Отправлено: 08.03.12 12:11. Заголовок: Князь Вяземский - легенда Гражданской войны
Князь Вяземский - легендарная и загадочная фигура Гражданской войны. Все карательные действия белых на Северном Урале упорно приписывались именно ему. Имеются сведения, что Вяземский оставался здесь все 1920-е годы. Имеются версии о причастности его к "Золотому пароходу". До сих пор неизвестны его имя и отчество. Может виной всему звучные титул и фамилия, "раскрученные" журналистками (желтыми!) Зинаидой Рихтер и Ларисой Рейснер. Может Вяземских было несколько? Может кто-то работал "под Вяземского"? Стоит попробовать отделить факты от мифов.
Не всех. Как раз с Михаилом Романовым не все ясно. Есть версия о его бегстве в Туркестан.
Да, эти семейные легенды такие. Отряд может оказаться целой армией, а царская дочь самим братом. В общем, из уст в уста...и модифицируется информация. Жаль теперь уж и порасспросить некого, а раньше не задумывался.
Нашел у Рощевского про Ляпино. Рошевский П.И. Гражданская война в Зауралье. Свердловск. 1966. С.171. 30 ноября 1918 года белые заняли Усть-Цильму. В Усть-Усе расстреляли 50 красноармейцев. Также белые заняли Ижму, Мохчу и др. Казагранди срочно направил из Ивделя в Саранпауль отряд белочехов из 134 человек под командованием князя Вяземского. 22 декабря отряд достиг с. Щукерья, что в 5 верстах от Саранпауля здесь его разгромили красные. Вяземский возвратился в Ивдель. В помощь Вяземскому .отправили отряд подпоручика Лушникова, который в середине января достиг Саранпауля и, захватив его, жестоко расправился с его защитниками. Красные потеряли 200 человек убитыми.
По Рощевскому получается, что Вяземский не был в Саранпауле. Это сходится с моими данными. 12 января отряд князя Вяземского был уже в Нытвенском заводе. В поселки были захвачены и расстреляны красноармейцы, председатель делового совета Нытвенского завода А.В. Полыгалов, председатель Нытвенского сельсовета И.П. Завьялов, председатель и секретарь Воробьевского исполкома И.И. Гилев и С.И. Чечулин и др. советские активисты . Всего было расстреляно более 100 человек . Местный краевед высказывал другую точку зрения. По его данным расстрелы коммунистов, красноармейцев и сочувствующих проводил отряд князя Вяземского.
Показания Пом. Нач. От-ния Научно-Испытат. Института ВВС РККА, быв. кадета Московского Кадетского корпуса - Хомутова Александра Григорьевича, 24 февраля 31 г. Зимой 1925 года я принял участие на собрании б. кадетов Моск. кадетского корпуса, устроенном на квартире братьев Ждановых (Сыромятники Мелницкий пер, 3, кв.1). На собрании присутствовали: ... Вяземский Николай Алексеевич. ... На других кадетских собраниях я не бывал, но мне известно, что в 1927 году состоялось кадетское собрание на квартире кадета 1-го Московского корпуса Алалыкина. На это собрание я приглашался Вяземским. Тинченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930 - 1931 годы. М., 2000. С.433-434.
Показания Хомутова Александра Григорьевича 24 февраля 1931 г. ... Вяземский Николай Алексеевич (б. князь) имел большие связи с Кубанским казачеством и рассказывал, что казачество сплошь недовольно Советской властью и готовится к восстанию. Тинченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930 - 1931 годы. М., 2000. С.435-436.
Показания Хомутова Александра Григорьевича 25 февраля 1931 г. ... Кусочек корпусного знамени я получил от Вяземского Н.А. в 1924 г. Последний имел большой лоскут знамени, который носил при себе вместе с грамотой, удостоверяющей его княжеское происхождение. На квартире братьев Ждановых (еще до кадетского собрания) Вяземский оторвал мне от своего лоскута кусочек, который хранится у меня до сих пор в письменном столе, в картонной коробке вместе с георгиевской медалью, полученной на фронте, с медалью в память 1812 года, выданной мне в корпусе и с пленками для негативов. Тинченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930 - 1931 годы. М., 2000. С.437-438.
Протокол допроса Вяземского Николая Алексеевича. 27/II-31г. Вяземский Николай Алексеевич, родился в 1898 г., сын б. князя и помещика Могилевского вице-губернатора. В 1917 году окончил Московский кадетский корпус. Служил в РККА с 1918 г. по 1922 г. Судился за растрату. Имеет в эмиграции в Париже брата, бывш. белого офицера. Без определенных занятий. ... Группа ежегодно праздновала день основания корпуса - 24 ноября. В 1925 году на таком празднике был и я. Собрание это носило резко выраженный антисоветский характер, начались речами. Выступали: Нетельгорст, Перский и Головня. В своих речах они призывали укреплять организацию, вербовать новых членов, готовиться к перевороту. Произносились тосты за "единую неделимую Россию", "за монархию", "пусть гибнет Советская власть", хором исполняли "Боже царя храни", "гром победы раздавайся" и др. старые песни. ... Протокол прочитан и с моих слов записан верно: Вяземский. Допросил Уполном. ОО ОГПУ МВО Хорошилкин. Тинченко Я. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930 - 1931 годы. М., 2000. С.438-441.
По воспоминаниям бывшего красноармейца Василия Курочкина, в конце декабря в Юго-Осокино ворвались каратели 16-го Ишимского полка, состоявшего из чеченцев, ингушей и хунхузов. «Красноармеец В.П. Курочкин находился в это время в родном селе для связи с местным населением, пополнения продовольственных запасов, - повествует краевед А.Леонтьев. – В селе была создана особая комиссия, которую возглавлял князь Вяземский. В комиссию вошли злостные враги местных крестьян, бывший владелец спичечной фабрики Феофанов, торговцы Колесов, Черников и Горбунов, владелец кирпичного завода Копылов, бывший волостной староста Поляков, комендант Киселев и другие. Приспешники комиссии церковный староста Мухин, владелец разгонных станций Голубев ходили по улицам и на воротах членов партии ставили мелом кресты, а белогвардейцы в этих домах производили ночные обыски, аресты и расстрелы. В одну из ночей был арестован и Василий Курочкин. В камере, организованной в доме кулака Голубева /ныне детские ясли/ томилось уже около сорока не успевших отойти со своими красноармейцев, коммунистов и им сочувствующим. - Особым издевательствам, - вспоминает В.П. Курочкин, - подвергся Максим Голубев. В камеру в сопровождении двух хунхузов влетел как-то майор Вяземский. - Кто коммунисты? Выходи! – заорал он. – Молчите? Пороть всех! Без разбора. Тогда из сбившихся в угол арестованных вышел крепко сложенный мужчина. Изорванная, окровавленная рубашка говорила о недавно перенесенных побоях. - Я большевик! – гордо сказал он. Это был Макар Голубев. Раздетого до нижнего белья, связанного коммуниста конвоиры положили на лавку и били плетьми. На другом допросе один из конвоиров ударил его плетью по спине, а другой – кулаком в лицо. Тогда пленник ринулся вперед, сшиб плечом конвоира, сбил столешницу со стола и пытался бежать. Но был подмят конвоирами. В схватке майор Вяземский угодил лицом в разлившийся из опрокинутой лампы горящий керосин. Запахло жженым волосом и горелым маслом. - В расход! – орал Вяземский. Сбитый с ног Голубевым конвоир разрядил обойму в искалеченное тело Максима. Неимоверные испытания перенесли погибшие во время допросов или позднее расстрелянные брат комиссара Курочкин, Василий Атаманов, Василий Лимонщиков и другие. Надежда Степановна Батракова была расстреляна лишь за то, что ее дочь вышла замуж за красноармейца, а Александра Ивановна Батракова за то, что вышла замуж за члена партии. В дни колчаковского нашествия в селе и его окрестностях было расстреляно более 250 человек».
Несмотря на ряд исторических ляпов и натяжек, смею предположить, что собитие это все-же было. Корнет князь Вяземский отметился карательными действиями в Нытвенском заводе Пермской губернии в январе 1919 года.
Китайцы точно были. См. ветку "16-й Ишимский полк".
Да и кавказцы тоже вполне могли быть,просто подтверждения нахождению последних именно в Ишимском полку не встречалось (как и китайцев до недавнего времени).Кавказские подразделения не были уж очень большой редкостью.
Отправлено: 30.12.13 21:07. Заголовок: Мензелинцев Н. Архан..
Мензелинцев Н. Архангельск-Омск При первой же представившейся мне возможности я ушел из Авиационного Корпуса Славяно-Британского Легиона и как русский офицер был прикомандирован к русскому разведывательному отделу. (Как раньше, так и теперь, я считаю позорной страницей в моей жизни время, когда я носил английскую военную форму). В конце ноября месяца 1919 года я был вызван к генералу Марушевскому, который объявил мне, что назначается экспедиция для вывоза из села Ляпино остатков хлеба, заготовленного для Архангельской губернии еще до войны. Хотя Архангельская губерния богата лесом и пушниной, славилась холмогорскими коровами, молочными продуктами и многим другим, запашных земель было в ней недостаточно, почему и приходилось обращаться за хлебом к другим. Возглавлять экспедицию будет г. Романов. Для охраны же экспедиции должен быть сформирован отряд, начальником которого назначаюсь я, почему мне и приказывалось представить в письменной форме мои соображения по этому поводу. Ввиду того, что фронт по реке Северной Двине и по железной дороге на город Вологду был прерывчатым, а деревни, отстоявшие одна от другой на 35-50 и более верст, были по большей части покинуты своими жителями, рассчитывать на возможность пропитания отряда местными средствами было нельзя и, принимая все это во внимание, я счел необходимым иметь отряд возможно меньшей численности, увеличив его мощь оружием. По моим соображениям отряд должен был быть не больше 50 человек, вооруженных винтовками, и при двух пулеметах. Все это я изложил генералу Марушевскому, который настаивал на большей численности отряда, но после ознакомления с моими соображениями согласился со мной, и я начал формирование отряда, выбирая желающих из сибиряков, вернувшихся из плена, которых нашлось не мало. Отряд получил два пулемета с четырьмя лентами на каждый и по 50 патронов на винтовку. В отряд был назначен поручик Жилинский. Получили мы теплую одежду, которая была заготовлена для какой-то полярной экспедиции, получили савики и малицы, меховые спальные мешки и, также, продукты на 40 дней, все, конечно, в консервированном виде. В предписании, полученном мною, было сказано, что мне надлежит войти в связь с партизанским отрядом Князя Вяземского для получения от него ориентировки, а с каждой радиостанции доносить о своих действиях. Когда я был вызван к генералу Миллеру, который в то время оставался заместителем главы правительства Чайковского, уехавшего на мирную конференцию в Париж, генерал, расспросив меня про отряд, подвел меня к карте и начал меня информировать о положении на фронте. Сличая мысленно все информации, генерала Миллера, генерала Марушевского и английского штаба, у меня невольно зародилось сомнение в их правильности, настолько все они были различны. Вызван я был и в Русский морской штаб, где начальник штаба дал мне два пакета, прося, при случае, переправить их в морской штаб в Омске. В общем, отряд был готов, люди набраны в числе 50 человек, среди которых были четыре пулеметчика, хорошо знакомых с полученными нами пулеметами, что было очень важно. Все необходимое было получено, даже охотничьи ружья с запасом пороха, дроби и картечи. Дня за два до выступления в отряд были назначены 10 французов и три англичанина: лейтенант Диксен, сержант Медж Нисем и сержант Кольман. Как мне сказали, эти иностранцы были назначены в отряд «для представительности». Я просил, чтобы меня избавили от этой «представительности», так как это не что иное, как мертвый груз, с которым будет немало возни и хлопот, но ничто не помогло и все они остались в отряде. В назначенный день мы выехали из Архангельска на подводах, по 2-4 человека на каждой. В пути всегда один пулемет с двумя пулеметчиками двигался в голове колонны, а другой — в хвосте ее. На втором перегоне заболели два француза, и я этих больных в сопровождении здоровых отправил обратно в Архангельск. В отряде у нас фельдшера не было. Отряд должен был двигаться по маршруту Усть-Кильма, Усть-Уса, Обдорск, но в дальнейшем путь следования изменился. Чуть ли не с первого дня нашего путешествия отношения у меня с г. Романовым все время обострялись. Г. Романов был в приятельских отношениях с генералом Марушевским и, пользуясь этим, захотел мною командовать, предписывать, что нужно мне делать, и отдавать распоряжения, касающиеся отряда. Конечно, на его распоряжения и предписания я не обращал внимания, почему у нас бывали иногда бурные объяснения, в результате чего я решил его бросить и отправиться на соединение с сибирскими войсками, тем более, что я убедился, что экспедиция г. Романова может обойтись без всякой охраны. С первой же встречной радиостанции я отправил радиограмму в Омск, Верховному Правителю Адмиралу Колчаку, прося его разрешения прибыть с отрядом в Омск, так как имею весьма важные пакеты для передачи в Морской Штаб, — это у меня был большой козырь, и что отряд мой состоит из сибиряков, которые только что вернулись из германского плена и хотели бы побывать в своих родных краях. В Архангельск я донес, что в отряде все «окей». Вскоре я получил предписание прибыть с отрядом в Омск. Я ликовал и сейчас же сообщил г. Романову, что маршрут пути своего следования я изменяю и чтобы он не рассчитывал больше на меня как на охрану. Конечно, безо всякого объяснения, почему такие перемены и каков мой дальнейший путь. Тут же нашлись самоеды, которые согласились нас доставить на оленях в город Чердынь. Когда мы ехали на подводах, то пользовались деревнями, в которых делали привалы и останавливались на ночлег. Нередко у крестьян выменивали консервы на рыбу и этим разнообразили свое питание. Однажды, когда мы подъезжали к одной деревне, нас встретило несколько человек крестьян, которые нам сообщили, что в деревне находятся два красноармейца. Оставив отряд у деревни и взяв с собой десять человек, мы с этими крестьянами отправились в деревню и по их указанию арестовали этих красноармейцев. Оказалось, что дня три тому назад тут орудовали мародеры, которые в деревнях собирали теплые вещи. Отряд этот отправился дальше, а эти два остались здесь, насилуя тут женщин. Из допроса этих красноармейцев я ничего не мог выяснить и хотел их отпустить, но один крестьянин просил меня отдать их ему. Я отдал их в полное его распоряжение, заинтересовавшись, что он с ними будет делать. Оказалось, что крестьяне раздели их донага и спустили в прорубь, под лед, за то, что они изнасиловали их дочерей и жен. Когда мы двигались на оленях, то в деревни не заходили, никаких ночлегов не было, а были остановки часов на 10-12 для кормления оленей, и собаки прогоняли их от привала, кроме одного оленя, которого оставляли при себе. Олени, разгребая снег, ели какую-то траву, кажется мох. Когда же надо было собирать оленей, то отпускали оленя с привала и он, найдя оленей, приводил их на привал. Мы пробовали давать оленям сено, но они его не ели. Что же касается самих самоедов, то они ели все в сыром, холодном виде, рыбу, мясо и прочее. От наших консервов и галет отказывались, сигареты курили, но больше любили жевать трубочный табак. На этих привалах мы питались консервами, нередко в холодном виде, и спали на снегу в спальных мешках. Хотя морозы были довольно сильные, но мы, благодаря теплой одежде и спальным мешкам, переносили их довольно легко и обмороженных не было, ни среди нас, ни среди англичан. Самоед, правящий оленями, никаких вожжей не имел, а управлял ими посредством пики, которая оканчивалась не острием, а круглой шишкой, и ею он тыкал оленей. Олени двигались с места привала и до следующего привала рысью, пробегая в час, я думаю, не меньше 8 верст. Остановки хотя и были, но весьма редкие и короткие, и таким образом мы проходили ежедневно верст 70-80, двигаясь вдвое скорее, чем на подводах. Весь путь в 1.500 верст приблизительно, мы проделали в 40 суток. В одном переходе от Чердыни мы встретили сибиряков, а в городе Чердыни нас встретил командир Тобольского пехотного полка полковник Бордзиловский, который принял нас, как представителей войск Архангельского фронта. Чествовали нас парадом и обедом с представителями гражданских властей. Из разговоров нельзя было не заметить не только интереса, но как бы и волнения о том, как Архангельск относится к власти Верховного Правителя, о чем я никогда не задумывался, не интересовался и про это не слышал от других, так как всегда был вдали от власть имущих. Теперь же, на банкете, слыша многочисленные тосты, пришлось и мне ответить тостом, взяв на себя смелость заявить, что Архангельск стремится к скорейшему соединению с сибиряками под Адмиральским флагом. Положение мое было трагикомическое: из Архангельска я был послан в село Ляпино для содействия г. Романову в перевозке хлеба. Маршрут мой изменился случайно, благодаря тому, что Омск мне разрешил прибыть туда, куда мы все стремились, но о каком бы то ни было представительстве не могло быть и речи. Нас же приняли за представителей, а мы молчали и нас чествовали. Будь это в Архангельске, нас, вернее — меня, не только не чествовали бы, но могли бы и вздернуть. Безусловно, г. Романов донес обо мне в Архангельск не только подробно, но и с большими добавлениями того, чего и не было. После недельного отдыха от дороги и консерв, сдав винтовки и пулеметы полку, мы отправились в Омск по железной дороге. Про партизанский отряд князя Вяземского я расспрашивал везде и всюду, но никто о нем не имел понятия. В Екатеринбурге сделали остановку, осматривали дом, где была расстреляна Царская Семья. По прибытии в Омск я явился в Ставку Верховного Правителя к начальнику штаба (Верховный Правитель был в то время на фронте) и сделал подробный доклад об Архангельском фронте и об иностранцах, о которых я ничего хорошего не мог сказать; ругать их открыто я постеснялся, почему пришлось о многом молчать и быть осторожным в своем письменном докладе. Являлся я к генералу Ноксу и к генералу Жанену, делал им доклады; оба генерала свободно говорили по-русски. Я и сибиряки были переведены в Сибирскую армию, англичане откомандированы к своим, поручик Жилинский с остатками отряда, человек 15, были отправлены обратно в Архангельск каким-то речным путем. С первого дня сформирования отряда я начал вести дневник военных действий, теперь этот дневник пришлось передать поручику Жилинскому для продолжения ведения такового. Штабом авиации я был командирован во Владивосток формировать авиационный отряд. Не могу обойти молчанием один интересный случай: в Архангельске тротуары были дощатые и требовали ремонта. Еще будучи в Славяно-Британском Легионе, шел я как-то по такому тротуару, а впереди меня, в том же направлении, шагах в 10, шла молодая, худощавая девица. Навстречу нам шел какой-то дядя, высокий и здоровый. Я увидел, что девица вдруг подпрыгнула и упала. Я, конечно, помог ей встать и оказалось, что она наступила на один конец доски, а здоровый дядя, одновременно, наступил на эту же доску на противоположном ее конце, почему девица и взлетела кверху. Поравнявшись с дядей (он оказался татарином), я его выругал по-татарски. Он был ужасно удивлен, что англичанин ругается по-татарски (я был в английской форме), но когда я с ним заговорил по-русски, он понял, кто я, и был обрадован так, как будто встретил близкого родственника, и мы стали приятелями. Оказывается, что не только дым отечества нам сладок и приятен, но и своя брань вдали от родины нам также приятна. Скажу больше, отборная брань, я думаю, не только мне, но и многим другим спасала жизнь. В 1914-15 годах приходилось часто бывать в разъездах и нам обыкновенно не сообщали секретные слова – отзыв и пропуск; возвращаясь из разведки ночью, на оклик часового «что пропуск?», кричишь, обыкновенно: «Свои!», но это иногда не помогало, и лишь после отборной брани часовой не сомневался, что перед ним — свои, так как ругаться так виртуозно не мог никакой противник.
Отправлено: 02.01.14 10:58. Заголовок: газета "Наш Урал"
Телеграммы из Архангельска.
Офицеры северной области горячо приветствуют офицеров Сибирских войск. Твердо верим, что восстановленная связь дает возможность войскам Северной области совместно с сибиряками под общим руководством Верховного Правителя адмирала Колчака довести борьбу с насилием и произволом до конца на благо нашей родины – единой России. Офицеры войск Северной области. От имени офицеров передаю сердечный привет бывших 44 сибирского и 6-го Туркестанского стрелковых полков. Поручик Жилинский.
Офицеры северной области горячо приветствуют офицеров Сибирских войск. Твердо верим, что восстановленная связь дает возможность войскам Северной области совместно с сибиряками под общим руководством Верховного Правителя адмирала Колчака довести борьбу с насилием и произволом до конца на благо нашей родины – единой России. Офицеры войск Северной области. От имени офицеров передаю сердечный привет бывших 44 сибирского и 6-го Туркестанского стрелковых полков. Поручик Жилинский.
Если возможно, сообщите из какой газеты? Как датируется?
Все даты в формате GMT
8 час. Хитов сегодня: 472
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума