Сообщение: 278
Зарегистрирован: 12.09.09
Откуда: Уездный город Каинск
Репутация:
0
Отправлено: 05.09.11 21:25. Заголовок: То ли сказка, то ли быль...
Шла гражданская война. Мальчишкой впервые увидел я военных моряков на станции Иркутск. Жил я тогда в предместье Глазково. Станция была оккупирована интервентами. На сером заплеванном перроне вокзала перед коричневой теплушкой стояла группа балтийских матросов. У одного через плечо висела связка баранок, другой держал круг заиндевелой колбасы. Направлялись они на Дальний Восток, а иностранец комендант задержал их. В полушубке, стянутом пулеметными лентами, с тремя гранатами у ремня, от группы отделился командир. Поправил бескозырку и направился к коменданту. Поигрывая сизым от мороза наганом, зловещим без кожаной кобуры, он насмешливо сказал иностранцу: «Мы вам не мамзели, а вы нам не мосье, извольте отправить немедленно!» Усмехались карие глаза матроса, и эта усмешка в суровой тогда обстановке поразила меня. Матрос ничего не боялся. Грозный для всех комендант, который любил говорить: «Я могу аррэстовать и расстрэлять!», сразу как-то съежился, засуетился и пошел дать приказ об отправке теплушки. А матрос вразвалку, спокойно шествовал за комендантом. На бескозырке его горели золотые буквы, и на руке синела замысловатая татуировка — не корабль и не якорь...
*** Про дальнейшую судьбу маленького матросского отряда рассказал мне старый партизан Иннокентий Седых, когда мы бродили с ним по тайге. — Наш партизанский отряд пробирался в Забайкалье, — рассказывал Седых. — Попросились мы к матросам в теплушку. «Садитесь,— говорят, — вместе веселей». Ночью повалил лохматый снег. Валил и валил, засыпая дорогу, вокзал, тайгу... — задумчиво говорил Иннокентий. — Вот тут мы и столкнулись с осатаневшими откормленными семеновцами. Интервенты пропустили из Забайкалья в Иркутск броневик «Орлик» с отрядом сибирских казаков под командой атамана Семенова. Матросы выскочили из теплушки, отстреливаясь от вооруженных до зубов казаков. Таежную тишину разрывали гранаты. По грудь в снегу прорывались мы в тайгу. Косил пулемет наших партизан. Не уйти нам, если бы не матросы у железнодорожного полотна. Дрались они до последнего патрона. Все погибли. А их командир продолжал сдерживать натиск семеновцев. Пользуясь замешательством, матрос подался к тайге. Залег за поваленные бурей толстые лиственницы и всаживает пулю за пулей в бандитов. Потом закурил трубку и швырнул последнюю гранату. «Ну, и черт, а не матрос!» — думал я тогда. Слышим — стихло. Угробили человека. Не дешево достался этот моряк. Мои валенки были полны снегу. Даже в карманы полушубка набился. Измученный добрался я до избушки лесника. Валенки снять невозможно. Разогрел на огне и оторвал вместе с кожей. Отмерзли пальцы, пришлось отрубить... Два дня искал лесник матросского командира. Не нашел. Растаял снег, заалела набрякшая соком клюква, по-весеннему загудела, заухала мохнатая тайга. Наткнулись мы на матроса — командира отряда. Поблекли, но не исчезли золотые буквы на его бескозырке. Зарыли героя...
Отправлено: 05.09.11 22:45. Заголовок: Доброволец Михаил Матвеев
К Иркутску. Тихо дремлет июльский день. Дующий по временам ветерок, проникая в расстегнутый ворот гимнастерки, приятно освежает, вспотевшее от жары тело. Взвейтесь соко...... Протяжно выводит сильный молодой голос. Взвейтесь соколы орлами, Полно горе горевать. Присоединяются к нему другие. То ли дело...... Снова выводит молодой голос. То ли дело под шатрами, В поле лагерем стоять. Подхватывают все, и строевая, хорошая песня, полная лихого удаль- ства, могуче раскатывалась в накаленном воздухе. Подымая за собой целые тучи пыли, в такт мотивам песни, отбивая ногами по высохшей дороге, тянулась длинная вереница человеческих фи- гур в серых скатках, поблескивая на солнце штыками винтовок. В тихом накаленном от зноя воздухе, далеко разносилась эта песня, эхом отзываясь в лесу. Шагая вместе с этой кучей загорелых людей, вслушиваясь в простые мо- тивы лихой песни, невольно вспоминалось как много лет тому назад, забрав- шись в густую рожь, где синие васильки, читая книгу, где описывалась война и ее герои, упивался ее чтением. Как волновалась тогда грудь, какие чувства пробуждались в душе. Мертвые души оживали. Сам воплощался в каждого из героев, спасая жизнь командиров, заслоняя их своею грудью, совершая чудеса храбрости с криком «Братцы за мной!», бросался вперед навстречу смерти. Враги рукоплескали. Умирал смертью героя со светлой улыбкой на устах под сенью склонившихся над собой знамен. Давно это было. Раздававшаяся песня, полная самых простых слов, самого простого напева, воскресила забытую грезу юности. Хотелось скорее быть ближе к врагу, скорее показать свою удаль. Го...ре...вать.Оборвалась песня, и отзвук ее долго еще слышался в воз- духе, разносясь по окрестным долинам. Начались разговоры и шутки. Слушал рассказы, что К. представлен к Георгию, что В. вместе с Георгием получил личную благодарность самого командира корпуса за удачную разведку у Мариинска, становилось как-то обидно за себя, душа рвалась скорее в бой, и давал себе слово обязательно заработать не только одного Георгия, а два или три. Рассказы о бесстрашии и хладнокровии командира корпуса восхища- ли, и еще ни разу лично не видя его, уже беззаветно любил его, готов был отдать за него свою жизнь, гордился перед другими, что вот, мол, у меня какой командир. Слышанные рассказы в тылу и около позиций о том, что у неприятеля под Иркутском стянуты большие силы, превосходящие чуть ли не в 10-15 раз наши, что сам Иркутск еще месяц тому назад укреплялся красными, что ни в коем случае нам нельзя будет отобрать его у красных, не мог- ли даже хоть чуть-чуть повлиять на нашу уверенность, что Иркутск будет наш. Даже провокаторские слухи, Бог-весть каким образом проникшие в наши ряды, что красные находятся в нашем тылу, что голодная армия Троцкого уже заняла Красноярск, что наши войска где-то, кем-то разбиты наголову (боже каких только слухов не было), не могли поколебать нашей веры. Командир корпуса1 и капитан Гайда2 сказали, что Иркутск будет наш, значит так и будет. Это действовало лучше всяких слухов. У всех был бодрый, молодцеватый вид, всем хотелось поскорее догнать красных. А красные бежали здорово. Так могут бежать только совершенно растерявшиеся, полные панического страха люди. 10-15 дней тому назад «Красные орлы» были еще в Новониколаевске, и расстояние в [тысячу] с лишним верст было оставлено ими необыкновенно быстро. Становилось досадно, что приходится воевать с таким трусливым противником. Данная нам боевая задача заключалась в том, чтобы обойдя неприятеля между станциями Белой и Иркутском, т. е. на расстоянии 95 верст, считая по линии ж[елезной] д[ороги] углубившись влево от линии до Ангары, в тылу у красных занять Иркутск и железнодорожный вокзал и, таким об- разом, отрезать им дальнейший путь отступления. Мост через реку Белую был взорван красными, и поэтому мы не имели возможности продвинуть свои эшелоны и броневик, между тем, как у них все это было. Задача была серьезная, и поэтому, кроме нас, в разных направлениях были посланы другие отряды, каждый со своим назначением, но тесно свя- занный с задачами других. Поэтому, не смотря на царящую жару, облива- ясь потом, шли мы почти без остановок, торопя отстающих. Из Белой вышли утром, а к полудню были уже в курорте Усолье. Оста- новились, наскоро пообедали консервами. Курорт Усолье, живописно-расположенное местечко, был только день тому назад оставлен красными. Даже не красными, а черными, так как, здесь хозяйничали отряды анархистов, страшных в своем разбое, с черным знаменем анархии. Даже «советчики» были возмущены их произволом и имели намерение их разоружить, но были бессильны. Их, «советчиков», анархисты называли контрреволюционерами, гово- рили, что они, «советчики», продались буржуазии. Сколько ужасов рас- сказали жители Усолья. Сильно рвалась душа в погоню за мучителями. Хотелось поскорее ото- мстить и наказать злодеев. Успев выкупаться и понежиться в протекающей маленькой речке, сели все на паром, и под звуки оркестра, составленного из жителей, стали переправляться на другую сторону реки. К вечеру были уже на другой стороне Ангары, в [двадцати] верстах от Усолья. Везде, где только не останавливались, где только не проходили, в любой деревне встречал нас радушный прием. Только что вырвавшиеся из-под ига красных, ограбленные ими иногда до последней коровенки, крестьяне радостно и любовно встречали наш от- ряд. Пожелание успеха, благословление женщин, провожали нас каждый раз по выходе из деревни. Как хорошо чувствовалось, сколько подъема чувствовал каждый в себе [по поводу того], что шли на святое дело. Остановились на короткий ночлег в одной из деревушек, чуть отдо- хнув, к полудню следующего дня были в селе Московском, что в [двадца- ти] верстах от Иркутска. Еще радостнее и приветливее была встреча нас крестьянами этого села. Здесь, по инициативе самих же крестьян, была организована правильная поставка хлеба и молока для бесплатной раздачи проходящим сибирякам. На опушке леса были вырыты окопы. Это местные «фронтовики» в течение целого месяца защищали от красных свою деревушку. И красные не могли проникнуть в село. Усталые от долгого похода, измученные от жары, прилегли мы на засо- хшую траву, чтобы хоть чуточку дать отдохнуть своим усталым членам, и тем приготовить себя к дальнейшему походу. Но судьба решила иначе. Не успели многие еще даже прилечь, как прискакал казак Красильниковского отряда3 и сообщил нам, чтобы мы как можно быстрее продвинулись к Иркутску, что не [в] силах удержать за со- бой Иркутск, красные решили на прощание устроить в городе Варфоло- меевскую ночь. Живо повскакивали все, наскоро надевая скатки и мешки. Появились крестьянские телеги. Сев на каждую, насколько позволяла воз- можность, быстро двинулись в путь. Отъехав версты на три от гостеприимного дома, услышали гул далеко- го взрыва. Столб черного дыма тяжело расплывался по ясному небу. Это был взорван мост через реку Иркут. Выехав из села часа в три, к пяти часам были уже около Иркутска. Громадная гора впереди нас не позволяла видеть сам город. По команде стали слезать с подвод, выстроились, подтянулись, выслу- шали указания ротных командиров, и тихо, стараясь не производить шума, двинулись через гору. Отчетливо было слышно, как работал красный пулемет. Замолкая на секунду, снова безостановочно трещал. Перевалив за хребет горы, стали спускаться в долину. Весь Иркутск был виден как на ладони. Так же хорошо был виден красным наш отряд. И мы были полностью уверены, что красные будут нас обстреливать, а укрыться нам было негде. Чистое поле, перерезанное маленькой речкой, было перед нами, но красные очевидно усердно заня- тые своим отступлением, боясь как бы не остаться, торо¬пились утекать. Речонку пришлось идти в брод, раздевшись по пояс. Теплая вода при- ятно щекотала уставшее тело, и не хотелось выходить воды. Торопясь оделись и пошли к городу. Не шли, а бежали, чувствуя, что опоздали, что красные уже отступили. Досада, зло на свою медлительность (хотя 150 верст мы прошли в два дня) была на уме каждого. Живо проскочили окраину города и вступили на одну из главных улиц. Тут нас уже ждали. Еще когда мы спускались с горы, нас видели жители. Урра!... У.. .р.. .а! Гремело по всем улицам при нашем вступлении. Ле- тели вверх шапки, женщины осыпали цветами, совали в руки булочки, бу- терброды, папиросы. Участливо спрашивали: «Устали бедненькие?». Сколько энтузиазма, сколько любви было в этом приветствии толпы! Сколько счастья, сколько гордости было в душе каждого из нас! Нас приглашали остановиться, пообедать, отдохнуть. Но данная бое- вая задача – занять вокзал – не дала нам возможности остановиться, хотя приглашения были так заманчивы и сулили приятный отдых. И только благодаря этому могучему «Ура», все время раздававшемуся по нашему пути, быть может, добрались мы до вокзала. Здание вокзала было пусто. Везде грязь, разбитые стекла. Около 10 пустых вагонов, да один паровозик «Кукушка» достались нам в наследство от красных. Опять дальше мы должны были двигаться пешком, не имея вагонов для перевозки. Измученные, не смотря на то, что в течение дня ничего не ели, предпоч- ли лечь отдохнуть радушным приглашениям жителей на перерыв звавших. Доброволец М.МАТВЕЕВ Сибирские стрелки. – 1919. – 5 апреля.
Шла гражданская война. Мальчишкой впервые увидел я военных моряков на станции Иркутск. Жил я тогда в предместье Глазково. Станция была оккупирована интервентами.
Отправлено: 07.09.11 02:57. Заголовок: А между тем балтийск..
А между тем балтийские матросы в Иркутске были. Даже в сборнике по ним что то подобное есть. Причем были одновременно с эшелоном №17 чехов. Конечно приведенный фрагмент - сказка, но забавен.
Сообщение: 300
Зарегистрирован: 12.09.09
Откуда: Уездный город Каинск
Репутация:
0
Отправлено: 04.11.11 22:36. Заголовок: Почти в тему. Перечи..
Почти в тему. Перечитал Познанского, и наткнулся на интересный абзац:
"...по пути в Иркутск (2-й Омский международный пролетарский партизанский, - вставка моя) отряд А.Х. Балакирева вел бой под Новониколаевском против целого эшелона анархистов, которых разбил и полностью разоружил*."
"Красноармеец 217-го Пугачевского полка Николай Митюхин вспоминает такой случай. В деревне Андреевке (Леонидовке), которую занял 217-й Пугачевский полк, Митюхин ночью вышел из избы на улицу и заметил двух всадников, которые из-за темноты повстречались, видимо, внезапно и были несколько озадачены этой неожиданной встречей. - Какого полка? - спросил один всадник. - Шестнадцатого, - ответил другой. Ответ этот заставил Митюхина остановиться и прислушаться, так как он знал, что у нас 16-го полка не было. - Какого шестнадцатого? - повторил свой вопрос первый всадник. - Как какого? 16-го, недавно прибывшего из Барнаула, - ответил другой. Стало ясно, что в деревню попал белогвардеец. Пользуясь темнотой, Митюхин подкрался к белогвардейцу и стащил его с лошади. - Тут тебе не 16-й, а 217-й Пугачевский, - сказал он белогвардейцу. Оказалось, что в этой деревне стоял штаб белого полка и колчаковец перед самым вечером был послан в другую часть с поручением. И вот теперь, вернувшись всего через несколько часов, попал в руки чапаевцев."
Отправлено: 15.01.12 12:59. Заголовок: С некоторых пор наме..
С некоторых пор наметилась устойчивая тенденция подвергать сомнению техническую возможность сожжения в паровозной топке - особенно паровозов, которые использовались в 1920 году. Связан этот скептицизм со смертью Лазо. Не останавливаясь, на самих обстоятельствах смерти Лазо, стоит все-таки привести и другой эпизод. В спецвыпуске о белогвардейцах журнала "Родина" (2008, №3, скачал с Форума - http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=1751660) на стр. 78:
"Кончил Филиппов плохо. Позже, под Красноярском, он попал в плен. Каким-то образом выплыли наружу его лихие дела. Мадьяры привязали его к доске и живым засунули в топку" - написано в очере"Атака" жившим в эмиграции в Сан-Франциско Евгением Леонидовичем Левитским, из 2-й Уфимской кавалерийской дивизии, Западная/3-я Армия. Видимо, в те времена топки паровозов могли сузиться на Транссибе - по мере продвижения от Красноярска к Приморью?
Сообщение: 316
Зарегистрирован: 12.09.09
Откуда: Уездный город Каинск
Репутация:
0
Отправлено: 15.02.12 06:55. Заголовок: О верности долгу и присяге. —..
О верности долгу и присяге.
— 7 мая въ караулѣ при складѣ спирта на транспортѣ „Уссури" во Владивостокѣ начальникъ караула и разводящій позволили себѣ напиться пьяными и въ этомъ видѣ сдѣлали попытку произвести кражу спирта, находящегося подъ ихъ охраной. На посту въ то время стоялъ часовой стараго караула, стрѣлокъ 12 восточно-сибирскаго стрѣлковаго полка, Иванъ Ежовъ. Считая караульнаго начальника и разводящаго преступниками, измѣнившими своему долгу и присягѣ и слѣдовательно для него какъ-бы не существующими,—онъ не нашелъ возможнымъ смениться съ поста по ихъ приказанію. Комендантъ крѣпости ген.-м. Ирманъ объ этомъ всеподданнейше донесъ по телеграфу Его Императорскому Величеству Государю Императору, испрашивая Высочайшаго повелѣнія стрѣлку Ежову смѣниться. Государь Императоръ на имя коменданта крѣпости Владивостока телеграфировалъ:
„Стрѣлку Ежову смѣниться. Произвожу этого молодца въ старшіе унтеръ-офицеры",
„НИКОЛАЙ".
Томские губернские ведомости №47, 28 июня 1906. Стр. 4.
6. МНОГОЕ ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ В конце лета 1919 года наш 3 Отдельный Образцовый Егерский полк был послан в смежные с Ново-Николаевским Барнаульский и Каменский уезды подавлять, как бы стихийно вспыхнувшие крестьянские восстания. Всех приводил в недоумение тот факт, что восстания были с супер-дьявольской точностью синхронизованы и приурочены к одному дню во всех районах.
Восстанием руководил некий Яблоков, бывший фельдфебель запаса армии. Автор был во второй полукоманде «Особой команды» (Контр-Разведка). По вступлении полка в родное село Яблокова, автор купно с начальником второй полукоманды прапорщиком Даниловым принялись расспрашивать священника села о Яблокове. Батюшка поведал, что, примерно, до 1907 или 1908 года Яблоков был бедняк-бедняком. Он имел малюсенькую избенку на окраине села и имел лишь одну лошадь и одну корову и почти не имел мелкого придворного скота и птицы. Потом .к Яблокову стал заезжать мелочной торговец еврей… Розенфельд. Стоит ли описывать, что при слове Розенфельд автор впал в своеобразный кратковременный столбняк. Подняв обе руки вверх и смутив прапорщика Данилова, автор торопливо, сбиваясь на словах, переспросил: «Какой Розенфельд, не Михаил ли?» Священник ответил утвердительно и вскоре удивился тому, что автор хорошо знал Розенфельда. Затем священник продолжал повествовать: — «Точно клад принес Розенфельд Яблокову. Через три-четыре года «якшанья» с этим евреем Яблоков стал богачом: лошадь ни лошадь, сбруя ни сбруя, упряжь ни упряжь, сруб ни сруб. Перед революцией у Яблокова было 12 лошадей, а рогатого скота и птицы тьма-тьмущая. Яблоков часто уезжал куда-то из села с Розенфельдом и часто ездил по уезду один, а по каким делам не знаю. Розенфельд всегда останавливался в бедных домах».
В этот день вся Особая Команда собралась на секретное заседание, пригласив командира полка полковника Окунева. По всему району восстания нами были установлены пункты осведомителей. Все это имело целью поймать Розенфельда живым или мертвым. Часто наши части были очень близко от Розенфельда, но, он, как Зелим-Хан, ускользал от нас в последнюю минуту. Во многих деревнях и селах, где останавливался Розенфельд (в бедных хатах у запасных унтер-офицеров или фельдфебелей) он подготовил будущего командира «партизан» и обогатил его изрядно. Денег у этого еврея была уйма. В другой главе опишем источник этих безумных средств.
Помимо денег Розенфельд имел целые огромные склады оружия. Во многих случаях это оружие и боевые припасы были закопаны в землю в надежной упаковке еще до первой мировой войны.
7. КАЗНЬ БРАТЬЕВ РОЗЕНФЕЛЬД В конце 1920 года автор добрался до Харбина яко наг, яко благ, яко нет ничего. В первые же дни своего пребывания в Харбине, автор забрел к другу своего брата, известному Сибирскому кооперативному дельцу Николаю Захаровичу Поморцеву. Автор спросил Поморцева не знает ли он где находится теперь Михаил Розенфельд и его братья. Жена Поморцева Раиса Федоровна была в дружеских отношениях с Розенфельдами. Мой собеседник поспешно ответил, что все три брата Розенфельд расстреляны атаманом Анненковым за торговлю оружием во время гражданской войны. Случилось так, что контрразведка генерала Анненкова поймала одного из братьев Розенфельд. Приставив к виску Розенфельда револьвер, начальник контрразведки потребовал от пронырливого еврейчика написать письма двум братьям его с просьбой приехать в одно данное село к такому-то дню по очень важному делу. Оба приехали, были пойманы и все трое судимы Военно-Полевым Судом и приговорены к расстрелу. Анненков неоднократно разбивал огромный отряд красных партизан Осипова (Иосифова), но он быстро оправлялся, так как братья Розенфельд имели огромные склады оружия, сосредоточенные как на китайской так и на русской территории. Сенсационные разоблачения тайн русской революции будут продолжаться во многих главах этой книги. В первых главах авторы принуждены были дать конспективно-краткие описания событий и прочего ценного материала, но в последующих главах будет более подробное описание многого затронутого в начале книги. - http://lib.rus.ec/b/92846/read
Отправлено: 22.03.12 10:14. Заголовок: Сибирь без оговорок ..
Сибирь без оговорок упомянута во всех биографических справках этого деятеля:
Эверт фон Рентельн (род. 11.04.1893), немец эстонского происхождения, служивший в царской конной гвардии в то время, когда прибалтийские государства еще входили в состав Российской империи. После революции все его имущество было экспроприировано, а сам он выслан в Сибирь. Ему удалось бежать и вернуться в Эстонию, где он сражался с коммунистами вместе с немецкими войсками в качестве добровольца. В августе 1941 г. вступил в ряды Вермахта простым рядовым, но вскоре дослужился до офицера и был награжден Железным крестом 1-й и 2-й степени 4 июня и 23 сентября 1943 г. Создатель 6 казачьего полка.
Так как сразу за Сибирью в его "хронологии" сразу следуют прибалтийские фрайкоры (1919 г.), то возникает законный вопрос: не много ли чести для этого фон-барона - "высылать" его в Сибирь (в период 1917-1918 гг.)?
Вообще-то, насколько помнится, в 1919 г. он командовал полком (кажется, Уральским) в армии Юденича. В 1918 г. его, конечно, в Сибирь никто не высылал. Скорее всего, речь идет о депортации после присоединения Эстонии к СССР.
Отправлено: 22.03.12 17:02. Заголовок: В Вермахте он команд..
В Вермахте он командовал 360-м казачьим гренадерским полком, который в 1943 г. был переброшен на Западный фронт. Кажется после высадки союзников, полк пробился в Германию и был переброшен в Югославию в корпус фон Паннвица, где вошел в состав вновь формируемой 3-й пластунской дивизии.
Отправлено: 01.04.12 22:31. Заголовок: Служивший в Азиатско..
Служивший в Азиатской дивизии поручик Попов - советский разведчик?
Для характеристики нравов упомяну, что один из раненных офицеров, поручик Попов, хорошо знавший Ружанских, также не выдержал и, покинув лазарет, прошел в юрту, где лежала полуобезумевшая женщина, дабы использовать свое право. - Волков Б.Н. Об Унгерне (Из записной книжки белогвардейца). — Hoover Institution on War, Revolution and Peace (Stanford, California, USA), CSUZ36008-A*
...его направил к Унгерну разведотдел Пятой армии. Штаб армии находился в Иркутске, оттуда его послали в Монголию для агентурной работы. Как бывший офицер он не должен был вызвать подозрений, тогда многие офицеры бежали в Китай через Монголию. - http://magazines.russ.ru/znamia/2011/8/u6-pr.html
Отправлено: 08.04.12 01:58. Заголовок: "За все это врем..
"За все это время меня очень беспокоила судьба моих двух братьев родных и приемного брата Бориса. Мой старший брат Эрнест был доктором, и мы с ним встречались еще в Германскую кампанию на Юго-Западном фронте. Георгий - поручик 5-го Уланского Литовского полка и, наконец, Борис - Генерального штаба капитан. Последних двух братьев я потерял из виду совсем, а старшего, к моему большому счастью, разыскал в городе Чите, больным сыпным тифом, в госпитале. Он прошел с 3-й армией весь поход и все страдания на должности начальника санитарной части армии. От него я узнал о Георгии и Борисе. Первый служил добровольцем-офицером в Драгунском полку, и судьба его оказалась очень печальной. Под городом Барнаулом, командуя разъездом, он попал под удар красной кавалерии и ударом сабли был выброшен из седла и подобран крестьянами, которые его выходили. Потом отряд Чека его арестовал и привез на суд в город Барнаул. Там его ожидала верная смерть, но счастливый случай спас его. Комиссар оказался другом его детства и сохранил его. Последние известия о нем я имел уже в эмиграции, в 1927 году, после чего вся переписка прервалась. Борис же был расстрелян большевиками в городе Киеве в 1925 году. С братом-доктором меня судьба связала еще очень надолго. Оба мы выполнили честно до конца наш долг перед Матерью-Россией, и только поездка моя в Америку оторвала нас на 26 длинных лет. Мы оба тогда уже были в эмиграции в Китае."
Это часть страницы 141 с отрывком из воспоминаний Ф.Ф. Мейбома, помещенных в сборник "Великий Сибирский Ледяной поход", М, Центрополиграф, 2004 (Россия забытая и неизвестная).
Отправлено: 18.06.12 17:13. Заголовок: Активный участник ..
Активный участник томского антиколчаковского подполья Я.Р. Елькович впоследствии утверждал, что А.Н. Пепеляев через одного из членов томской земской управы якобы предлагал встретиться даже с руководителями подпольной организации РКП(б) с намерением обсудить сделку: в обмен на арест Колчака и передачу его вместе с золотым запасом в руки большевиков получить гарантии автономного самоуправления Сибири. Разумеется, такого рода гарантии могли дать только центральные органы коммунистической партии, поэтому томские большевики могли выступить разве что в роли передаточного звена. Однако и на этот шаг они не пошли, отказавшись от встречи с А.Н. Пепеляевым [18. Л. 39–40]*. Впрочем, других упоминаний об этом факте в источниках не обнаружилось. - http://sun.tsu.ru/mminfo/000063105/his/15/image/15-046.pdf
*Воспоминания Я.Р. Ельковича // Центр документации новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО). Ф. 4204. Оп. 4. Д. 114.
Елькович Яков Рафаилович - один из первых редакторов нашей "Алтайской правды"/ранее "Красный Алтай" (1920), бывший секретарь Алтайского губкома РКП(б). Был как оппозиционер выслан из Ленинграда (где редактировал до янв. 1926-го "Красную газету") на Урал, там работал над "Уральской энциклопедией". С 1936 г. Елькович "работал" после ареста внутрикамерным агентом НКВД и совместно с нач. УНКВД Свердловской обл. А.Р. Строминым (Строевым, Геллером) "составлял фальсифицированные протоколы допросов и давал вымышленные показания" на 140 человек, в том числе на В.К. Блюхера, Б. Куна и др., за что получил более 16 тыс. руб.
Я.Р.Елькович дважды был приговорен к расстрелу, остался в живых .Всего в тюрьмах, лагере и ссылке и высылке он провел более 30 лет! Надо бы сделать о нем отдельный пост. в т.ч. и осветить этот вопрос ( о переговорах с Пепеляевым).
Отправлено: 26.07.12 22:30. Заголовок: - Кирилл Николаевич ..
- Кирилл Николаевич Шмойлов - старший брат моего отца. Перед самой революцией он окончил Бийское катехизаторское училище, получил специальность ветеринарного врача. Он остался в Бийске, был призван в армию. В звании поручика белой армии в 1919 году в одном из сражений с партизанской армией Ефима Мамонтова попал в окружение и решил не сдаваться в плен -взорвал себя гранатой. Ему было всего 24 года. Я никогда его не видел, но очень многое узнаю о нем из его дневника, который он вел с 1913 года. Он был образованнейшим человеком, человеком большой совести. - http://www.ap.altairegion.ru/042-06/8.html
Музей просит помочь 14 января 2010 Корреспондент: Алексей ТЫРЫШКИН
Бийский краеведческий музей имени В. Бианки проводит работу по сбору материалов по истории Гражданской войны на территории Бийского уезда. Научные сотрудники этого музея Владимир Андреев и Константин Ярославцев просят откликнуться всех, кто может помочь в этом деле.
Газета «Алтайский край» 6 мая 1919 г. сообщала своим читателям: «Командир и офицеры 8-го Бийского Сибирского стрелкового полка с чувством горечи и душевной скорби извещают о павших смертью героев товарищах в последних мартовских и апрельских боях: Александр Иванович Коровин (прапорщик). Иван Семенович Березиков (поручик). Михаил Иванович Жуков (подпоручик). Михаил Алексеевич Введенский (подпоручик). Иван Алексеевич Кузнецов (прапорщик). Александр Павлович Митюков (прапорщик). Сергей Сысоевич Юрков (прапорщик). Владимир Кузьмич Животиков (прапорщик). Иннокентий Михайлович Ерлексов (подпоручик). Яков Иванович Коченгин (прапорщик). Прокопий Аполлонович Дубровин (поручик). Владимир Николаевич Трубецкой (подпоручик). Николай Павлович Таушканов (подпоручик). Владимир Ефимович Шигаров (подпоручик). Борис Васильевич Хворов (прапорщик). Иван Данилович Тамащук (прапорщик)». В № 93 той же газеты от 12 июля 1919 г. сообщалось, что «25 мая 1919 года во время разведки погиб прапорщик 8 Бийского сибирского стрелкового полка Кирилл Николаевич Шмойлов» - http://biwork.ru/179-2010/yanvar/6359-muzej-prosit-pomoch.html
Отправлено: 26.07.12 22:42. Заголовок: Версия неудачи Кайго..
Версия неудачи Кайгородова под Усть-Коксой:
"Чернов не верил в бога, о котором ему рассказывала мать, забитая крестьянка, никогда не выезжавшая за пределы Бийского уезда. Он видел слишком много несправедливости, батрача у богатеев и плотничая в артели, и слишком много смертей на фронте. Но он все-таки верил в чудеса, в те чудеса, которые делает с людьми правда, за которую он проливал кровь. Она, эта правда, была проста и бесхитростна, как весь уклад жизни бедняков, как добытая потом краюха крестьянского хлеба. Понять эту правду мог каждый, надо было только ее увидеть. Перед ней складывали оружие полки, ей открывались сердца ожесточившихся от несправедливости людей. И она победно шла от края до края по всей русской земле. Не выдержит натиска этой правды и человек в барнаулке. Не должен выдержать...
Чернов тяжело сел на скрипнувшую под ним табуретку, выбил золу из трубки и, ловя взглядом ускользающий взгляд задержанного, устало сказал:
— Давай говорить честно. Я не хочу с тобой хитрить. Советской власти хитрить ни к чему. Советская власть — честная власть, она власть бедняков: моя, твоя, его, — кивок в сторону Филиппова. — Я не могу тебе поверить. И тебе никто не поверит. Ты выдаешь себя за теленгита, но не знаешь, какие ставят юрты в Чибите, и сидишь на лошади, как шорец.
— Я только бедный охотник, — сказал задержанный, и пот еще обильней заструился по его лицу.
— Охотник не стреляет тушканчика, не растрачивает на него патронов, он ставит на тушканчика силки. Охотник стреляет колонка и рысь — для меха, а кабаргу и косулю — для мяса. Охотник не берет в горы карабин и не обматывает ночью копыта своей лошади. Охотнику нечего делать около Усть-Коксы, где давно нет крупной дичи. Ты кайгородовец и приехал к нам не с добром, а со злом. Да, со злом, и поэтому не смотришь мне в глаза. Твои глаза бегают, как бурундуки, завидевшие ястреба. И я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы все тучные пастбища вновь отошли к богатеям, а бедняки пухли бы от голода и пасли чужие стада. Ты хочешь, чтобы наши дети умирали от болезней и надрывались на рудниках...
— Нет, начальник, я не хочу счастья богатым, нет...
— Но за богатых сражается генерал Кайгород, которому ты служишь и который дал тебе коня и карабин. Три дня назад бандиты убили нашего товарища, алтайца из племени куманди кижи. Он был совсем молодой, у него еще не было бороды и усов, и он не успел поцеловать ни одной женщины, но он был настоящий мужчина с сильными руками и чистым сердцем. Он хотел счастья и свободы для всех бедняков Алтая, он с винтовкой в руках защищал это счастье. И вы его за это убили, отрезали ему голову и надругались над ней...
— Я его не убивал, начальник...
— Нет, раз ты кайгородовец, значит, ты его тоже убивал. Тебе дали карабин, чтобы ты убивал своих братьев. И сейчас его мать в аиле Тебекер рвет на себе седые волосы и проклинает тебя — убийцу. И вместе с ней тебя проклинают все матери Алтая, чьи сыновья сражаются за правое дело. Ты приехал к нам не как гость, а как вор. Ты хотел здесь все разведать, чтобы Кайгород мог убить меня, сына бедняков — кумандинца и русской, его, Филиппова, который получил чахотку на рудниках, и наших товарищей, крестьян и рабочих. Ты не рассказал о себе правду, но о тебе рассказывают твои руки. Не прячь их, тебе их не надо прятать. Это рабочие руки. Кайгород такие руки презирает, мы ими гордимся. У тебя желтая кожа на ладонях и коричневые обломанные ногти, твои пальцы в трещинах. Ты дубил кожи, ты их мял и скоблил на кожевенном заводе. Тебе тяжело доставался хлеб. Ты редко был сытым, не была сытой и твоя жена, плакали, выпрашивая хлеб, твои дети. У нас таких, как ты, много, но они, в отличие от тебя, настоящие люди, ни один из них не стал предателем и не променял свет правды на консервы и карабин. Для них честь дороже золота. А тебе, как бездомной собаке, Кайгород бросил подачку, и ты сейчас же забыл про своих братьев бедняков. Не бойся, мы тебя не убьем. Отправляйся к своему Кайгороду, подползи на брюхе к его сапогам, лизни языком его генеральскую руку и расскажи ему обо всем, что ты здесь видел. Может быть, он бросит тебе кость. Грызи ее. Иди и подумай обо всем, что я тебе сказал. Хорошо подумай. Ты бедняк, и мы тебя не тронем. Мы воюем только с богатеями. Иди!
Чернов искоса наблюдал, как желтеет лицо задержанного, как судорожно перебегают его пальцы по завиткам овчины и тиком дергается щека. Нет, никто не может противостоять великой правде! Кривятся под редкой щетиной губы, стекают по острому подбородку капли соленого пота. Что может ответить этот человек, оглушенный и раздавленный словами правды?
— Не сердись на меня, начальник, я не враг, я не хочу быть врагом, — шепчут его губы.
Чернов молча подходит к двери, отбрасывает полог.
— Иди, чего ты ждешь?
Задержанный осторожно встал, шапка выпала из вздрогнувших рук и покатилась по полу. Он нагнулся за ней, поднял, нахлобучил на голову. Вопросительно посмотрел на Филиппова, который сидел все в той же позе, сжимая коленями винтовку. Обернулся к Чернову, жалкий, растерянный.
— Уходи!
Один робкий шаг, другой... На миг застыл в проеме черной тенью, и вот в юрте осталось только двое — Чернов и Филиппов.
С минуту они молчали. Чернов тяжело дышал, словно без отдыха взбирался на высокую гору. Молчание прервал Филиппов.
— Зря отпустил его, Александр Васильевич, — глухо сказал он, свертывая непослушными пальцами козью ножку. — Кайгород теперь не нарадуется.
— Не вернется он к нему, не сможет.
— Как знать...
Филиппов встал, передернул затвор винтовки.
— Сиди, — коротко сказал Чернов.
— Как знаешь, Александр Васильевич, начальству видней...
Много дел у начальника милиции района. Надо проверить посты, привести в порядок бумаги, потолковать с людьми. Птицей летит время, но сегодняшней ночью оно не торопится. Полчаса, час, полтора... Неужто ты совершил ошибку, Чернов? Может, сейчас, когда ты раскуриваешь трубку, лазутчик, посмеиваясь над твоим легковерием, карабкается по горной тропе? Всякие люди бывают. Чернов, а доверие дороже золота: его нельзя дарить каждому. И у человека с темной душой бывают мозолистые руки. Разглядел ли ты его душу?
Над Усть-Коксой опустилась ночь. Черная, как сажа, алтайская ночь. Густая темень, наполненная шорохами и неожиданностями. Протяжно всхлипывает обиженным ребенком ночная птица, изредка стучат тяжелые сапоги патрульных. В юрте темно, только горит в углу свечка.
Как-то на фронте в дни затишья, когда в разговорах убивают время, товарищ Чернова по роте разбитной Фомин то ли шутя, то ли всерьез говорил, что в каждом человеке, как в железной клетке, зверь сидит — до поры до времени тихо сидит, как будто и нет его. А сбей замок, и выскочит он на свободу, безжалостный, клыкастый. Его карамелькой не обманешь, ему кровь подавай. И в офицере этот зверь сидит, и в солдате, и в бабе твоей, с которой ты жизнь свою прожил.
Слушая его, солдаты посмеивались, вроде соглашались. А потом, через недельку после того разговора, пошли они за языком. Не впервой, а не повезло, на секрет напоролись. Фомина штыком в грудь ранили. Просил оставить его, не мучаться. А ведь не бросили его... Тащили под огнем да под немецкими ракетами. Своей жизнью рисковали, а товарища спасли. Кто бы их упрекнул, если б оставили? Да никто. А вот не сделали этого, совесть не позволила.
Чернов посмотрел на изувеченную пулей кисть левой руки — память о той ночи — и улыбнулся. Не в каждом, значит, зверь сидит, а если он и есть в ком, то человек над ним хозяин: может крепкие замки на клетку навесить да голодом извести своего зверя. Нет, Фомин, человек — не зверь, человек — это человек. И тот, кого он допрашивал, тоже человек, и честь он свою бережет, и голову на плечах имеет, и гордости ему не занимать. Так-то, Фомин, если людям не верить, то и себе верить нельзя...
Александр Васильевич прицепил маузер, набросил на плечи старую кавалерийскую шинель и вышел из юрты. Его обволокла, закутала темень. Чтобы глаза привыкли к темноте, он на миг застыл у юрты и зажмурился. Ему показалось, что его кто-то зовет. Нет, не показалось...
— Начальник, а начальник! — явственно шептал чей-то голос.
Чернов обернулся, всматриваясь в размытое ночью лицо человека в овчинной шапке.
— Чего тебе?
— Я пришел, начальник...
— Зачем?
— Я не мог уйти, начальник, — быстро заговорил человек, будто опасаясь, что ему не дадут высказаться до конца. — Мои ноги не слушали меня, они не хотели уходить от твоей юрты, а сердце говорило: «Ты должен рассказать всю правду, и большой начальник тебя простит». Я лгал тебе, начальник, и мне стыдно, что я замутил правду ложью. Я не охотник, и я пришел от Кайгорода, но я не хочу ему служить и лизать ему руки. Я настоящий мужчина и умею держать ружье. Кайгород твой враг и мой враг. Мы вместе будем биться с Кайгородом и победим его. У тебя большое сердце, начальник, а большое сердце — это большая мишень, в нее попадет даже плохой стрелок. Но пуля Кайгорода минует твое сердце. Ты должен долго жить. Поэтому слушай правду, одну только правду...
Они прошли в юрту. И там шорец рассказал Чернову, как он попал к бандитам, как обещал им разведать положение в Усть-Коксе. Он рассказал про состав банды, про ее планы и поклялся предками сделать все, чтобы отстоять власть бедняков.
А через час в той же юрте собрались коммунисты и активисты села. На повестке дня был только один вопрос — оборона Усть-Коксы от белобандитов.
Лазутчик сообщил, что банда насчитывает семьсот штыков и около трехсот сабель. Нападение на Усть-Коксу намечено на 17 ноября. На совещании было решено объединить в единый отряд чоновцев, милиционеров и красноармейцев стоявшего в селе взвода, а также всех коммунистов, способных носить оружие, не исключая женщин. Командовать этим отрядом было поручено Чернову. Одновременно был разработан в деталях и план уничтожения банды, предложенный Александром Васильевичем. Немалая роль в этом плане отводилась недавнему лазутчику, который должен был ввести бандитов в заблуждение.
Провожая его на рассвете, Чернов говорил:
— Значит, запомни: в Усть-Коксе никто не ждет нападения. Пулеметов нет, чоновцев нет... Понял?
— Все понял,начальник.
— И чтоб остался живым. У нас еще с тобой впереди много дел.
— Останусь живой, начальник.
Чернов располагал силами почти в два раза меньшими, чем противник. Но он твердо верил в успех.
Бандиты, подтянув в ночь на 17 ноября к Усть-Коксе конницу и пехоту, утром начали наступление. Они собирались взять село одним ударом. Действительно, сопротивление оказалось слабым. Вяло отстреливаясь, красные отходили. Но, когда основные силы бандитов уже входили в село, с флангов неожиданно ударили восемь замаскированных пулеметов. Прокатилось мощное «ура!», и в село с трех сторон хлынули, стреляя на ходу, его защитники, а с тыла выскочил из оврага конный отряд, возглавляемый Черновым. Бой длился несколько часов и закончился полным разгромом банды. Бандиты потеряли около трехсот убитыми и ранеными, двести человек сдались в плен.
В этом бою Чернова повсюду сопровождал всадник на темно-серой лошади: шорец выполнил обещание, данное им начальнику милиции, — он справился с ответственным поручением и остался живым...
За мужество и находчивость во время боя в горах Александр Васильевич Чернов по ходатайству Алтайского губисполкома был награжден орденом Красного Знамени за № 11707. А о том, что предшествовало его подвигу, знали немногие...
Шли годы. Давно уже были уничтожены на Алтае последние бандитские группы, их жалкие остатки сдались или ушли в Монголию. По решению обкома партии Александр Васильевич в 1925 году был назначен помощником прокурора по Ойротской области, а затем был избран народным судьей города Бийска. Отошло в прошлое многое, но навсегда остались в его памяти события той беспокойной ноябрьской ночи 1921 года, когда он после допроса отпустил бандитского лазутчика, поверив его рабочим рукам.
И, вспоминая на совещании молодых следователей о том необычном допросе, он говорил: «Мы в свое время даже не знали такого слова «криминалистика». Вы же взяли на свое вооружение судебную баллистику и словесный портрет, графическую экспертизу и следоведение, химию и фотографию. Но, широко пользуясь этим, никогда не забывайте про своих верных помощников — простых людей. Помните, что самое мощное оружие советского следователя, которое мы вам передали из рук в руки, — это правда революции, правда, перед которой никто не может устоять. Вы не просто следователи, вы советские следователи. Вы работаете для народа и с помощью народа. В этом ваша сила».
Чернов умер в 1930 году. Его хотели похоронить в столице Горного Алтая городе Улалу (ныне Горно-Алтайск), но каракольцы, среди которых он пользовался большой любовью и авторитетом, настояли на том, чтобы его похоронили в их селе. И тело Александра Васильевича покоится на площади села Каракол, Онгудайского района, Горно-Алтайской автономной области. Приводя к могиле Чернова своих внуков, старики обычно рассказывают о нем и говорят: «Пусть у тебя будет такое же большое сердце, как у него. Пусть оно вместит в себя любовь к людям и веру в друзей, пусть оно будет твердым, как железо, когда ты повстречаешься с врагом»." - Юрий Кларов "Допрос" // сб. "Всегда начеку", 1967.
Отправлено: 27.07.12 10:31. Заголовок: Oigen Pl пишет: В з..
Oigen Pl пишет:
цитата:
В звании поручика белой армии в 1919 году в одном из сражений с партизанской армией Ефима Мамонтова попал в окружение и решил не сдаваться в плен -взорвал себя гранатой.
Вот и верь семейным преданиям. Не мог он погибнуть в бою с армией Мамонтова по той простой причине, что ее еще не было в мае 1919 г.. Да и 8-й Бийский Сибирский полк против партизан никогда не воевал, а находился в это время на фронте.
Сообщение: 807
Зарегистрирован: 21.09.10
Откуда: Воронеж
Репутация:
-1
Замечания:
Отправлено: 29.07.12 21:01. Заголовок: Что, казалось бы, ин..
Что, казалось бы, интересного, можно прочесть про сибирские банкеты с союзниками?
Кандидатура в монархи России
ЛИОН, 24 мая (РОСТА). Американское радио. Обстоятельства, при которых Колчак сделался диктатором, внушают опасение, что его признание может привести к торжеству монархической реакции. Журналист Германии Бернштейн, корреспондент газеты "Нью-Йорк Геральд", бывший в Омске во время ноябрьского переворота, рассказывает слеующее: "Когда в Омск прибыли французские восйка, русские офицеры дали банкет в честь их. Во время застольных речей оркестр вдруг заиграл "Боже, царя храни". Гости были чрезвычайно смущены, но устроитель торжества объяснил, что это произошло лишь потому, что оркестр еще не знает нового русского гимна. После этого объяснения "демократические" речи продолжались. Вдруг оркестр снова заиграл "Боже, царя храни". Среди всеобщего замешательства казачий полковник Красильников и несколько офицеров подошли к музыкантам и. угрожая им револьверами, требовали, чтобы они продолжали исполнять гимн. Представитель чехословаков капитан Колен заявил, что он, в таком случае, не может оставаться в комнате и покинул собрание. За ним последовали американский и британский консулы и даже французские офицеры вышли из комнаты. На следующий день союзные консулы потребовали немедленного объяснения инцидента. Директория решила предать военному суду офицеров, требовавших исполнения прежнего национального гимна; однако, офицеры сами арестовали членов учредительного правительства: Авксентьева, Зензинова и Аргунова и грозили им смертью. На следующий день в Омск приехал Колчак и был провозглашен диктатором, а учредиловское правительство бежало из Сибири.
Известия Петроградского Совета. №117. 27 мая 1919 г.
"...военный советник военного атташе в Пекине И.В. Тонких был начальником штаба атамана Анненкова во время гражданской войны на Дальнем Востоке (умер в 1947 г.)..." - Усов В. Н. "Советская разведка в Китае. 20–30 годы ХХ века". — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002 (Досье)
Отправлено: 07.10.12 20:26. Заголовок: А первый значительны..
"Сложная у меня биография, - вспоминает Марк Иосифович. - И красные, и белые были. Петр Ефимович Щетинкин - первый значительный и интересный человек, которого я помню. Это легендарный герой Сибири. Начиная от Новосибирска и дальше по всей Восточной Сибири есть улицы его имени. Он там много воевал: брал Ачинск, Красноярск, другие города. Петр Ефимович любил читать стихи. Правда, они наивные были, но очень патриотичные. Много еще людей к нам приходило, но в большинстве своем все -участники гражданской войны. Я слушал их рассказы про гражданскую войну. Мама меня выгоняла, но я часто прикидывался спящим. Эпизоды были очень разные. Когда мой отчим руководил пимокатным заводом, он попал в деревню. Какие-то вопросы там решал. Вдруг кто-то сказал: "Вы знаете, кто это! Это же Гришка, первый друг Петьки Щетинкина!" Они ничего другого не придумали, как посадить его на раскаленную железную печку. В это время в деревню ворвался П. Щетинкин. Потом он приехал к маме и говорит: "Ты не волнуйся, но Гриша в больнице. Его жизни ничего не угрожает, хотя пролежит он, наверное, порядочно, потому что сильные ожоги. Я за него отплатил: поставил всех мужиков и каждого второго дострелял". Мама говорит: "Зачем же ты так поступил, ведь каждый оставшийся будет твоим врагом". Он подумал и сказал: "Надо было всех их прикончить". Это был такой народ и такое время.
Мой дядя Сергей Константинович Мамонтов был племянником командира конницы у Деникина. Прошел ледовый поход Корнилова, полгода служил адъютантом у А.Колчака, затем - командиром полка. Это был образованнейший человек. Окончил Пажеский корпус, знал языки. В 1937 году был арестован и расстрелян, посмертно реабилитирован." - http://www.ap.altairegion.ru/305-03/4.html
Через 8 лет ( с 2003 до 2011) стихи Щетинкина, видимо, совсем уже забылись:
"А первый значительный и интересный человек, которого я помню, - это Петр Ефимович Щетинкин, друг нашей семьи, легендарный герой Гражданской: начиная от Новосибирска и дальше по всей Восточной Сибири есть улицы его имени. Он там много воевал: брал Ачинск, Красноярск, другие города. Они были друзьями с моим отчимом. Как-то тот по делам своего пимокатного завода попал в деревню, и вдруг кто-то сказал: «Вы знаете, кто это?! Это же первый друг Петьки Щетинкина!» Они ничего другого не придумали, как посадить отчима на раскаленную железную печку. В это время в деревню ворвался Щетинкин. Потом он приехал к маме и говорит: «Ты не волнуйся, но Гриша в больнице. Его жизни ничего не угрожает, хотя пролежит он, наверное, порядочно, потому что сильные ожоги. Я за него отплатил: поставил всех мужиков и каждого второго расстрелял». Мама говорит: «Зачем же ты так поступил, ведь каждый оставшийся будет твоим врагом». Он подумал и сказал: «Надо было всех их прикончить». Это было такое время…" - http://www.ap22.ru/paper/paper_5206.html
***
"Мамонтов Сергей Константинович Родился в 1893 г. русский; учитель. Проживал: г. Барнаул. Арестован 20 июля 1937 г. Приговорен: тройка при УНКВД по Запсибкраю 22 августа 1937 г., обв.: по ст. 58-2, 11. Приговор: ВМН. Расстрелян 2 сентября 1937 г. Реабилитирован 11 октября 1958 г. Алтайским крайсудом дело прекращено за отсутствием состава преступления Источник: Книга памяти Алтайского края" - http://lists.memo.ru/d21/f361.htm
"Командира конницы у Деникина" звали Константин Константинович. Не много ли Константинов среди братьев Мамонтовых?
"...наш алтайский писатель В. Марченко, посвятивший много лет изучению чапаевских материлов, принес свою документальную повесть в издательство, и, оказалось, что его Чапаев совершенно не похож на сложившийся стереотип, директор, бывший инструктор идеологического отдела возмутился: "Да как такое можно пускать. Много лет люди смотрят о Чапаеве фильм, читают книгу - и вдруг им сказать: все это вранье, Чапаев был не таким. Вы понимаете политические последствия такого шага"?" - http://samlib.ru/s/sokolow_w_d/y81.shtml
"02.07.2010 15:21 Владимир Марченко Единственная правдивая статья, что довелось встретить, собирая материалы о гибели начдива. Собранные сведения указывают на то, что В.И.Чепаев был убит во время налёта на его домик, где он с охраной ночевал. Никто в штабе не пел песен. Очерк о версии, где похоронен начдив, скоро дам на сайте \"Библиотека профессиональных писателей\". Клавдии Васильевне мы указывали место, просили сделать эксгумацию, но она осталась при своём мнении. С другими Чапаевыми не было контакта. В музее бывшего Лбищенска видели приказы, подписанные - \"ЧЕПАЕВ\"" - http://www.tema.in.ua/article/1667.html
Отправлено: 22.10.12 02:44. Заголовок: Изложена, но без вся..
Изложена, но без всяких ссылок в приведенных Дайнесом отрывках "писем" Кроткова и Алексеева на те две первые публикации в "Уральском следопыте" в 1988-1989 гг.
БОЛЬШОЙ И КРАСИВЫЙ НАЧАЛЬНИК Этот трагикомичный случай произошёл в сороковые годы прошлого века в тунгусском посёлке Чиринда. Где-то далеко-далеко гремела война, а здесь, на границе тунгусской тайги и лесотундры, шла тихая размеренная жизнь.
Эвенки месяцами пропадали в заснеженных лесах, на реках и озёрах, добывая для нужд фронта пушнину, мясо дикого северного оленя, рыбу. Изредка появляясь в посёлке, чтобы сдать трофеи и запастись необходимыми припасами для дальнейшего автономного существования в своих стойбищах и зимовьях, они тут же попадали в сферу массово-политического воздействия на их умы. Работу эту вели немногочисленные местные, а порой и заезжие агитаторы, пропагандисты, прочие политкультмассовые работники.
Обычно население собирали в "красном чуме" (сиречь красном уголке), читали ему здесь сводки Совинформбюро, лекции, политинформации. "Красный чум" в Чиринде специального помещения не имел. Его разместили в бывшей церкви. Она была построена для обращённых в христианство тунгусов незадолго до революции. Построена из лиственничных брёвен, которым, как известно, практически нет износу, и представляла собой ещё довольно прочное и просторное помещение.
Заведующим "красным чумом" назначили деятеля из местных кадров с распространённой здесь фамилией (ну, скажем, Ёлдогир) и несколькими классами образования. Впрочем, недостаток образования у Ёлдогира с лихвой компенсировался рвением и святой верой в неизбежную победу социализма, а там и коммунизма.
И вот накануне очередной, не то 25-й, не то-26-й годовщины Великого Октября, в октябре в Чиринду из Туры пришла радиограмма с распоряжением как можно лучше украсить "красный чум" всеми имеющимися средствами наглядной агитации, так как на празднование 7 Ноября сюда первым же оленным обозом прибудут инструктор крайкома партии в сопровождении секретаря окружкома.
Парторг прочитал эту радиограмму "красночумовцу" Ёлдогиру и с лёгким сердцем отправился объезжать близлежащие стойбища и зимовья с целью вытащить на торжественный митинг как можно больше промысловиков. Ёлдогир же с присущим ему рвением принялся украшать "красный чум" всеми имеющимися ресурсами.
И когда 6 ноября в Чиринду втянулся, весь заснеженный, оленный обоз из Туры, Ёлдогир, приплясывая от нетерпения, потащил за рукав иззябшего и смертельно уставшего секретаря окружкома в "красный чум": "Пойдём, бойе, там тепло и очень красиво! Всё сделал, однако, как ты велел!"
Но, подойдя ближе к сцене, впился глазами в самый яркий и большой портрет в золочёной раме, по бокам которого пристроились красочные картины поменьше и вовсе невзрачные картонки с фотографиями партийных вождей типа Ленина, Сталина, Маркса, и стал медленно наливаться краской.
- Ты где это взял, контра?! - наконец прохрипел секретарь, тыча пальцем в центр композиции.
- Которую? Вот эту? В чулане нашёл,- весело сказал Ёлдогир.- Там ещё много чего лежит. Только уже некуда вешать!
- Это тебя надо повесить! - заревел секретарь.- Ты хоть знаешь, кто это?
- Я думал, самый большой начальник, однако,- простодушно и в то же время уже испуганно сказал Ёлдогир.- Вона какой красивый, медаля много. Тяжёлый, еле-еле прибил к стене.
Секретарь и крайкомовский инструктор, похоже, окончательно лишились дара речи и молча пучили глаза на портрет "самого большого начальника" и его окружение. На них во всём своём великолепии отечески взирал император Всея Руси Николай II, рядом с которым пристроились ещё какие-то царедворцы, золочёные церковные образа, непонятно как уцелевшие в этой глуши и теперь вот торжественно водружённые на стены "красного чума" в честь приближающейся годовщины Великого Октября...
Спрашивается, откуда всё это здесь взялось? Когда на тунгусскую землю пришла советская власть, она устанавливалась мягко, практически бесконфликтно. И вся присутствующая в Чиринде атрибутика царского времени (здесь нёс свою службу волостной старшина из местных князьков) была просто собрана и спрятана в один из закутков церкви.
Десятилетия назад, когда портрет Николая II законно висел на своём месте, будущий "красночумовец" Ёлдогир был ещё маленьким и не видел его. А когда заканчивал четырёхлетку, там портретов царя "не проходили". Так что ничего удивительного в том, что простодушный культработник принял императора за большого начальника и повесил его на главное место в "красном чуме", не было.
Но это для нас с вами. А вот руководство Эвенкии того времени так не считало. И влепило Ёлдогиру строгий выговор с формулировкой "За политическую безграмотность и близорукость". Оказывается, он к тому же ещё был и партийным! И это было ещё одним чудом: в любом другом месте СССР любого другого партийного культработника за такое преступное простодушие просто бы сгноили в лагерях, а то и расстреляли.
А Ёлдогир вот отделался выговором, что лишний раз свидетельствовало о бережном отношении советской власти к малочисленным коренным народам Севера... Марат ВАЛЕЕВ. Красноярск.
Отправлено: 02.07.13 18:28. Заголовок: На стр. 255 в издани..
На стр. 255 в издании Инны Свеченовской с "замысловатым" названием "Секс и советский шпионаж" (речь о Блюмкине): "В Харькове Яша быстро нашел общий язык с эсерами и тотчас выехал в Симбирск, чтобы убедить народ голосовать за эту партию, а затем поехал агитировать на Алтай. Там он и узнал о победе большевиков в Петрограде и возвратился в Одессу".
Отправлено: 31.10.13 13:32. Заголовок: "Еще лучше оттен..
"Но даже и «улики» эти — например, сохранившийся в семье подследственного с Первой мировой Георгиевский крест или портрет Троцкого — были совершенно необязательной роскошью. Чтобы получить расстрельную 58-ю статью, достаточно было единственного доноса" - http://brl.mk.ru/article/2012/10/24/765170-pod-vashim-nizmennyim-rukovodstvom.html
Такому желтому изданию как "МК" вторит и правительственная "РГ": "Еще лучше оттенялся в глазах следователя "контрреволюционер", если в руки попадали официальные грамоты о награждении царскими орденами. Так было с жителем Панкрушихинского района Леготиным, у которого изъяли Георгиевский крест, которым он был награжден еще до революции, в 1916 году, когда служил рядовым телеграфной роты. В 1937-м это уже тянуло на расстрельную статью." - http://www.rg.ru/2008/04/24/reg-altaj/veshdok.html
Ну, правильно, Евгений. Не было никакого террора - все это выдумки проклятых либерастов, очернивших наших героических чекистов и лично товарища Сталина. Они же (либерасты) и следственные дела подделали перестройку в массовом порядке. А все расстрелянные были шпионам и получили по заслугам.
Но если серьезно - что Вас в приведенных цитатах не устраивает? Разве это неправда?
Да, не все, у кого имелись царские награды или фото в офицерской форме, были арестованы и расстреляны. Но, если уж арестовали (для чего действительно, в 1937-1938 году, могло хватить одного доноса, либо принадлежности к "социально чуждым", либо "неправильной" фамилии или национальности), то это действительно в глазах следователей тех лет было отягчающим обстоятельством. Общаясь с потомками бывших белых, офицеров, могу сказать, что мало у кого из них сохранились фотографии, сведения о предках - все они говорят практически одно и то же - что их родители реально боялись, уничтожая любые компрометирующие свидетельства. Чудо, что вообще что-то сохранилось.
И почему в День памяти политических репрессий не надо вспоминать невинно пострадавших? Потому что это бросает тень на Сталина, которого Ваша партия опять пытается возвести на пьедестал? Но из песен слов не выкинешь. Да, он великий правитель, да во главе с ним страна победила в войне. Но надо помнить все стороны его правления, а не только хорошее или плохое.
Отправлено: 31.10.13 17:58. Заголовок: Я просто заметил зав..
Я просто заметил завидное единодушие двух таких разных изданий по "обвинительному" итогу хранения дореволюционных наград. Такого единодушия, наверное, не будет, если вспомнить, что на этом Форуме есть тема, где упоминается другая крестообразная награда, которую хранили все бурные годы заключения, ссылок и работы в системе ГУЛАГ. В теме про семью Бархатных.
Отправлено: 31.10.13 18:17. Заголовок: Извините, если непра..
Извините, если неправильно Вас понял. А Барахатный свою награду почти наверняка в сталинские времена не афишировал (до поры до времени мог вообще где-нибудь прикопать). Опять же согласно легенде - это якобы был крест деда, полученный за Крымскую войну.
Отправлено: 31.10.13 19:04. Заголовок: Само собой, что не а..
Само собой, что не афишировал. Тем более, что уровень образования следователей был таков, что они не знали, когда умер Маяковский (не говоря уже про Крымскую войну):
Из воспоминаний Евгении Таратута (тоже политрепрессированной и родственницы политрепрессированных в разное время: ее матери, учившейся в Барнауле и дяди эсера - алтайского кооператора, погибшего от колчаковской деревянной колотушки на Байкале):
" — Ну, я докажу вам, что вы врете, — с победоносным видом заявил мне однажды после многочасовой пытки ругательствами следователь. Он протянул мне портрет Владимира Маяковского, вырванный из книги, на обороте которого было написано «Уважаемой Евгении Александровне Таратута с глубокой благодарностью Автор, 1949 г.».
— Вот! Подарил же вам Маяковский свою книгу! — торжествующе произнес следователь.
Как все просто было на самом деле! Этот портрет Маяковского был напечатан на фронтисписе книги В.А. Катаняна о Маяковском, и эту надпись сделал Василий Абгарович, даря мне книгу. Этот портрет, как и многие другие книжные листы с надписями, был вырван во время обыска перед арестом...
— Вы не помните, когда умер Маяковский? — спросила я своего эрудированного следователя.
— М-м, кажется в 1930 году,—неуверенно ответил он.
Впрочем нынешние "чекисты" (исключая Вашего одноклассника?) тоже не блещут эрудицией - можно вспомнить, как они в своих публикациях о реабилитации Федулова умудрились дядю "сделать" старшим братом.
Отправлено: 31.10.13 19:57. Заголовок: Ну не знаю, среди на..
Ну не знаю, среди нащих фсбшников полно выпускников исторических факультетов, как университета и пединститута (университета/академии). Вот только за историческую часть и связи с общественностью, по-видимому, отвечают другие люди. А Федуловых, если честно, перепутать немудрено - я сам в купеческих родословных путаюсь.
Все даты в формате GMT
8 час. Хитов сегодня: 498
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума