Гражданская война в Сибири

Интересной находкой оказалась книга “И звери, и люди, и боги”, написанная на английском языке и вышедшая в Лондоне в 1922 году. Фердинанд Оссендовский (1878-1945), горный инженер и геолог польского происхождения, занимал в период гражданской смуты в России пост министра финансов в правительстве Колчака. Когда в январе 1920-го в Красноярск вошли части Красной Армии, Оссендовскому пришлось бежать в тайгу. Остаток зимы он провел недалеко от Усть-Маны, в “заброшенной, наполовину выгоревшей хижине”. А из Советской России выбирался потом не совсем обычным путем - по Енисею через Туву, Монголию и Китай в Тибет. Но, как говорится, было бы желание-выбраться и стремление не попасть на виселицу - и все получится. Спасся человек бегством и оставил нам свои мемуары.
“Случилось так, что в начале 1920 года я находился в сибирском городе Красноярске, раскинувшемся на величественных берегах Енисея. Здесь в глубоких сибирских снегах меня и настиг промчавшийся надо всей Россией бешеный вихрь революции, который принес с собой в этот мирный богатый край ненависть, кровь и череду безнаказанных злодеяний”.
Теплые дни принесли Фердинанду не только ледоход Енисея, но и, вместе с ним, кучу сюрпризов, которые только убедили его в правильности выбора - бежать.
“С замиранием сердца следил я за величественным исходом льда, но в то же время не мог скрыть ужаса и отвращения при виде жутких трофе-ев, доставшихся в этом году Енисею. По реке плыли трупы расстрелянных контрреволюционеров - офицеров, солдат, казаков из армии адмирала Колчака, Верховного правителя антибольшевистской России. ЧК, видимо, хорошо поработала в Минусинске. В поисках последнего пристанища проплывали мимо сотни обезглавленных тел, у некоторых были отрублены и руки, у других - проломлены черепа, обезображены лица, сожжена кожа. Трупы втягивало в ледяное крошево, зажимало между глыбами, перемалывало и разрывало на части, а затем река, как бы не в силах скрыть своего Омерзения; изрыгала останки на острова и песчаные отмели. В дальнейшем я прошел большое расстояние вдоль берегов среднего Енисея и всюду встречал ужасающие свидетельства большевистских злодеяний. Как-то у поворота реки наткнулся я на гору гниющих лошадиных трупов, их было не меньше трехсот, выброшенных потоком на берег вместе со льдом. А верстою ниже меня прямо вырвало от еще одного омерзительного зрелища. По берегу реки тянулся ивняк, его мокнувшие в мутной воде ветви, словно длинные пальцы, цепко держали мертвецов, запутавшихся здесь в самых немыслимых позах”.
Не доказано, что трупы, виденные Оссендовским, - это трупы белых, скажете вы. И будете правы. Это просто война, а война - всегда ужасно, гражданская же - ужасней вдвойне. Мне, как сибиряку, чей прапрадед, освобожденный по реформе 1861 года, мальчонкой пришел пешком в Сибирь из-под Тамбова, интересно наблюдение автора о социальных слоях, которые поддерживали Советскую власть в этих краях, и о тех, кто всячески противодействовал установлению нового порядка на берегах Енисея.
“Один из казаков подвез нас на своей подводе к ближайшей деревне, где мы достали лошадей. В целом население было настроено против большевиков, а нам, напротив, охотно помогало. В благодарность я лечил крестьян, а мой товарищ давал им ценные советы по ведению хозяйства. Особенно охотно оказывали нам услуги старожилы и казаки.
Иногда на нашем пути попадались деревни, целиком находящиеся под. влиянием большевиков, но мы быстро научились распознавать их. Когда при въезде в село на звон почтовых колокольчиков, хмурясь, поднимались с порогов угрюмые люди со словами “вот опять кого-то черти принесли”, мы знали, что население деревни враждебно к коммунистам и здесь мы будем в полной безопасности. Если же крестьяне бросались навстречу, радостно приветствовали нас, называя “товарищами”, это было горестным знаком, что мы в стане врагов и должны держаться настороже. В таких деревнях жили не свободолюбивые сибиряки, а пришлый народ с Украины. Эти люди, лентяи и пьяницы, ютились в убогих грязных хижинах, хотя вокруг простирались богатые черноземные земли. Тревожные минуты мы пережили в селе Каратуз, которое, скорее, можно назвать городом. В 1912 году, когда его население достигало пятнадцати тысяч, здесь открыли две гимназии. Каратуз - столица южноенисейского казачества. Впрочем, теперь селение не узнать. Пришлые крестьяне и красногвардейцы перерезали всех казаков, разграбили и сожгли их дома, превратив село в большевистский центр всей Минусинской округи”.
Там много чего интересного - есть и совершенно жуткие вещи, когда Фердинанд наткнулся на остатки штабного обоза белых, у которых была женщина - смерть ее была лютой от рук красных партизан - в стороне от обоза был ссоружен шалашик и много пустых бутылок спиртного вокруг него было видно, пили и насиловали женщину долго - до смерти... Наверное, за Аду Лебедеву мстили...
В Интернете это уже выложено и даже судьба этого поляка рассказана - она не совсем хорошо сложилась...