Гражданская война в Сибири

А.Кузьмин "Белый отряд"

История 15-го Курганского Сибирского полка
В годы моей молодости я довольно часто спрашивал стариков о гражднской войне. И вот ведь какая странность: все участники гражданской, по их словам, воевали в Красной армии. Ложь былых времен понятна и укладывается в пословицу: у победы сто отцов, а поражение — всегда сирота.

Практика заговора

Обратимся к весенним дням 1918 года, когда в Кургане господствовала советская власть. Непосредственный участник событий штабс-ротмистр Александр Никитович Ленков написал воспоминания, в которых называет себя Никитой Львовым: «Небольшой, но сравнительно богатый город Курган незаметно принял приехавших. Советская власть себя здесь активно еще не проявляла, и действительно, пока жилось спокойно, но с каждой неделей становилось заметнее, что в город прибывают небольшие отряды красной вооруженной силы, состоящей, главным образом, из матросов и латышей».

Население Кургана насторожилось и стало проявлять некоторое беспокойство, особенно после того, как Курганский совдеп обложил контрибуцией почти все состоятельное население города и национализировал все частные торговые предприятия, а через некоторое время начались и аресты. Стало неспокойно.

В конце марта 1918 года на ст. Курган прибыл первый эшелон чехов, которые вместе с красными пользовались железнодорожной станцией, телеграфом и подвижным составом. Прибытие чехов в Курган население встретило с тихой радостью. Оно думало, что в случае каких-либо репрессий со стороны красных чехи их защитят.

Офицерская тайная организация, куда с большим трудом удалось попасть Львову и Лебедеву, с появлением в Кургане чехов повела более активную работу по свержению красной власти в городе.

Руководители этой организации вошли в связь с чехами, дабы выяснить, какую позицию займут чехи по отношению к возможному восстанию антикоммунистов (белых) против советской власти и смогут ли они, чехи, чем-либо помочь восставшим.

Ответ белые получили очень для себя рискованный, а именно: чехи категорически отказались от помощи белым живой силой, но согласились дать 50 русских винтовок с 60 патронами на каждую, 2 легких пулемета «Льюис» с 10 дисками на каждый (470 патронов) и 50 ручных гранат, но с условием, что если переворот удастся и чехи будут поставлены перед свершившимся фактом свержения советской власти, тогда они признают новую власть в Кургане; но если белые потерпят поражение от красных, тогда чехи совместно с красными приступят к разоружению белых.

Раннее утро 3 июня 1918 года в г. Кургане огласилось ружейной стрельбой и таратореньем пулеметов — это кучка добровольцев, белых повстанцев, в числе 120 человек бросила вызов красным захватчикам.

Во главе этих храбрых добровольцев были Степан Лебедев и Никита Львов. Курган был взят в течение пяти часов. Пехотная рота в 100 штыков при двух уже тяжелых пулеметах «Максим», отнятых у красных, восьми легких «Льюисов» с конным взводом в 30 коней была вооруженной силой белых повстанцев.

Как ни странно, штабс-ротмистр умалчивает об участии чехословацких войск в перевороте. Между тем, именно они сыграли решающую роль в исходе боя.

Командовать парадом…

Курганские добровольцы воевали в двух отрядах. Первым из них, состоявшим из 80 человек и двигавшимся на Тюмень, командовал подполковник Иннокентий Семенович Смолин. К семейству курганских купцов он никакого отношения не имеет. У Иннокентия Семеновича, впрочем, был свой мотив двигаться на северо-запад: в занятом красными Туринске находились его жена и дети.

Второй отряд в 500 бойцов, взявший направление на город Шадринск, возглавлял подполковник Д. Н. Панков.

По словам участника тех событий Филимонова, «подполковник Смолин выехал из Омска в Курган 22 июня в эшелоне подполковника Панкова. 24 июня партизанский отряд подполковника Смолина уже был сформирован. Он состоял из 79 человек, в том числе 35 чехов и 44 русских. Среди последних было 16 человек конных под начальством ротмистра Манжетного. Состав русских был следующим: 25 офицеров, 4 вольноопределяющихся, 6 солдат из местных крестьян и 9 человек учащейся курганской молодежи». Иннокентий Семенович Смолин не был родственником известному курганскому купеческому семейству. Но судьба накрепко связала его с курганцами.

20 июля русские и чешские части под командованием полковника Григория Афанасьевича Вержбицкого взяли Тюмень. В городе был проведен парад всех войск. Командовал им только что произведенный в чин полковника Смолин. Принимал парад генерал-майор Вержбицкий.

«А храбрые вы люди, господа»

Судьба второго отряда оказалась трагичной. «22 июня подполковник Панков со своим 2-м Степным Сибирским стрелковым полком выбыл по железной дороге в одном эшелоне из Омска в Курган. Усилившись тут Курганским добровольческим отрядом под командой поручика Грабчика и батальоном чехословаков, подполковник Панков проследовал далее на запад до ст. Мишкино, где выгрузился. Отсюда он должен был повести наступление на город Шадринск, занятый красными, дабы овладеть им.

В результате захвата города Шадринска в руки белых перешло порядочно патронов, винтовок и некоторый запас обмундирования и снаряжения. На следующий день в городе начал формироваться Шадринский добровольческий отряд. Во главе него встал капитан Куренков, местный житель.

Вот уже и недалеко до Далматова…

Белые атаковали город. После двух часов беспрерывной пальбы красные стали отходить, а цепи добровольцев медленно, но верно стали продвигаться ближе к цели — монастырю и вокзалу. Красная артиллерия не прекращала огонь по белым. Но вот монастырь перешел в руки белых. Красные отступили на вокзал, куда вслед за противником двинулись курганцы.

В это время вошли в дело красные бронепоезда, находившиеся на вокзале. Они открыли огонь по белым из четырех легких орудий. Бой продолжался. Ни та, ни другая сторона не отступала. Тогда красные решились на хитрость. Красные бронепоезда оставили станцию, делая вид, что начали свой отход наКаменский завод. Опять победное «Ура!» добровольцев, и курганцы на вокзале. Но тут красные бронепоезда вернулись и открыли убийственный огонь по скопившимся на перроне белым бойцам. Откуда-то взялись красные пулеметчики, кои, выйдя во фланг белым, открыли по ним пулеметный огонь. В результате этого огня курганцы отступили, оставив и вокзал, и монастырь, доставшиеся такой недешевой ценой. Белые отступали с огромными потерями, не имея возможности вынести своих раненых. Видя, что резервов у белых нет, красные нажали, и курганцы покатились. Город был ими оставлен...

В трех верстах за городом остановились курганцы и стали приводить себя в порядок. Отряд собирался медленно — приходили мелкими группами, единицами. Одним из последних пришел к месту сбора начальник отряда — поручик Грабчик — с группой в четыре человека. На нем, что называется, не было лица, он осунулся, побледнел, глаза сделались какими-то ненормальными. Он был нервно потрясен этой первой неудачей и огромными потерями. Не сказав ни единого слова, он лег на траву. Полежав минут пять, он спросил: «Ну, братья, что мы теперь будем делать?» — «Пойдем снова», — был единодушный ответ добровольцев. «Пойдем снова, — повторил Грабчик, поднялся, вздохнул и добавил: — А храбрые вы люди, господа...»

Отдохнув часа два, курганцы, послав донесение подполковнику Панкову, снова пошли на город. Казалось странным, что стрельба везде прекратилась. Эта тишина поразила всех, когда курганцы вступили в Далматово. Пошли дальше — город как вымер. Вот и вокзал. То тут, то там лежат трупы убитых. Большинство из них изуродованы. Вот студент Доревский с отрубленными руками, вот, с размозженной головой, начальник конной разведки (25 всадников) штабс-ротмистр Гусев, дальше молоденький гимназист Коля Петров и много, много других...

Оказывается, город был оставлен красными вследствие удара омцев капитана Мельникова, кои по дороге заплутали, а потому вышли несколько позднее назначенного им времени.

На другой день две платформы были нагружены телами убитых и отправлены сначала в Шадринск, а затем в город Курган к месту вечного упокоения».

В соборном сквере

В городском саду Кургана установлена стела в память о расстрелянных чехословацкими легионерами десяти большевиках. Но в центре города существовало еще одно захоронение — в сквере Богородице-Рождественского собора, где были погребены офицеры и рядовые Курганского добровольческого отряда. Привожу список павших добровольцев, составленный мною и курганским краеведом И. А. Хлебниковым на основе газетных публикаций и метрических книг курганских храмов.

В бою под селом Мингали 29 июня убиты Второго Степного полка прапорщик Домбровский Михаил Антонович, добровольцы Чульжанов и Устюжанов… Газета «Курганская свободная мысль» сообщала: «В 11 часов 6 июля на станцию Курган прибыли тела павших смертью храбрых при взятии Шадринска — поручика Егорова Дмитрия Егоровича (по метр.кн. Богородице-Рождественского собора — Васильевича), подпоручика Бакина Александра Ивановича (23 лет), прапорщика Никифорова Алексея Васильевича, старшего фейерверкера Пузанкова Сергея Арсентьевича (или Аркадиевича?) и 7 июля торжественно, с музыкой и при значительном стечении публики перенесены в приемный покой городской больницы. Похороны состоялись 9 июля после заупокойной литургии на Богородице-Рождественском кладбище. Через два с лишним месяца, 29 сентября, тела погибших Бакина, Ильина, Никифорова, Пузанкова, Егорова и подпоручика Бирючевского Иосифа Федоровича были перенесены с соборного кладбища в братскую могилу на соборную площадь. Сейчас из-за ошибки журналиста и за давностью лет не представляется возможным установить, кто же на самом деле был убит под Шадринском — Александр Константинович Бакин или Александр Иванович Бакинов.

11 июля пали смертью храбрых в бою под г. Далматово поручик Степанов Антон Порфильевич, прапорщик Несговоров Иван Никандрович (или Николаевич?), поручик Гостюхин Михаил Семенович, доброволец Гриневич Станислав Николаевич, старший унтер-офицер Сашко Василий Карпович, прапорщик Даревский Аркадий Львович, поручик Калмаков Александр Иванович, подпоручик Шух Владимир Владимирович, подпоручик Ушаков Александр Прокопьевич, доброволец Васильев Алексей Илларионович, штаб-ротмистр Гусев Этьян Викторович, поручик Карманов из Омска. В воскресенье 21 (8) июля во всех церквах г. Кургана будет совершена заупокойная литургия». 18 июля предано земле тело поручика Ильина Александра Александровича. 22 июля похоронены подпоручик Федор И. Налимов, прапорщик Бучин Д. А., прапорщик Кузнецов Николай, прапорщик Иванов Матвей. Несколькими днями раньше похоронен доброволец Л. Самохвалов. В газете напечатана благодарность его родственниц Марфы и Марии Самохваловых. 14 августа в Богородице-Рождественском соборе отпеты поручик Ильин Александр Александрович, подпоручик Иллимов Федор, офицер Сибирской армии Селиванов Андрей Никитич, доброволец села Введенского Куликов Константин Дионисович, неизвестный доброволец из Курганского добровольческого отряда. 7 сентября на военном кладбище похоронен прапорщик 3-го Сибирского стрелкового полка, уроженец Вологодской губернии Кичигин Александр Антонович. 3 октябряпрошли похороны погибшего под Алапаевском поручика Меньщикова Ивана Ивановича. 19 ноября 1918 года газета «Курганская свободная мысль» сообщила о том, что в этот день в католическом костеле состоится панихида по КосскоЧеславуОнуфриевичу, павшему в бою на Верхотурском фронте. Подпоручик добровольческого отряда погиб 12 ноября 21 года от роду. Всего — 34 человека, погибших в междоусобных боях. Вступая в отряд, они руководствовались желанием воевать за свободу и лучшую жизнь для своих соотечественников. С годами место захоронения возле собора было утрачено.

Все павшие заслуживают памятного знака.

Алапаевская шахта

Тем же летом на основе добровольческого отряда полковника Смолина был создан 15-й Курганский полк. Он вошел в состав 3-го Степного Сибирского армейского корпуса, получив приказ наступать на Алапаевск. И тому были свои причины. 24 октября 1918 года полковник Смолин с разъезда Сан-Донато отправил письмо генерал-майору Голицину с пометками «Секретно» и «В собственные руки»: «С подателем сего — адъютантом 15-го Курганского Сибирского стрелкового полка поручиком Кожурниковым высылаю Вам все нижепоименованные документы, относящиеся к обнаружению праха великих князей — Сергия Михайловича, Константина Константиновича, Иоанна Константиновича, Игоря Константиновича, князя Палей, великой княгини Елизаветы Федоровны и состоящих при ней фрейлины Яковлевой и управляющего делами в. к. Сергея Михайловича — Ремеза, зверски умученных в окрестностях города Алапаевска бандитами советской власти.

Значительное количество фотографических снимков, произведенных по моему распоряжению, будут мною доставлены Вам дополнительно. Не могу этого сделать в данный момент вследствие недостатка фотографической бумаги. Кроме того, у меня хранится особо изготовленный большой ящик с вещами (среди которых имеются и очень ценные) великих князей. Хранение этого ящика при боевой обстановке является для меня несколько неудобным и затруднительным, поэтому очень прошу Вас, если только это не будет сопряжено с какими-либо особыми неудобствами для Вас лично, разрешить доставить этот ящик на хранение Вам».

Здесь уместно привести некоторые сведения о великой княгине Елизавете Федоровне. Родная сестра императрицы Александры Федоровны, вдова убитого эсерами московского генерал-губернатора Сергея Александровича, она не захотела покидать Россию после прихода к власти большевиков. Весной 1918 года ее заключили под стражу и выслали сначала в Пермь, потом в Екатеринбург и Алапаевск. В ночь на 5 (18) июля 1918 года великую княгиню Елизавету Фёдоровну вместе с ее соузниками сбросили в шахту Новая Селимская, что в 18 километрах от Алапаевска.

Из письма полковника Смолина следует, что именно солдаты Курганского полка подняли останки погибших из заброшенной шахты. Тогда же выяснилось, что некоторые из казненных после падения остались в живых и умерли от голода и ран. Рана князя Иоанна Константиновича, упавшего на уступ шахты возле великой княгини Елизаветы Фёдоровны, была перевязана частью её апостольника. Крестьяне ближайшей деревни рассказывали, что несколько дней из шахты доносилось пение молитв. Белые увезли тела Елизаветы Федоровны и Варвары Яковлевой, их предали земле в храме Марии Магдалины в Иерусалиме. Русская православная церковь причислила Елизавету Федоровну к лику святых. Генеральная прокуратура России посмертно реабилитировала ее только 8 июня 2009 года.

Шефы и подшефные

15-й Курганский полк воевал в составе 4-й Сибирской стрелковой дивизии. В мае 1919 года полковник Смолин ушел на повышение, и полк возглавил подполковник Борис Григорьевич Вержболович, выпускник Полоцкого кадетского корпуса.

Наш город постоянно шефствовал над «своим» воинским подразделением. Весной 1919 года жители города организовали сбор средств на пасхальные подарки солдатам и офицерам 15-го Курганского полка. Только по подписным листам было собрано 59 023 рубля. Еще несколько десятков горожан внесли именные суммы — от 300 до 10 рублей.
Свой сбор в пользу полка организовала Свято-Троицкая церковь. На пожертвования были куплены мука, табак, курительная бумага, мыло, сливочное масло, сыр, конверты и карандаши. Отступая летом и осенью 1919 года с Урала на восток, полк преодолел все невзгоды Сибирского ледяного похода, и в апреле 1920 года генерал-майор Смолин привел его в Читу.

Но курганцы воевали и в других подразделениях белой армии. Тем же летом 1918-го в наших краях был сформирован 7-й Степной полк. На укомплектование полка обращались мобилизованные офицеры и военные чиновники, а также добровольцы городов Петропавловск, Кокчетав, Атбасар, Акмолинск и Курган с их уездами. В его состав вошли Кокчетавская и Акмолинская пешие дружины, Атбасарский отряд, Курганский гарнизон, а также Петропавловские инструкторская и добровольческая роты. Командиром 30 июня был назначен полковник Казимир Казимирович Войдылло. Затем подразделение было преобразовано в 19-й Петропавловский полк.

29 января в Кургане в офицерском собрании был устроен благотворительный вечер, сбор от которого поступил в пользу библиотеки 19-го Петропавловского Сибирского стрелкового полка. Вскоре курганцы получили ответ с фронта: «Чинам вверенного мне полка, состоящего почти исключительно из курганцев, заброшенных далеко от семейных очагов в дикое Семиречье, особенно радостны внимание и память о них родного города, и они шлют сердечную благодарность устроителям этого вечера и принимающим материальное участие в нем госпожам Гампль, Бакиновой, Дунаевой, Рыловой, Балакшиной, Постниковой, Топорковой и Бобровой.

Командир 19-го Петропавловского Сибирского стрелкового полка полковник Войдылло. 8 марта 1919 года.

За полкового адъютанта подпоручик Пантелеев».

Переписка продолжалась. С перевала Алатау Семиреченского фронта курганцев поздравили капитан Смолин, поручики Добролюбов и Кадыков. Второе письмо подписали капитан Титов, поручик Воронов, подпоручики Михеев, Мизин, Рождественский и прапорщик Колмаков. Авторство третьего поздравления принадлежит штабс-капитану Гушкевичу, подпоручику Поздееву, прапорщикам Карышеву, Ланскому, Михаэлю и Смеловскому.

В декабре 1919 года полк вошел в состав семиреченской армии атамана Анненкова, которая 3 апреля 1920 года пересекла границу Китая и была интернирована тамошними властями.

Не забыли горожане о расквартированном в Кургане 4-м Тюменском кадровом полке. Кстати, в его составе также находилось немало новобранцев из города и уезда. Командир полковник Севастьянов нашел в ответ теплые слова, опубликованные в газете «Курганская свободная мысль»: «Позвольте через вашу газету выразить глубокую благодарность от лица солдат вверенного мне полка Курганскому Союзу потребительских кооперативов за преподание 25 пудов вареной колбасы в подарок к празднику Св. Пасхи. 19 апреля 1919 года».

Восточный исход

Вот как сложилась судьба одного из многих белых воинов, записанная 7 января 1931 года со слов крестьянина Даниила Андреевича Кокарева. «В царской армии я служил в 92-м Печерском полку старшим унтер-офицером с 1915 по 1918 год. В 1918 году я приехал домой в деревню Шелепово и жил до 22 февраля 1919 года, после чего был мобилизован в армию Колчака и зачислен в 4-й Тюменский кадровый полк 2-й Уфимской кадровой бригады, каковой стоял в г. Кургане. Командиром этого полка был полковник Севастьянов, командиром бригады — полковник Богдан, командиром 3-го батальона — подполковник Соболев.

При наступлении красных мы начали отступать по направлению на восток к границе. За байкальский переход я был произведен из старшего унтер-офицера в подпрапорщики и переведен из штаба корпуса, где в последнее время служил, в штаб снабжения 3-го корпуса, и с этим корпусом попал в Маньчжурию в 1920 году в октябре месяце. Через некоторое время мы поехали в Приморскую область в с. Раздольное близ города Никольск-Уссурийска. В Никольск-Уссурийске я был переведен из штаба снабжения в правление артиллерии и в г. Спасске получил назначение в отдельную батарею полковника Романовского, с каковой частью я ушел в Китай, где проживал сначала в городе Ханчун, потом в городе Чанчун. В Китай мы приехали в последних числах ноября 1922 года. …Мы изъявили желание вернуться в Россию, куда и прибыли в конце февраля 1923 года. Всего нас вернулось человек 700 …» Само собой разумеется, что этими сведениями крестьянин Кокарев делился не по собственной воле, а по воле помощника начальника секретного отдела ОГПУ по Уралу Зубрицкого. Приговорили его к 10 годам лишения свободы за подготовку контрреволюционного восстания. Даниил Андреевич отсидел весь срок, остался в Сибири. После войны приезжал в родной Мокроусовский район, но его сводный брат, член КПСС, верящий в идеалы коммунизма, и, к слову сказать, хороший краевед, встречаться с ним не захотел…

Иную судьбу избрал себе командир Курганского полка Иннокентий Семенович Смолин. С 1932 года он жил в Шанхае, служил в Международном сберегательном обществе и работал домоуправом. Затем уехал в США, оттуда во Францию и, наконец, на Таити. Здесь Смолин служил главным бухгалтером в банке и пользовался уважением как прекрасный специалист, человек безукоризненной репутации. Вел замкнутый образ жизни. Был он одинок и потомства не оставил. Скучал по родине, выходил на набережную посмотреть на советские корабли, с оказией попадавшие на этот райский остров. В августе 1961 года в гавань вошло советское научное судно «Витязь». Океанолог Г. Б. Удинцев запомнил этот эпизод: «Статная фигура худощавого седого старика, не решавшегося подняться на борт судна вместе с толпой весело галдевших французов и таитян, привлекла мое внимание. Я подошел к нему и спросил, почему он не поднимется на борт «Витязя», разве не интересно? «Знаете, конечно же, интересно, но как-то неловко, я ведь воевал против вас, когда служил в белой армии адмирала Колчака», — отвечал он.

«Тянет, конечно, на родину, но слишком уж много тяжелых воспоминаний связано с гибелью адмирала и всей нашей армии, так что лучше не пробуждать их возвратом на ту ставшую злой для нас землю, — говорил Смолин. — Правда, признаюсь, что хотелось бы хоть на минутку побывать на могиле моей жены. Она была сестрой милосердия, умерла от сыпного тифа и похоронена в Никольске-Уссурийском... Да видно, уже не удастся».

Умер Иннокентий Семенович 23 марта 1973 года в городе Папеэте 92 лет от роду.