, 'Capt. (A./Maj) A.P.Hodges, M.C., A/160th Bde.' - Légion d'Honneur, Certificate dated Paris 20.8.1955 - Nomination for the Croix de Guerre 1939-1945 avec Palme, dated Paris 30.8.1955, to 'Hodges, Alexander, Phelps- Colonel- Armée Britannique', 'Officier en retraite de l'Artillerie Royale de l'Armée Britannique, a rendu des services importants et distingués à la France et aux Forces Françaises Combattantes pendant la dernière guerre surtout dans le Moyen-Orient de 1944 à 1946' - Lebanon, Order of Merit, Bestowal Certificate dated Beruit 14 3.1947 - A quantity of photographs, including two albums illustrating Hodges' travels in Russia and China 1919-1920, and several individual and group portraits - Hodges, Major Phelps, Britmis- A Great Adventure of the War- Being an account of Allied intervention in Siberia and of an escape across the Gobi to Peking', Jonathan Cape, London 1931, with sixteen illustrations and two maps, signed by the author (14)
M.C. London Gazette 1.1.1918, Lt. (A./Maj.) R.F.A. Efficiency Decoration London Gazette 30.5.1947, Lt. Col. (T/Col.) R.A.R.O.
Colonel Alexander Phelps Hodges, M.C.; Second Lieutenant, Royal Horse and Royal Field Artillery 17.7.1914; embarked for France 5.11.1914; Lieutenant June 1915; Acting Captain (in command of a Battalion) August and Acting Major (in command of a Battalion) September 1916; Captain (Acting Major) November 1917.
BRITMIS
In the summer of 1918 Hodges, using the pretence that he could speak 'a little Russian' (he had learnt a few phrases through a Hugo correspondence course), applied for a posting to Russia. In December he received instructions to hold himself in readiness to embark for Vladivostok at short notice. On 12 January 1919 he embarked at Liverpool on the Empress of Russia for Hong Kong via Gibraltar, Suez, Colombo, and Singapore, a journey that took five weeks. At Hong Kong he transferred to the Sunning, a coastal steamer, which took him up the Yangtze, across the Woo-sung Bar, to Shanghai. There he and a few companions boarded the Russian Volunteer ship Penza for an uncomfortable voyage to Nagasaki, across the Sea of Japan, and finally into Vladivostok. At Vladivostok Hodges learnt he was to proceed to the British Mission Headquarters, at that time at Omsk. He was placed in command of a train being prepared for the three thousand mile journey across Siberia. The train was carrying arms and ammunition for the White Russians. A detachment of the Hampshire Regiment, with one Lewis gun, was to act as guard. They passed through Manchuria, arriving at Harbin, 6 February, Tulun on the 13th, Nijni Udinsk on the 16th, Taishet on the 18th, and Novo Nikolaevsk 22nd, and three days later, they finally reached Barnaul, where they were ordered to halt. At Barnaul the 11th and 13th Siberian Divisions were being formed. Hodges was to instruct the 11th in the use of the British 15-pr. B.L.C. guns and 5-in. howitzers that had been sent from Europe. The two Siberian Divisions departed for the front in June, and Hodges was ordered on to Omsk. The military position however deteriorated, and soon the Hampshire Regiment, and the British Mission, was also retreating back to Omsk. During the summer Hodges was involved in several minor incidents during journeys along the Trans-Siberian Railway, and also suffered badly from typhoid. Despite this, having returned to Omsk in September 1919 he was selected for liaison work with the Orenburg Cossack Army. Hodges describes the fluid situation, 'The Orenburg Cossaks, after their disastrous retreat along the Tashkent Railway at the end of the summer, were said to be reassembling their scattered forces at Atbasar, a small town in the Kirghiz steppe some 250 miles south of the Trans-Siberian Railway. They were again under the command of their old general, Atman Dutov. I was to take the train to Petropavlovsk, due west of Omsk, and then strike south across country until I reached the headquarters of the Army. Once there it would be my duty to report to the British Mission by wire and letter whenever possible, keeping General Knox informed of the position as fully as I could. I was given a code, and also told that it was important to use every means in my power to get information about the Tashkent Railway. This important line opened up the Soviet's communications with central Asia, and might be used to threaten India. The War Office was anxious to have it cut, and I was to urge Dutov to do this if possible.' The Bolshevik advance however continued, and with the defeat of the Orenburg Cossack army, all plans were abandoned. Petropavlovsk, through which Hodges passed on the 21 October, was captured by the Bolsheviks ten days later. The Orenburg Cossak army was split and demoralised, and was beginning to disintegrate. General Dutov was ordered to retreat, and Hodges, unable to rejoin the British Mission, which was itself now in full retreat, was left to his own devices. Thus began a remarkable journey east across the Kirghiz steppe, in a desperate attempt to escape, with both Bolsheviks and the Russian winter relentlessly advancing. Hodges summarises of the final chapter of his adventure thus: 'Although the part I played in the general scheme of things was a very humble one, my experiences are worth recording, for I not only saw a great deal of Siberia under exceptional conditions, but during the final Bolshevik attack, which caused the collapse of (General) Kolchak, I became involved in a retreat that very nearly finished my career. Only by escaping across the Kirghiz steppes in the dead of winter with a few companions, taking refuge over the Chinese border, and traversing the great desert of Gobi, did I succeed in reaching civilization again in safety. For seven months, on foot, on horseback, and by cart, we wondered more than three thousand miles across some of the most desolate country in the world, until one glorious day in May 1920, we reached the gates of our goal, the old Imperial City of Peking.' Hodges transferred to the Reserve of Officers; Lieutenant Colonel (War Substantive) 1946; Colonel 1947 - http://www.artfact.com/auction-lot/an-interesting-great-war-m.c.,-second-war-croix-d-1-c-klaqz58imi
Отправлено: 08.10.13 19:04. Заголовок: Лавка британского полка
А про это учреждение случаем нигде не упоминалось? Например перелопатив сотни писем и воспоминаний американцев во Владивостоке нашел только одно упоминание об Американ гриль...
Интересно. Но там Лавка британского полка вроде бы другого китайца. Хотя - мне есть повод подумать. Thanks.... Знал бы как загрузить-загрузил бы фото боны.
Отправлено: 16.10.13 02:58. Заголовок: 25 августа 1919г. ве..
25 августа 1919г. венчался сержант Хемпширского полка Великобританский подданный Альберт Эдвинович Хилларп (23г.), англиканского вероисповедания и дочь старшего штатного контролёра Омского Акцизного Управления девица Надежда Николаевна Молокова (22г.). Среди поручителей: подпоручик Управления дивизионного интенданта 11-й Сибирской стрелковой дивизии Иосиф Иванович Кондратович. ГИАОО, ф.16,оп.6, д.1451, том 4, л.755. Информация любезно предоставлена С.Парфеновым.
Отправлено: 21.10.13 11:49. Заголовок: вот эти личные вещи ..
вот эти личные вещи англичанина, служившего в Омске, ушли мимо меня. Плохо видно, но выложу. Самое ценное в этом были не только фото, но и его дневник.. Значит, нужно бороться и искать, есть еще материалы по Гражданке, которые не попали в исследовательский оборот. И все чаще убеждаюсь, в том числе благодаря уважаемым коллегам с форума, что полным-полно материалов осело за рубежом
Отправлено: 22.10.13 01:55. Заголовок: 18 августа 1919г. в ..
18 августа 1919г. в Омске венчались британский подданный Георгий Робертович Лиллингтон (23г.), англиканск. вероисповедания и г. Павлодара Екатеринославской (!) губернии Людмила Родионовна Мартынова (21г.). Среди поручителей: Альберт Францевич Хиларп (Хиларт? Хиларн?) и Эдуард Куинлин. ГИАОО, ф.16,оп.6, д.1451, том 4, л.534. Информация любезно предоставлена С.Парфеновым. Альберт Хиларп-это видимо сержант Хэмпширского батальона.
Отправлено: 22.10.13 17:08. Заголовок: По крайней мере в 19..
По крайней мере в 19 веке и венчали, и даже крестили (например католиков). Встречались мне метрические книги из православных церквей и с венчанием католиков, и с крещением их детей. Запись анологичная обычным, но с указанием "римско-католическго вероисповедания." А смешаные браки с представителями других христианских непроваславных концессий были достаточно распространены. Например в храме Ал-ра Невского г. Двинск (теперь Даугавпилс) таких наверно процентов пятнадцать.
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 27.10.13
Репутация:
0
Отправлено: 27.10.13 09:07. Заголовок: мир пишет: Здание м..
мир пишет:
цитата:
Здание миссии
Никак нет. Это штаб Владивостокской крепости (в 1917-1918 там располагался Совет), а здание миссии рядом справа (виден угол). Вот здание. По клику фото увеличивается.
Отправлено: 15.12.13 11:27. Заголовок: 16 октября 1918г. Чр..
16 октября 1918г. Чрезвычайный посланник Англии в Сибири Чарльз Элиот (так в тексте-Ю.Г.) посетил Барнаул. Надо искать фотографии в Британских архивах.
"Верховным комиссаром и Генеральным консулом в Сибири/high commissioner and consul-general in Siberia" представляют его англичане. Наш Лифшиц считал его наряду с Уордом и Ноксом третьей "пружиной" переворота 18 ноября 1918 года. В 1920-1926 гг. был послом в Японии.
"Еще в Харбине Вологодского посетили Высокий Комиссар Англии сэр Чарльз Эллиот и начальник японской дипломатической миссии на Дальнем Востоке граф Мацудайра.
Сэр Чарльз Эллиот, впоследствии английский посол в Токио, уже не раз бывавший в России, свободно говорит по-русски, хорошо знает Восточную Сибирь и Восток вообще. Он проявил большой интерес к положению дел в Сибири и намерениям Вологодского и на другой день отправился на Запад, в Омск, для личного ознакомления с обстановкой. ...
Генерал Нокс нередко поругивал омскую власть, но всегда по-дружески. Он искренне ненавидел большевиков, понимал тяжесть борьбы с ними и оказывал полную поддержку Омскому Правительству. Так же был настроен и полковник Воорд. Высокий же комиссар сэр Чарльз Эллиот относился к омской власти со скептическим недоверием, и, хотя недружелюбия с его стороны никогда не проявлялось, но холодком во времена управления адмирала от него постоянно веяло." - Г.К. Гинс "Сибирь, союзники и Колчак".
Отправлено: 10.10.15 02:17. Заголовок: Случайно наткнулся-к..
Случайно наткнулся-как будто не было здесь такого-Генерал А.У.Ф.Нокс в Омске с офицерами британской военной миссии,1919. Любопытно,что один офицер в шортах
Сообщение: 1358
Зарегистрирован: 21.09.10
Откуда: Воронеж
Репутация:
-2
Замечания:
Отправлено: 23.10.15 01:20. Заголовок: С. В. ЗВЕРЕВ (Красно..
С. В. ЗВЕРЕВ (Красноярск), независимый исследователь
БРИТАНСКИЙ КОНСУЛ ТОМАС ПРЕСТОН В ЕКАТЕРИНБУРГЕ. 1918 ГОД
В разгар Гражданской войны в России Т. Г. Престон, назначенный в 1913 г. вице-консулом в Екатеринбурге, оставался в этом городе и в пору установления советской власти, и после его захвата белогвардейскими войсками. На протяжении всего 1918 г. Престон последовательно сотрудничал с руководителями каждой воюющей стороны, но его политическая активность ещё не получила у историков должной оценки.
В 1960 г. Томас Престон дал под присягой письменные показания по делу самозванки Анны Андерсон. Он сознался в том, что состоял в самом тесном контакте с большевицким руководством на Урале. С председателем Екатеринбургского совета А. Г. Белобородовым и его заместителем С. Е. Чуцкаевым Престон «встречался почти ежедневно», много лет знал Ф. Ф. Сыромолотова и П. Л. Войкова из президиума Совета [1].
В интервью для лондонского журнала партии консерваторов Престон рассказывал, что встречался с С. Е. Чуцкаевым на протяжении 11 месяцев. При этом бывший консул скрыл реальное содержание их взаимоотношений, приведя недостоверные слова Чуцкаева, «что мой посол сэр Джордж Бьюкенен покинул Россию, и англо-американские силы высадились в Архангельске» [2].
Посол Бьюкенен уехал из России давно, 25 декабря 1917 г., а в Архангельске никто не высадился, пока красные оставались в Екатеринбурге. Сверх того, вскоре после возвращения из России в составленном отчёте Т. Престон утверждал, будто вследствие озвученных им многочисленных требований гарантий благополучия арестованной царской семьи Екатеринбургский совет принял резолюцию, приговорившую его к смерти. Используя эту неопубли/46 кованную записку, английский историк Майкл Хьюз пишет: «Ничего фактически не последовало, за исключением того случая, когда консульство было захвачено дюжиной пьяных венгерских военнопленных, вооруженных ножами и ручными гранатами. Они сказали Престону, что ищут виновных в антибольшевистских симпатиях» [3].
Спустя полвека для публики Престон рассказал журналу «The Spectator» о советской резолюции не столь категорично, с чужих слов: «кстати, мне говорил доктор Фишер, швейцарский консул, что Уральский Совет приговорил меня к смерти за мои ходатайства о царской семье». Отвергнув предложение спрятаться в лесу, объяснял дальше Престон, он решил ожидать последствий приговора дома. «Некоторое время спустя огромная толпа собралась возле дома и сказала, что войдёт обыскать его. Я ответил, что они не могут так поступить, поскольку консульство обладает дипломатической неприкосновенностью». В итоге никто Престона не тронул [4].
В обоих описаниях смертный приговор выглядит совершенно неправдоподобно, т.к. последующее нападение на консульство никак не связано с его исполнением. Не имело никакого смысла принимать беспрецедентное решение о казни, грозящее дипломатическими осложнениями всей Советской республике, могущее стать поводом для начала войны, всего-навсего за безобидные ходатайства, а после вынесения смертного приговора – ничего не сделать для его осуществления.
В дальнейшем Пьер Жильяр утверждал, будто безопасность Престона находилась под угрозой, а Роберт Вильтон в отрывке, который по какой-то причине остался без перевода на русский язык и отсутствует в белоэмигрантских изданиях и всех последующих перепечатках, выразился так: «Мы знаем, что британскому консулу угрожали смертью, если он ещё будет “вмешиваться”» [5].
В обоих случаях угрозы не обозначены в форме официальной резолюции городского совета, и оба мемуариста отсутствовали в то время в Екатеринбурге.
Из тех, кто был в городе при красных, никто, ни с одной из сторон, не подтверждает версии приговора. Его не последовало в отношении более активных заступников за царскую семью (таких как серб Мичич), о которых вспоминали П. М. Быков и П. З. Ермаков, умалчивая о Престоне. В том случае, если приговор является вымыслом Т. Г. Престона, таковой мог потребоваться только в том случае, когда ещё ко времени смены власти в Екатеринбурге консул нуждался в прикрытии подлинных, принципиально иных взаимоотношений с большевицкими властями, легендой о преследовании.
Рассказы Престона о конфликте, угрозах и приговоре тем более сомнительны, что сразу за окончанием Гражданской войны, уже в 1922 г. Престон окажется британским консулом в красном Петрограде и будет занимать эту должность вплоть до 1927 г. Р. Б. Локкарт в книге «Сидней Рейли» после этого так охарактеризует его: «Престон, хорошо знавший Зиновьева лично». /47/
В книге «Романовы и мистер Гиббс» у Ф. Уэлча проскальзывает следующее замечание об апреле 1918 г., хотя нельзя точно ручаться, использованы ли за- писи именно за это время, а не произвольно вставлены для хода повествования: «Британский консул в Екатеринбурге Томас Престон с беспокойством писал, что местное большевистское руководство являет собой группу неуправляемых молодых людей в кожаных куртках» [6].
Замечание это, естественно, наводит на мысль, что Престон стремился управлять большевиками. И не исключено, что достиг этого в отношении людей немолодого возраста. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что в то самое время большевистское руководство сделало всё возможное для налаживания взаимоотношений с Британией.
В марте 1918 г. у большевиков «вырос» проект организации на металлургических заводах не только Урала, но и всей России, исключая Сибирь, «гигантских смешанных трестов» с участием как английского капитала, так и немецкого, французского, американского, советского. Ленин считал такие концессии гарантией от внешней интервенции [7].
За три дня до Екатеринбургского злодеяния, 14 июля 1918 г., английскому представителю Линдлею НКИД сообщал о готовности принять английскую экономическую миссию в Москве, дать ей полную неприкосновенность. НКИД давал «неограниченные полномочия» в пользу данной миссии для установления «экономических отношений» с Британией [8].
Английская коммерческая миссия с Л. Урквартом прибыла в Москву 9 (22) июля 1918 г. Советская сторона уже после объявленного всюду убийства Императора претендовала на получение заказов, оплаченных царской Россией. У. Кларк обсуждал с Г. Чичериным получение концессий. СНК имел «самые серьёзные намерения» относительно экономических связей с Англией [9].
Гораздо более вероятными будут взаимоотношения Престона с Екатеринбургским президиумом в рамках таких же переговоров. Им было о чём торговаться, поскольку «уже накануне Первой мировой войны английский капитал контролировал предприятия Кыштымского, Южноуральского и Сысертского акционерных обществ» [10].
Вместе с тем достаточно реалистично признание Престона о наличии у него «связи с чехами и с Сибирской Армией через курьера». Из книги Престона «Перед занавесом» (1950) стало известно о «британском офицере в штатском, который проник через линию фронта от генерала Пула» для связи с чехами. Этот офицер был рекомендован для работы в Сибири тем же У. Кларком, с которым большевики вели торговые переговоры в Москве. В телеграмме от 14 (27) августа 1918 г. Ф. К. Пуль передавал о нём: «Капитан Дигби-Джонс, которого я послал из Вологды около 10 июля, доложил, что время уже наступило, и сообщил чехам, что им следует приложить все усилия для соединения с нашими войсками под Вяткой» [11]. /48/
Касаясь взаимоотношений с пришедшими в Екатеринбург силами контрреволюции, Максим Ивлев в книге «Диктатор Одессы» (2013) рассказывает об увольнении военного министра белогвардейского Сибирского правительства А. Н. Гришина-Алмазова сразу после его столкновения в августе 1918 г. с английским консулом Т. Престоном. М. Н. Ивлев приводит такие многозначительные слова освободителя Сибири от большевиков: «Англичане, предав царскую фамилию, и сейчас тоже, как всегда, играют двойную игру». Сергей Мельгунов в «Трагедии адмирала Колчака» (1930) не приводит эти слова Гришина, но предлагает запись В. Г. Болдырева о нём: «высказал много лишних, резких, но по существу правдивых обвинений по адресу союзников».
Другой министр Сибирского правительства, всегда поддерживавший Гришина, Иван Серебренников в феврале 1919 г. записал в дневник объяснение Гришина-Алмазова, данное ещё в пору конфликта председателю Сибирского правительства П. В. Вологодскому: «ведёт интригу английский консул из Екатеринбурга, германофил, старающийся посеять смуту в Сибири, и у него, Гришина-Алмазова, имеются документы, уличающие этого консула в германофильских деяниях, в укрывательстве германских военнопленных» [12].
Распоряжением Вологодского Гришин-Алмазов был уволен 5 сентября 1918 г. без объяснения причин. Единственным намёком стало краткое сообщение о беседе товарища министра иностранных дел Головачёва с американским вице-консулом Грэем 9 сентября. «Грэй заявил, что назначение… должно быть приветствуемо, так как генерал Иванов-Ринов известен, как вполне определённый друг союзников» [13].
На этом самое грубое вмешательство Престона в белогвардейскую политику не закончилось. Как отмечал знакомый с ним мемуарист, «сама власть разделяется и, пожалуй, сосредоточивается в руках английского и французского консулов». В интервью, помещённом 19 сентября 1918 г. в официальной газете «Сибирский вестник», Престон пытался отрицать официальные вмешательства с его стороны в русские дела. Однако именно под руководством Престона (а также французского консула Буаяра) происходило образование Всероссийской власти в Сибири [14].
Отмеченную Гришиным-Алмазовым двуличную и лживую политику Англии со временем возненавидели все сколько-то осведомлённые лица в белой Сибири. Когда британский верховный комиссар Чарльз Эллиот приставил к М. К. Дитерихсу шпиона, который подслушивал и передавал разговоры, которые вёл генерал, 7 сентября 1919 г., по записи тайного агента «Джона», Дитерихс так выражался о намерении «союзничков»: «Вся их задача раздробить и обессилить Россию, чтобы раз навсегда уничтожить славянского врага» [15].
Г. К. Гинс отмечает про адмирала Колчака: «Голова его была полна антимасонских настроений. Он уже готов был видеть масонов и среди окружающих, и в Директории, и среди членов иностранных миссий». А. В. Колчак с такими /49/ союзниками осенью 1919 г. стал лучшего мнения о Германии: «Ориентацию менять, что ли? – с каким-то отчаянием вырвалось у него» [16].
Л. А. Кроль вспоминал, что после того как в сентябре 1918 г. «Сибирскому правительству пришлось очень скоро, по настоянию «союзников» совершенно удалить Гришина-Алмазова от дел», масон Авксентьев в октябре 1918 г. в Челябинске фактически повторил выпад генерала Гришина-Алмазова, заявив в присутствии Чарльза Эллиота: «Россия имеет теперь законного представителя в лице Директории», а единственными друзьями России являются чехословаки. Масон Кроль пишет: «Тост был определённо резок и, хотя, может быть и заслужен, но вряд ли политически выгоден» [17].
После того не усидела в Омске и Директория. Историки много писали об участии в перевороте 18 ноября 1918 г. английского отряда Уорда. Но никто не обращает внимания на то, что именно консул Престон вызвал его в Екатеринбург и приставил к адмиралу Колчаку [18].
При недостатке точных данных о характере взаимоотношений между большевиками и британским консулом в Екатеринбурге следует сделать определённый вывод о стремлении и в значительной степени осуществлении британскими агентами в России контроля над составами правительств, политическими решениями и даже настроениями белых властей в Омске.
Можно найти определённые аналогии с тем, как пишет Кристер Йоргенсен о бывшем некоторое время после Ч. Эллиота британским верховным комиссаром на Востоке России Лампсоне: «Британский посол Майлз Лампсон постоянно контролировал каждый шаг короля Фарука» (в Египте). Перед тем, в 1920 г., в Лондоне вышла книга значительного закулисного политика Альфреда Мильнера «Англия и Египет», где он признавал, что полпред Великобритании в Египте является, по его собственному выражению, «реальным, хотя и не объявленным, повелителем» [19].
Прослеживается одна и та же схема действий, как у всех крупнейших британских посланников: Т. Престона на Урале, А. Нокса и Ч. Эллиота в Сибири, Т. Киза на Дону (выступление протимоотношения Престона с Екатеринбургским президиумом в рамках таких же переговоров. Им было о чём торговаться, поскольку «уже накануне Первой мировой войны английский капитал контролировал предприятия Кыштымского, Южноуральского и Сысертского акционерных обществ» [10].
Вместе с тем достаточно реалистично признание Престона о наличии у него «связи с чехами и с Сибирской Армией через курьера». Из книги Престона «Перед занавесом» (1950) стало известно о «британском офицере в штатском, который проник через линию фронта от генерала Пула» для связи с чехами. Этот офицер был рекомендован для работы в Сибири тем же У. Кларком, с которым большевики вели торговые переговоры в Москве. В телеграмме от 14 (27) августа 1918 г. Ф. К. Пуль передавал о нём: «Капитан Дигби-Джонс, которого я послал из Вологды около 10 июля, доложил, что время уже наступило, и сообщил чехам, что им следует приложить все усилия для соединения с нашими войсками под Вяткой» [11]. /48/
Касаясь взаимоотношений с пришедшими в Екатеринбург силами контрреволюции, Максим Ивлев в книге «Диктатор Одессы» (2013) рассказывает об увольнении военного министра белогвардейского Сибирского правительства А. Н. Гришина-Алмазова сразу после его столкновения в августе 1918 г. с английским консулом Т. Престоном. М. Н. Ивлев приводит такие многозначительные слова освободителя Сибири от большевиков: «Англичане, предав царскую фамилию, и сейчас тоже, как всегда, играют двойную игру». Сергей Мельгунов в «Трагедии адмирала Колчака» (1930) не приводит эти слова Гришина, но предлагает запись В. Г. Болдырева о нём: «высказал много лишних, резких, но по существу правдивых обвинений по адресу союзников».
Другой министр Сибирского правительства, всегда поддерживавший Гришина, Иван Серебренников в феврале 1919 г. записал в дневник объяснение Гришина-Алмазова, данное ещё в пор%
Отправлено: 17.11.15 12:33. Заголовок: Был такой в РИА. Мо..
Был такой в РИА. Может быть, он не был расформирован по окончании войны, а был эвакуирован, и данный офицер остался числиться в нем, а в Россию был откомандирован
Сообщение: 1365
Зарегистрирован: 21.09.10
Откуда: Воронеж
Репутация:
-2
Замечания:
Отправлено: 29.11.15 05:51. Заголовок: Беседа с ген.Ноксом ..
Беседа с ген.Ноксом
Английский генерал Нокс в беседе с корреспондентом Российского телеграфного агентства поделился своими впечатлениями из недавней поездки на фронт. В течение моего кратковременного пребывания в армии, - сказал Нокс, - я был поражен отличным настроением духа всех чинов армии. Настроение офицеров и солдат улучшается по мере развития наступления армии. И это понятно. Но самый переход в наступление и факт поражения, заслуживает особого внимания. Исправлять старые ошибки и начать дело с новым воодушевлением свойственно русскому народу. Я преклоняюсь перед горсточкой крепких духов русских офицеров на фронте и в тылу, которые соей самоотверженной работой достигли таких результатов. Вы интересуетесь, в чем армия, по моему мнению, нуждается; чем русское общество могло бы помочь ей? Армия нуждается в добровольцах для моральной поддержки мобилизованных молодых солдат. В настоящее критическое время каждый мужчина в тылу, работающий в сравнительном комфорте, только 6 часов в сутки. должен отдать Отечеству полный рабочий день. Все должны удвоить работу, чтобы освбодить половину тыловых работников для фронта. Женщины в Англии добровольно соглашались на разлуку с мужьями, сыновьями и братьями и, благодаря их патриотизму, быстро удалось набрать 2 миллиона добровольцев. По этому расчету Сибирь должна дать 660 000 добровольцев. Правда, население истомлено долгой войной, но нельзя забывать, что положение России требует гораздо больших жертв, чем было в Англии. Я бы призвал добровольцев в крестоносные дружины, или в доблестнейшую Ижевскую дивизию. Армия нуждается в теплых вещах и в разных мелочах: чай, сахар, табак и папиросах. Каждый офицер и солдат на фронте должен чувствовать, что он - герой и вся Сибирь постоянно следит за ним. Подкрепления и свежие части, отбывающие на фронте проважались бы в Англии ликующей толпой, их угощали бы чаем, обедами и добровольными пожертвованиями, им прислуживали бы женщины-добровольцы. Вы, русские, часто останавливаетесь полюбоваться отрядом молодых и здоровых мобилизованных крестьян, марширующих с песнями на улицах. Почему, однако, вы так мало делаете для них, когда они возвращаются с фронта усталыми, разбитыми, больными и ранеными, исполнять тяжелый долг для вашего благополучия? Часто им самим приходится носить со станции свои пожитки, их не встречают и не сопровождают в места назначения, они становятся пасынками своей страны, людьми, не имеющими сочувствия. Во всех государствах мира такие обязанности выполняются обществом добровольно. Легко, сидя дома, критиковать правительство, что оно не организует всего этого, но не критиковать нужно, а работать самим. Такая инертность обществеа вопросительна в такое время, когда даже иностранцы стремятся улучшить быт русского солдата, примером чем могут служить китайские общества в Японии и Китае, приславшие много одежды, белья и подарков для русских войск. Я полагаю, что русская армия предпочтет, чтобы люди в тылу оставили в покое политику и объединились вокруг великого духом человека, который борется за спасение россии при небывалых в истории тяжелых условиях. Успех в современной войне зависит очень мало формы правления - он, главным образом, зависит от настреония массы населения. Вы спрашиваете, чем Великобритания оказывала свою помощь России? Эта помощь выразилась посылкой офицеров-инструкторов и военных материалов. Офицеры-инструктора имеют полный надзор над некоторыми отрядами обучения в офицерских и унтер-офицерских школах на Русском острове (во Владивостоке), в Иркутске и Томске. Первый из них готовит в данное время третий выпуск. В Иркутске и Томске организованы инструкторские команды их состава местных гарнизонов для обучения стрелковому делу, гимнастики, штыковому бою и военным играм. Английские офицеры помогли и продолжат помогать в обучении более 1500 молодых русских офицеров и такого же количества унтер-офицеров. Далее наша помощь выразилась в посылке громадного количества военного материала в Сибирь, хотя это количество меньше того, которым Великобритания снабдила Деникина. Мы доставили в Сибирь сотни тысяч винтовок, сотни миллионов патронов, сотни орудий, тысячи пулеметов, несколько сот тысяч комплектов обмундирования, снаряжения и так далее. Каждый патрон, патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии английским рабочим, из английского материала и доставлен во Владивосток английскими пароходами. Мы сделали все, что страна, могли. Некоторые русские говорят нам окровенно, что эта помощь недостаточна, что мы должны прислать еще большую армию. Они предполагают, что мы не понимаем большевизма и указывают на опасность его для всего мира. Правда, немногие понимали или старались понять большевизм до конца 1918 года, но теперь в Англии понимают большевизм и английская пресса верно освещает причину и сущность его, а также его мировую опасность. Кто винит Великобританию в непосылке войск, тот забывает, что Великобританию, где свободная демократия и правительство не может отправлять войска в другие страны без согласия народа. Слишком много требовать от нашего народа, чтобы он возобновил обязательный набор и нация в 45 миллионов жителей послала мобилизованных солдат для спасения нации в 160 миллионов человек. Несколько пермских крестьян спрашивали меня, почему мы не посылаем войска? Они сказали: "Наша молодежь испорчена и не хочет воевать. Вы послали солдат для подавления боксерского восстания в Китае, почему же не может сделать для России то, что сделали для Китая? Наша страна богата и мы дадим вам все, что пожелаете". Я мог объяснить им только, что если бы могли послать солдат, то мы не просили бы вознаграждения за их службу, так как питаем великий долг благодарности к России за ее службу общему делу в первую половину великой войны. Однако, численность английских войск в Китае была лишь 5000 человек. Такое количество в России было бы каплей в море. Я и многие из ваших истинных друзей в Англии знают, что дело, за которое вы боретесь - не только русское, по всей цивилизации. Я желал бы, чтобы моя родина вмешалась дружно в это дело, но все-таки, вам русским, лучше вести самостоятельно вашу борьбу и самим установить ваше правительство в Москве, без иностранного вмешательства и иностранных штыков. У вас великое прошлое и ваше будущее будет еще грандиознее, если бы будете работать, доверять друг другу и объединитесь вокруг человека, стоящего во главе дела.
Надежда России (Новониколаевск). №34. 7 октября 1919 г. С.3
Отправлено: 20.04.17 14:20. Заголовок: «Начальник Штаба Вер..
«Начальник Штаба Верховному главнокомандующему и Главнокомандующему восточным фронтом № 1308. Омск, 17 октября, 1919. В этот день, 17 октября, Британская военная миссия и вместе с ней образцовый Егерский артиллерийский полк понес невосполнимую потерю со смертью примерного британского офицера-артиллериста, полковника Стила, который с самого начала играл ведущую роль в обучении и подготовке Полка. Для образцового Егерского полка, который теперь имеет большие во всех отношениях достижения, полковник Стил, как офицер на службе великой союзнической силы, оказал все возможное содействие, которого только можно было ожидать от почтенного, превосходно подготовленного солдата, который посвятил всего себя задаче подготовки артиллерии своей собственной страны. Он был трижды ранен в бою, его легкие были пробиты пулевыми ранениями, но полковник Стил не пожалел ни сил, ни здоровья для исполнения задач, возложенных на него, к сожалению, он не смог совладать с нашим климатом, заболел воспалением легких и умер, таким образом отдав жизнь за дело, которому себя посвятил. От имени Армии Восточного фронта, от имени его товарищей из Егерской артиллерийской дивизии, оплакивающих его потерю, и от своего собственного имени я прошу Главу Британской военной миссии, генерала Нокса, принять мои глубочайшие соболезнования по поводу утраты, которую мы все понесли. Я буду особо удовлетворен, если уверюсь в том, что генерал Нокс любезно подтвердит родственникам покойного полковника Стила, что хотя этот британский офицер погиб в Сибири, союзной ему земле, все же он умер за идеал — идеал восстановления России как великой Силы, и за избавление тех, кто страдает от притеснений и бича Советской России. Пусть останки покойного полковника Стила, погребенные в лоне Сибири, покоятся как в его родной земле. (Подписано) генерал-лейтенант Дитерихс».
Отправлено: 20.04.17 14:20. Заголовок: Перевод письма, пере..
Перевод письма, переданного генералу Ноксу генералом Волковым, командиром образцовой Егерской бригады. «С большим сожалением услышали мы сегодня о смерти полковника Стила из Королевской полевой артиллерии, которого мы все глубоко уважали и ценили. В течение трех месяцев нашей с ним совместной работы мы стремились продвинуть интересы Русской армии и, в частности, артиллерии образцовой Егерской бригады, это вошло в нашу привычку ценить его не только как неутомимого работника, фанатично преданного его любимой артиллерии, но и как искреннего и сочувствующего человека. Мы всем сердцем скорбим об этой потере и просим Ваше Превосходительство выразить наши соболезнования и сочувствие Британской военной миссии, которая понесла огромную потерю со смертью одного из лучших ее офицеров. Командир образцовой Егерской 6ригады генерал Волков Помощник командира полковник Будкевич Начальник артиллерийской бригады полковник Дорошинский Помощник начальника артиллерийской бригады полковник Тяпкин Командир первого полка полковник Реммер Командир второго полка полковник Крузе Командующий штаба Бригады штабс-капитан Андреев Полевой командир артиллерийской бригады капитан Мацкевич Полевой командир гаубичной дивизии полковник Ерофеев Полевой командир первой батареи штабс-капитан Конопов Полевой командир второй батареи капитан Дитерихс Полевой командир первой гаубичной батареи штабс-капитан Poманов Полевой командир второй гаубичной батареи капитан Дворжецкий Полевой командир парка капитан Панакушек». Сибирский исторический альманах. Т. 2. Сибирь на переломе эпох. Начало XX века. Красноярск: Версо, 2011. С. 240-248.
ОБЪЯВЛЕНИЕ Телеграмму Начальника Штаба Омского Военного Округа сего года за № 1205 объявляю: «При ударном корпусе Сибирской Армии формируется особая бригада, в которой будут инструкторами английские офицеры. Для установления общения между английскими офицерами, не знающими русского языка, и русскими офицерами и солдатами, не понимающими по-английски, Командующий армией приглашает добровольцев, знающих английский язык. Добровольцы будут получать: 1) паек 2) жалование по окладу добровольцев и 3) добавочные суточные по 10 р. в сутки». Барнаульский Уездн. Воинск. Начальн. Полковник Чибанов И. д. Делопроизводителя Чиновник воен. врем. П. Лямкин. «Алтайская мысль», №60, 27 мая 1919 (Барнаул)
Отправлено: 14.04.18 02:27. Заголовок: Ратник пишет: А что..
Ратник пишет:
цитата:
А что за бригада при Ударном корпусе??
Бригаду начали формировать в Екатеринбурге в мае 1919 г. по инициативе А. Нокса. Предусматривалось, что солдаты в бригаде будут русские, а офицеры и унтер-офицеры - англичане (из числа членов британской военной миссии в Сибири и военнослужащих Гэмпширского полка). Англичане полностью взяли на себя снабжение этой воинской части. Новобранцев обучали по британской методике. Однако, проект встретил скрытое противодействие со стороны командного состава колчаковской армии, помешавшего окончить формирование этой бригады. В июле 1919 г. английские офицеры были отозваны из бригады, а солдаты, которых они готовили, отправлены на фронт в качестве пополнения в действующие части.
Отправлено: 31.10.19 00:43. Заголовок: Федотов-Уайт в своих..
Федотов-Уайт в своих мемуарах пишет, что встретил во время своей поездки под конвоем из Иркутска в Красноярский концлагерь пленных британских офицеров, и что они потом долгое время находились в лагере под Москвой. На ст. Ояш в плен к 5й КА попала британская железнодорожная миссия из чинов Royal Engeneers Corps, их еще заставляли подписывать акты осмотра казненных заключенных Новониколаевской тюрьмы. Я судьбу этой миссии не копал, возможно, о них и писал Федотов-Уайт
Отправлено: 26.03.23 18:03. Заголовок: МИ-6 в 1918 г. разра..
МИ-6 в 1918 г. разработала операцию по похищению семьи Николая II , на фоне информации о попытках Вильгельма II освободить царицу и дочерей. Руководитель майор Стив Аллей. Основа плана - нападение на Тобольск на быстроходных катерах "Виккерс". Операция не состоялась по причине перевода семьи бывш. императора в Екатеринбург. Ну и я вообще сомневаюсь, насколько это было реально осуществимо
В течение первой половины 1918 г. крейсер “Суффолк” стоял во Владивостоке вместе с другими судами Антанты, наблюдая за постепенным распространением большевистского влияния к востоку.
Интересно, что "Саффолк" выполнял как бы частную миссию, на усмотрение капитана корабля. Имел статус "private ship".
МИ-6 в 1918 г. разработала операцию по похищению семьи Николая II , на фоне информации о попытках Вильгельма II освободить царицу и дочерей. Руководитель майор Стив Аллей. Основа плана - нападение на Тобольск на быстроходных катерах "Виккерс". Операция не состоялась по причине перевода семьи бывш. императора в Екатеринбург. Ну и я вообще сомневаюсь, насколько это было реально осуществимо
а как вся эта история стыкуется с тем,что в ответ на предложение Временного Правительства летом 1917 г. вывести из Архангельска,прислав корабль за Романовыми Лондон ответил отказом...передумали..?То,что британское правительство приняло решение не вывозить Царскую Семью из России нашло подтверждение и из открытых несколько лет назад документов из личного архива Виндзоров.
Отправлено: 27.03.23 15:39. Заголовок: В политике все быстр..
В политике все быстро меняется. Они не хотели видеть Романовых живыми, но когда возникла угроза, что Вилли Романовых заполучит, вот и.. Я же не зря упомянул причину разработки операции
И в 1917 году были силы в Британии, которые хотели помочь. Об этом тоже было опубликовано. Также как в высшем руководстве США были силы против вступления в пмв, так и те, кто был за. Полит борьба, все дела
а как он их мог заполучить?добровольно они бы не поехали,а силовым путем...в 1918 ему уже самому было не до того,да и большевики вроде как никуда их не собирались в 1918 выпускать или отдавать.Ну,возможно просто я чего-то не знаю.
Все даты в формате GMT
8 час. Хитов сегодня: 535
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
Это Никольск-Уссурийский! 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума