|
|
| |
Сообщение: 552
Зарегистрирован: 07.01.11
Репутация:
1
|
|
Отправлено: 22.10.14 16:05. Заголовок: Петропавловская рота
Показания Корлякова Ивана Афанасьевича Проливают свет на трагедию 34 роты Воткинской Народной армии и почему она оказалась далеко от своего родного села Петропавловского Сарапульского уезда Вятской губернии под Сарапулом в 4-м Воткинском полку, которым командовал поручик Болонкин. А ответ очень прост – рота Петропавловская сформировалась, а село надолго было занято Красной армией.
Итак, Корляков Иван Афанасьевич.
Родился в 1888 г. в д. Селетки, Петропавловской волости Сарапульского уезда, Вятской губ. Призывался на действительную военную службу в 1909 г.
В 1918 году, когда в нашей деревне шла мобилизация в Красную армию, то в с.Петропавловское проходил волостной митинг, на котором выступил оратор Дробинин Владимир, который сказал, что нам не нужно вступать в Красную армию, т.к. Советская власть нас грабит, налагая на крестьян военную контрибуцию. Красная армия – это шайка разбойников, от которой надо защищаться и предложил нам пойти в Воткинский завод затем, чтобы там получить оружие и с оружием в руках вести борьбу с Красной армией. Но когда мы пришли в Воткинск записались в армию и получили оружие, то нам сказали, что вокруг Воткинска фронт, поэтому пройти в Петропавловск невозможно. Нас было две роты. Нам предложили идти на фронт под Сарапул. Мы отказались, т.к. хотели идти домой. Тогда нам сказали, что вот съездите под Сарапул, тогда поедите домой. В Сарапуле были поставлены пулеметы, с которыми был Болонкин, но когда мы приехали и остановились под Сарапулом, в селе, название которого не помню, где мы простояли дней пять. Потом нас перебросили за Сарапул на фронт, который вдоль железной дороги между Сарапулом и Агрызом. Ночью прибыли на место боя, а утром нас разогнали и в это время многие из наших войск побросали оружие и побежали в Воткинский завод, где я жил до отступления аз Каму. Как беженцы мы отступали с 4-м Воткинским полком через Фоки Альняш, Бикбарда. После переформирования армии, поступил артельщиком в 4-й Воткинский полк. После освобождения Петропавловской волости в 1919 году ушел со службы и возвратился в родную деревню и вступил в дружину.
Арестован 25.04.1921. Дело прекращено 11.06.1921.
ПермГАНИ Ф. 641/1. Оп.1. Д.11177.Л.117.
Православные отмечают Покрова Святой Богородицы
В пятницу, 14 октября, православные верующие отмечают один из главных праздников церковного календаря - Покров Пресвятой Богородицы.
Праздник ведет начало с X века, когда Константинополь был окружен вражескими войсками. Историки говорят о том, что в числе осаждавших город были и славяне.
Жители Константинополя собрались во Влахернской церкви и молили Бога об избавлении от смерти. Во время вечернего богослужения одному из стоящих в храме - святому Андрею юродивому - было видение, что Богородица в окружении множества святых прошла по воздуху, сняла с головы особое покрывало (покров) и распростерла его над молящимися в храме в знак того, что она берет их под свою защиту. Это же видел и ученик Андрея - Епифаний. Вскоре осада была снята.
В греческий церковный календарь этот праздник не вошел и празднуется только Русской и Украинской православной церковью. Этот день всегда особо почитался на Руси. В честь Покрова Богородицы были построены многие храмы в России и Украине, а наименование праздника сохранилось во многих географических названиях.
Н. Дробинин. Бой на Покров Пресвятой Богородицы.
Доблестным Петропавловцам, павшим в бою с большевиками в Зипунове, этот рассказ посвящаю.
«И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом и мором и зверями земными».
(Из Апокалипсиса.
34 рота Воткинской народной армии остановились после 20-ти верстного перехода на ночлег в селе Фоках. Солдаты из крестьян в лаптях и повитках, солдаты из рабочих Воткинского завода в сапогах, лаковых ботинках и коротких полупольтах и просто в одних пиджаках, все с легкими или пустыми котомками и малым количеством патронов. Походило, что вышли они на один день, на редких были серые военные шапки, остальные в фуражках или легких шляпах – все они шли из разоренных большевиками сел и деревень, гордясь красною повязкой на рукаве, с отпечатанными инициалами Н.А (Народная Армия).
В маленькой старой деревянной церкви, прижавшейся к новой большой каменной и недостроенной, звонили. Нежный музыкальный звон колокола призывал к всенощной. В церковке все было бедно и убого, кроме старинных царских врат, высеребренных по синему полю, с потемневшими золоченными медальонами, таких врат, с такой редкостной резьбой, не увидишь нигде, кроме Москвы у «Спаса на бору» или сохранившихся чудом где-нибудь в музее. Солдаты заходили в церковь, покупали за 20-ти копеечную марку свечку толщиной с соломенку, минуту крестились и расходились по избам.
Два брата Андрей и Гаврило Черепановы зашли ночевать к староверу Викуле Юркову; на воротах у него было мелом написано 2.
У Викулы шли приготовления к праздничной службе на покров пресвятой Богородицы: в переднем углу перед длинным рядом медных икон и распятия горели желтые восковые свечи и дымилась глиняная кадиленка, навалом лежали большие старые кожаные книги с медными застежками и лестовки с подручниками неотъемлемая принадлежность старообрядческого культа.
- Надо погодить … потушите свет, сказал хозяин, увидев входящих солдат - милости просим! Грейтесь! Хозяйка, собирай-ка на стол. Разувайтесь, братцы, сушите онучи; сам был солдатом, японский поход отломал. Ну, извините самовар не имеем, и, итого, не прогневайтесь, табачок в избе не курить.
- На все согласны! Был бы хлебушко – батюшко, да картошка – матушка! Ответил вошедший Андрей, – Ты скажи-ка, далеко ли от вас красные?
- В Зипунове - верст двадцать. Натворили у нас окаянные делов; вон перед волостью - Викул показал в окно, - перекололи восемнадцать мужиков! А ограбили сколько! Прогневался Господь на нас грешных - последнее время. Да вот человек прямо с того света. Расскажи-ко солдатам, Василий Прохорович, как ты из могилы вышел.
Василий Прохорович маленький тощий и красноносый, с белыми, как лен волосами и редкой бородкой, в кафтане, лет 50, стал рассказывать:
- «Слыхали вы деревню Узяр, Зипуновской волости, откуда мы , фамилия наша Коровин. Увезли меня красноармейцы в Осу, посадили в острог.
- За что, спросил солдат Гаврило.
- «Саботажник» говорят, пчелы у меня были, а у пчеловодов иногда водятся мед и деньги. Держали меня в остроге недель шесть, каждую ночь уводили из нас на расстрел человек по двадцать, дошло дело и до меня – повели с артелью за город, поставили в канаве, дали залп. Все мы человек двенадцать было упали, в меня угадало три пули: вот в это плечо, в брюхо и к ногу и все три раны не душевредны. Лежу не шевелюсь. Сперва бросили нас в канаву, потом передумали, сделали петли и за ноги перетаскали в заранее вырытую могилу, волокли меня на брюхе, рубаха у меня залупилась и ободрало всю кожу; бросили меня последнего и вверх лицом; рядом со мной лежал белогорский монах в верху спиной. Забросали нас землей не толсто, так вершка на два, кое-как дышать можно было. Покурили они, поговорили «что завтра в эту яму еще можно десяток добавить» и ушли. Я потихоньку стал от земли рот расковыривать: гляжу и монах живой ж… поднимает. Я давлю его – «погоди» шепчу «красные близко». Полежали с полчасика и вылезли оба. По неизреченной милости Господней. Выбежали в лес, перевязали раны и давай-ко молиться Богу. Так молились на коленях часа три, как никогда не маливались.
А у нас в Тойкино – стал рассказывать Андрей – поехал поп Яков с требой, навстречу конная разведка! «Стой!» - Куда поехал, батя. «К умирающему, в деревню Потку». Ну, езжай дальше». – А вы, что за народ? Мы белогвардейцы. «Белогвардейцы! Слава тебе господи! Приветствую вас от себя, приветствую вас и от всего тойкинского прихода». А разведка была, красных, схватили попа, увезли в Петропавловское, продержали суток десять, в каменной кладовой, потом увезли в Дебесы, в штаб, воротили в Тойкино, увели ночью в поле и расстреляли.
Нашла попадья сначала одни мозги, потом искать, искать и искать и самого попа нашла – валяется как собака, не глубоко зарыт был. Разрешили похоронить на кладбище, только без звона. В Тойкино же убили Ивана Алексеевича Загуляева за два слова: принес он ночью контрибуцию комиссару 2000 р., комиссар позевывает, не выспался: « четыре говорит ночи не сыпал». А Иван и отвечает: «торопись грабить!» Ну, вывели его за полевые ворота и за два слова и расстреляли.
Это что – две тысячи – вмешивается в разговор Логин – призывает наш комиссар здешнего хлеботорговца Михаила Ивановича Юркова: «выкладывай десять тысяч!»
- Помилуйте, где я возьму.
- Молчать. Одиннадцать тысяч!
- Да вы знаете - у меня весь товар отобрали.
- Двенадцать тысяч.
- Лен, куделю, кожу.
- Тринадцать тысяч.
- Да деньгами уж уплатил 5000 рублей, помилуйте.
- Четырнадцать тысяч, - вопит комиссар.
Юрков еще было открыл рот, а комиссар кричит: «пятнадцать тысяч. Расстреляю!»
Замолчал бедняга, отдал пятнадцать тысяч и скрылся, и сейчас неведомо где.
- Ну, это за деньги, а в Бердышеве хватали мужиков за сыновей, убежавших в Народную Армию, рассказывает солдат, схватят, приведут на реку Сиву, поставят на лавы и бац в затылок, тот и бултых в воду. В один день 13 человек убили.
Попросил красноармеец у одной красивой молодушки … отказала, не дала. Он сукин сын сейчас же в штаб, говорит так и так – «шпионка»; ну молодушку и на лаву, взошла она, перекрестилась, дошла до середины реки и бац. И поплыла по Сиве. Свекор и муж выловили бреднем. Пуля попала в затылок и вышла в нос и те же красноармейцы после ходили к ним в дом и требовали готовить селянки.
Пример показывает главный наш вятский комиссар Степан Малыгин, бывший сторож Дебесского лесничества, взяточник и пьяница, гоняет по деревням, обирает шубы, ищет золото, жена его наряжена в шелк, два красноармейца подсаживают ее в коляску, а она чувережится и поднимет юбки, чтобы все видели в каких она господских панталонах с кружевами.
Малыгина в комиссары назначил сам Ленин. Ну, вот когда фронтовики в Ижевске и Воткинске свалили большевиков - народ не вытерпел – все бросились в Народную Армию, стали составлять приговора идти всем от 18 до 40 лет. За такой приговор красные в Лыпу расстреляли 23 самых хороших домохозяев. Вот также и мы с братом, отец дал нам лошадь с седлом. Провожал нашу роту сам командующий. На кауром жеребце выехал, какую речь сказал! «Вы говорит, взбунтовались против советской – большевистской власти, против жида Бронштейна, смотрите теперь, крепко держитесь за винтовки. Плохо вам будет от большевиков, если сдадитесь, не дадут они вам пощады. Патронов у вас мало, на пулю не надейтесь, зря не стреляйте; бейте не дальше 300 шагов – прямо в упор. Работайте больше штыком! Колите их как собак! Красные пролили русской крови больше, чем немцы. Здорово говорил, меня даже трясло … винтовка сама в руках заходила. С музыкой нас проводил по всему Воткинскому заводу. Два месяца боремся: у «их» пушки, у «их» пулеметы, а у нас одне ружья; да и то не у каждого … наступают красные на Воткинск с трех сторон – от Кельчина, Шарканы и с Камы от Бабки наемные банды, китайцы и латыши. У Кинары мы перетопили в Каме 300 китайцев, 3 пушки отобрали, 10 пулеметов и радиотелеграф … теперь по радио нам передают, чтобы стам тысячам японцев готовили в Воткинске квартиры, да чехословаки говорят, пробиваются к нам на подмогу из Сибири. Ох, как ждем.
Бить бьют красные и еще озорничают – говорит Логин – в Букоре они наелись меду до отвала, а остатками стены в избе измазали, да из подушек пухом … отца родного один коммунист нагайкой застегал до смерти, за то, что не записался в их партию.
Солдаты наелись и полезли на полати, а Логин и подошедшие староверы начали службу празднику. Полными вольными голосами стройно и вдохновенно пели они о том, как во Влахернcком храме Паря града святой Андрей видел на воздусе Пресвятую Деву, за нас молящуюся и покрывающую грешный мир святым омофором своим». Староверы все в раз падали на пол, упираясь руками на подручники и в раз вставали, потом пели сорок раз «Господи помилуй», ведя счет по листовке.
Андрей не смотря на усталость уснуть не мог, лезли ему в голову сцены прощания с отцом и матерью, вспоминалась любимая жена и трое ребят; позавидовал брату Гавриле, у которого жена была первой красавицей в деревне. Было их 4 брата – Андрей и Гаврила походили на отца, беловолосые и низкорослые и двое младших Левушка и Гриша в мать – чернобровые, стройные и высокие – эти остались дома, и чего доброго, заберут их красные. Гаврила спал счастливым сном молодости, а внизу старовер Логин удивительно задушевным голосом читал нараспев и со слезами евангилие .. речь Мариам, величит душа моя Господа и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем, яко при..рел Он на смирение рабы снося». И было тихо в избе и торжественно… Забылся Андрей и видит сон, будто стоит он на коленях и бьется в бессильном отчаяние, руки его в крови, сделал он что то непоправимое, не искупаемое, рвет на себе волосы, и встать с колен никак не может, и мать его тут… Маменька! Мать же поет: Господи помилуй. Господи помилуй … Помилуй! Кричит во сне Андрей и просыпается в страхе. В ту же минуту стучат в окно: - Собирайтесь. Рота строиться.
Братья торопливо навертывают онучи, умываются, молятся и с винтовками выбегают на улицу. Глухая полночь. Из избы раздается монотонное пение староверов. Рота выступает из Фок, идут соблюдая тишину; не курят. В Зипунове красные и отдан приказ, во что бы то ни стало выбить их оттуда.
Ах, это Зипуново! Сколько раз переходило оно из рук в руки и сколько принесено тут кровавых жертв.
Начинает чуть-чуть брезжить рассвет. Вблизи дороги можно различать жниву и жнива за Камой на удивление высока, с пол аршина – значит, урожай и хлеб был в рост человека. Но вот брошенная полоса льна, смятая скотом, а может быть и войсками. «Какая жалость». Говорят солдаты, а вот еще полоса не выжатого овса …. А сегодня Покров – дело пропащее! Погублен урожай и запас на целый год.
Подморозило. Иногда попадает гладкая и крепкая дорога и тогда молодой прапорщик, из псаломщиков; белесоватый и чахоточный, командует: «Крепче ногу. Раз два.»
Минут пять рота идет в ногу, потом сбивается; прапорщик из своего села, одет в полупальто, перешитое из солдатской шинели, знает каждого солдата по имени и отчеству и отношения у него с ротой, не начальнические, а приятельские.
- Эх, как там моя Катерина с домом управляется? – думает вслух солдат.
- Твоей Катерине давно мадьяры восницу привили – отвечает со смехом сосед.
- А твоей Дарье .. ить; тоже сделай милость, поди катайцы «ходи» маленького сделали! Парирует первый солдат.
Верно ребята: придем домой, а навстречу нам – латышонки, мадьяренки, ходи! .. наробят без нас красные. Дружный хохот всей роты.
Ну, а вы, Николай Иванович; как прогоним большевиков – опять на псаломщицкую вакансию? Спрашивает взводный прапорщика.
- Ругу по обшету собирать? – Спасибо. Мне сейчас уже батальон дают, - до бригадного генерала достукаюсь и баста, меньше не пойдет!- шутит прапорщик.
- А в духовных можно и до архирея дослужиться – особенно если не жениться.
Недалеко от дороги на угоре свежая могила с высоким сосновым крестом. Тут похоронены белые, никакой надписи. Сколько их? Имена их?
Ты Господи, веси..
Потом лужайка, опять могильная насыпь, без креста; и на могиле в беспорядке разбросаны саженные колья – могила красных. Говорят к отряду красных пристал дурачек из соседней деревни, прыгал около солдат на одной ноге, забегал вперед смеялся, радовался чему-то. Красных разбили, двенадцать из них мужики переловили в лесу живьем, раздели до нага и посадили их на ночь в амбар, а утром всех убили кольями ( вот что на могиле), убили за одним и дурачка.
Пашня изрыта окопами красных и белых, причем окопы красных всегда лучше глубже и на высоких выгодных позициях.
Зипунов еще не видно. Впереди по дороге что-то чернеет и увеличивается. Все напряженно всматриваются, рота замедляет шаг и останавливается. Подходит старуха с дубиной.
- Стой бабашка! Откуда, куда?
- Зипуновская, родимые. Зипуновская. Телку икать иду.
- Дорога в Зипуново ладно?
- Ладно, родимые. Только дойдете до елки по тевоной дороге, едак не ладно, а дойдете до остожья по евоной идите, воротите по тевоной – прямо на заимок, родимые выйдите, а от елки по тевоной не ходите. Старуха бестолково машет дубинкой на тевону и на евону, которая направо и которая налево – никто понять не мог. Прапорщик плюет, солдаты хохочут.
- Ну, а красные в Зипунове есть?
Старуха в смятении, даже пятна по лицу пошли, солдаты обступили ее и пытливо смотрят в морщинистое лицо.
- Кабы сь нету, родимые .. красные баешь? С нашего конца ушли …. А жили в училище – тех не знаю – ушли с нашего конца, с дальнего, к Ошьве.
Солдаты и прапорщик в затруднении, старуха заковыляла дальше.
Взводный Жужгов, бойкий решительный не раз уже командовавший за ротного, предлагает спешить, пока не рассветало. Большинство солдат тоже торопятся идти, многие озябли: «Эх, чайку бы сейчас»! Сегодня дома то пироги! А я бы у тещи, ведь Покров – люди говорят.
Пошли.
Вот и Зипуново. Староверское село, слева лесок и гора, справа поле, а позади река Пизь. Дома большие, крепкие, крутоверхие, кровли тесовые, соломенных крыш не видать. У полевых ворот налево новое здание училища, обширного одноэтажного, крытого железом, церкви нет. Проходят мимо училища тихо, на носках. Солдаты шептали: «Господи! Пронеси, господи!» на улице ни души.
Посреди села высокий столб с пожарным колоколом, от которого болтается веревка, на правой стороне мрачное почерневшее волостное управление, на стенах его выделяются из темноты белыми пятнами объявления, прокламации и декреты. Рота растянулась по улице змейкой, из головной части охотники бегом врываются в волость, надеясь захватить совдеп или комиссаров. В темной довольно обширной прихожей никого нет, только специфическая вонь, присущая волостным правлениям всей России. – Соединенный запах махорки, кумышки, ржаного хлеба и нужника, - букет; оставшийся и у совдепов. Солдаты быстро обегают канцелярию, квартиру писаря, каморки и чижовку – никого. В эту минуту на училище тревожно и подозрительно забрякала железная крыша, и сразу из чердачного окна заторкал пулемет, взявший прицел вдоль по улице, т.е. по всей цепи солдат. Звуки знакомые, но режущие душу. Все бросились вдоль стен под ворота, в огороды, два взвода не успевшие поравняться с училищем – повернули обратно в поле и спаслись. Головная часть, ища спасения, бросилась с улицы в открытые двери совдепа…..
(текст вырезан цензурой)
Шестеро спаслось по старой дороге в поле.
Между тем, из Фок спешил целый батальон на подмогу. Когда остатки 34-й роты со свежими силами под вечер Покрова вошли снова в Зипоново – все раненые были добиты красными: у многих были отрублены пальцы, отрезаны носы и уши, были распороты животы и кишки намотаны вокруг шеи, валялись отрубленные головы с выколотыми глазами.
Андрей Черепанов бросился искать брата Гаврилу и нашел его с разрезанной грудью. Он заревел громко и с причитаниями, но горе, страшное горе ожидало его еще впереди.
Белые взяли Зипуново в кольцо, обошли версты три-четыре вперед, сожгли мост через реку Пизь – куда должны были отступить красные и красные побежали к этому мосту.
Тогда белые били их на выбор.
Отступающие красные кружились по берегу, с отчаяньем бросились в реку, выплывали на противоположный крутой и гористый берег и падали от пуль, направленных в упор из караулки, стоящей у сожженного моста.
Их осталось под конец всего пять человек и эти пять метались, как хомяки в мышеловке. Андрей Черепанов встал на колени и, с плачем, обращаясь к своему взводу, просил не стрелять:
- Дайте мне! Мне дайте! Я их ….. их мать! Я должен бить! Брата сегодня моего зарезали! Вы это поймите …
Черепанов закусил губу, страшно нахмурил брови и с озверелым лицом бил на выбор.
Вот мечется по берегу, не решаясь вскочить в воду, высокий стройный красноармеец.
- Я! Я! – кричит хрипло Андрей - Мне этого. Мне ради бога. Мне его .. его мать! Он долго целился с колена, но странное дело, в уме Андрея пошли другие мысли, вспоминается сегодняшний сон, как он плачет и рвет на себе волосы и тут же зачем то мать, но главное он вспомнил поразительно ярко, что у Левушки, его брата, такая же кожаная куртка … неужели Левушку «облизовали» красные – и этот его брат. А сукин сын, красный, хоть бы и брат ! Пресвятая Богородица! Ведь это брат… Кровь заливает мозги и палец помимо воли спускает курок.
Красный опрокинулся на спину и ни единого движения. Сзади Андрея восклицания одобрения – «молодец».
(Далее часть текста в статье вырезана цензурой).
Солдаты охотно сыплют ему махорку, зажигают спичку, он раскуривает и надтреснутым глубоко взволнованным голосом говорит!
Вот бы сейчас товарища Ленина с Лейбой Троцким, полюбуйтесь мол, господа социалисты, какой вы земной рай на Русской земле устроили…
Солнце тихо садилось за рекою Пизь и багровым заревом освещало трупы и красных и белых.
Зипуново после этого боя до марта месяца еще три раза переходило от белых к красным и от красных к белым.
Газета «Вестник Приуралья» (Челябинск) 14, 15 и 16 мая 1919 года.
Перепечатана из газеты «Наш Урал» (Екатеринбург) 3,4, 5 мая 1919 года.
|
Отправлено: 26.05.13 20:13. Заголовок: Ижевская и Воткинская стрелковые дивизии
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума