Отправлено: 28.10.08 15:55. Заголовок: 1-я Барнаульская маршевая рота Красной гвардии
Решил разместить материалы по данной теме, накопились хочется поделится. Если у кого есть дополнительные сведения или замечания прошу! Боевой путь 1-ой Барнаульской маршевой роты Красной гвардии.
11 мая 1918 года в Барнауле состоялось собрание красногвардейцев, на котором принято решение выступить на борьбу с атаманом Семёновым. На собрании была произведена запись добровольцев. Так же на собрании был определён состав и численность отряда добровольцев, сформированный отряд насчитывал 213 человек: 163 барнаульца, 30 каменцев и 20 славгородцев, в том числе 88 железнодорожников. Отряд получил знамя и стал называться 1-я Барнаульская маршевая рота Красной гвардии, на знамени было написано: «За власть труда! Умрём, но не сдадимся!» Командиром роты был назначен большевик-железнодорожник П. Ф. Тиунов. Каждому бойцу было выдано винтовка системы Мосина с 30 патронами, новое обмундирование и 250 рублей денег. Так же роте был придан пулемёт и сформирована пулемётная команда. 14 мая 1918 года из Барнаула 1-я Барнаульская маршевая рота Красной гвардии выступила на фронт борьбы с атаманом Семёновым в Забайкалье. 25 мая 1918 года начался чехословацкий мятеж, передовые эшелоны чехословаков подошли к Иркутску. В начале июня 1918 года 1-я Барнаульская рота участвует в бою с чехословаками на подступах к Иркутску. С 4 июня начинается наступление Красной гвардии на Нижнеудинск, образовывается Нижнеудинский фронт, Барнаульская рота входит в 1-й Омский международный партизанский отряд под командованием Лаврова, состоящий преимущественно из венгров и румын и насчитывающий 800 человек: 700 пехотинцев и 100 конных. Бой на станции Худоеланской. Силы контрреволюции составляли два эшелона чехословаков, 1-я Нижнеудинская сотня казаков, а также отряд милиции и вооружённой буржуазии. Бой на Худоеланской Красная гвардия выиграла и подошла к окрестностям Нижнеудинска. Бой вблизи Нижнеудинска и отступление от реки Уды на 50 километров. Бой у деревни Белой. Бой в Тулуне. Части Красной гвардии начинают отступление на Иркутск. Бой на станции Залари. 11 июля после боёв Иркутск был оставлен Красной гвардией. 1-я Барнаульская рота, отступив, заняла позиции на станции Байкал. Там же вновь приняла бой от наступающих из Иркутска чехословаков и белогвардейцев. Отступив от станции Байкал, красногвардейцы Прибайкальского фронта, в том числе и 1-я Барнаульская рота заняли позиции на ст. Култук, где произошёл трёхдневный бой. Трёхдневный бой на станции Слюдянка. В начале двадцатых чисел июля красногвардейские отряды с боями отходят к ст. Мурино. 1-я Барнаульская рота направлена в тыл, но вскоре отзывается и участвует в бою за овладение станцией вновь, белогвардейцы, разгромив оборонявшихся на станции красных, заняли её. В ходе четырехдневного боя красногвардейцы заставили отступить два белогвардейских полка. В этом бою Барнаульская рота встретилась со своими "земляками", 1-м Барнаульским стрелковым полком, участвовавшим в овладении станцией и её обороне. После Муринского боя красногвардейцы отходят на станцию Танхой и занимают позиции. На станции Танхой красногвардейцы оборонялись целую неделю, но 15 августа 1918 года белогвардейцам и чехам удалось прорвать оборону красных. Красногвардейские отряды начали отступать на восток, 1-я Барнаульская рота расположилась на станции Мысовой и 16 августа 1918 года недалеко от станции красногвардейцы роты в ходе небольшого боя взяли в плен и расстреляли начальника штаба Восточного фронта белых подполковника Ушакова. А 16 августа Барнаульская рота была направлена на станцию Посольскую в помощь основным силам, напоровшимся на станции на отряд чехов и белогвардейцев выдвинувшийся в тыл Красной гвардии. В ходе суточного боя красногвардейские части были рассеяны или полностью уничтожены, вырвавшиеся из окружения, а это 200 интернационалистов, 200 читинских красногвардейцев и около сотни анархистов, отступали без боя 60 километров. Ближе к полудню 17 августа 1918 года Посольская была занята частями Гайды наступавшими со стороны Иркутска. В ходе посольского боя 1-я Барнаульская рота перестала существовать как боевое формирование, из состава роты осталось 7 человек: командир взвода Глазков, Матюхин Василий, братья Пинегины из Камня, Жданов Н. А., Лукьянов. Оставшиеся ушли в горы, но 20 августа их арестовали в таёжной деревне, а 22 августа того же месяца их перевили в штаб белогвардейцев в село Набаны, Лукьянова призвали в семёновскую армию. Отправка на ж. д. разъезд(11км.), а от туда на ст. Берёзовку 7км. не доезжая до Нижнеудинска. Комвзвода Жданова и комроты Сенотрусова отправили в Александровский централ. В ноябре 1918 года приезжает жена Жданова, Устинья Васильевна, а в январе 1919 года арестованных освобождают.
Отправлено: 03.08.10 16:31. Заголовок: Из воспоминания ТИУН..
Из воспоминания ТИУНОВА П.Ф.:
ТЕЛЕГРАММА 1918 г. В апреле м-це Барнаульский Штаб Красной гвардии получил телеграмму от Центра Сибири. В телеграмме говорится, призыв рабочих о помощи, на закрытом заседании тов. УСТИНОВИЧ зачитал текст телеграммы и решили обратиться с призывом добровольной записи на Семеновский фронт. На закрытом заседании я объявил себя добровольцем, а поэтому мне поручили организовать добровольную запись. Когда я в Штабе караульной команде объявил то, кто желает на Семеновский фронт, то первыми записались: 1) ВЕРЕТЕННИКОВ, СЕМЕНОВ, РОЛЬНИКОВ, БУШМАНЕВ, ЧУСОВ, НОСКОВ, ИВЛЕВ, ПОПОВ, ЕФИМОВ, МАТВЕЕВ, КУДРЯВЦЕВ, с записавшимися устроили небольшое совещание, где решили заняться добровольной вербовкой, развернули широкую работу среди рабочих, которые дали хороший результат. К 15 апреля список добровольцев был готов. 16-го апреля объявили собрание записавшиеся, на котором стоял вопрос – организация роты и выбор командного состава: решил роту назвать Барнаульской маршевой ротой, выбрали командиров и ротный комитет, выбранными оказались: 1) ТИУНОВ, командиром роты, 2) ИВЛЕВ, помощником, 3) ЕФИМОВ, помощник, 4) КУДРЯВЦЕВ, командир пулеметной команды, 5) БУШМАРЕВ, командир взвода, 6) МАТЮХИН, 7) СЕМЕНОВ, 8) ЧУСОВ, 9) ВЕРЕШЕНИКОВ, командир разведки. Комитет роты тов. РОЛЬНИКОВ, ФОМИН, ШАМПУРОВ, ХУДЯКОВ. Рота в полном составе с количеством 200 человек.
ПРИКАЗ ПО МАРШЕВОЙ РОТЕ №1 Помощнику командира роты тов. ИВЛЕВУ в боевом порядке достать обмундирование и оружие в 3-дневный срок, роту привести в полный боевой порядок, которые бы могли выступить на смотр. Помощнику тов. ФИЛИППОВУ заняться строевой подготовкой по составленной программе. Командиру пулеметной команды повести занятия с пулеметчиками и привести пулеметы в полную готовность.
РОТА ГОТОВА 13-го мая устроен смотр боевой подготовки на Демидовской площади бойцов Красной гвардии, смотр производил по поручению Комитета партии тов. УСТИНОВИЧ и ЦАПЛИН. После смотра было заседание революционного комитета, где решили 14-го мая отправляться на фронт, после решения был издан приказ №2, Рота выступает 14-го мая в 11 часов утра. Помощнику Командира роты тов. ФИЛИППОВУ, роту построить в полном походном порядке к 10:30 утра на Демидовской площади, откуда рота двинется в походном порядке на станц. Барнаул. Помощнику командира тов. ИВЛЕВУ приготовить состав вагонов для погрузки ротного имущества и также для людей. 14-го мая 1918 г, рога в полном составе собралась на площадь с полным одушевлением, музыка заиграла встречный марш, красные бойцы держались бодро и в полном порядке военной дисциплины, профессиональные организации пришли на проводы в полном составе, митинг открыл тов. УСТИНОВИЧ и произнес речь о задачах Красной гвардии, также выступили многие тов. Рота целиком заявила, что постановление задачи партии оправдаем и даем заверение, что измены рабочему классу не будет.
МАРШРУТ 15 мая 1918 г. прибыли на сг. Новосибирск, где нас должны направить по намеченному пути к Иркутску, ну встретили сопротивление со стороны железнодородных работников, которые всячески старались задержать, но благодаря настойчивости ротного комитета мы были отправлены. На пути мы почти на каждой станции встречали красиво художественно разукрашенные вагоны, в которых находились солдаты чехословаков и Польши, которые мирно дожидаясь распоряжение начальства – это была серьезная подготовка к захвату власти колчаковской династии. Мы пробивали себе дорогу с боем и настойчивостью до Иркутска, в гор. Иркутск мы прибыли 25 мая 1913 г. По распоряжению штаба мы расположились в Красных казармах, где был расположен 1-й Советский полк. Настроение было хорошее, рвались в бой, но не было ясности, куда отправлять – на Семеновский фронт или оставить нас при Центре Сибири, пока решали наши командиры занялись проверкой военно-полевой службой, а некоторых тов. познакомить лишь потому, что военной службы они не проходили. В июне в первых числах определилась наша судьба, образовался новый фронт военных действий, это чехословаки решили наступать. Первыми попытками была стан. Иркутск, чехи пытались проехать дальше вооруженные до зубов, им предложили согласно положению, которое существовало формально, а именно одни с фронта ехать на свою родину через Владивосток, для этого они должны иметь оружие только для охраны и только винтовки, тогда как у них оказались, пулеметы, бомбомет, 3-х дюймовки и в достаточно большом запасе, когда предложили сдать, то они отказались и попытались пустить оружие в ход. Штаб Центро-Сибири предвидел ихние действия и расставил силы Красной гвардии с таким расчетом, что удалось обезоружить целый эшелон.
НАСТУПЛЕНИЕ В начале июня Первой Барнаульской роте дана задача штабом. Станция Суховская имеет быть в ночь на 16/VI-1918 г. занята бандитами и белыми казаками, поэтому расположение и занять нижнюю часть станции и быть готовым. Прибыв на станцию, я получил от местной разведки, что противник сосредотачивает силы на северной части деревни Суховское, а деревня на 50% поддерживает противника, имеется намерение у местных жителей разбить эшелон Красной гвардии, поэтому пришлось принять решительные меры, чтобы сохранить силы, вагоны пришлось оставить и расположиться в опушке леса, где в любой момент можно дать отпор противнику. На следующий день получил новое распоряжение двигаться по направлению станции Тулун, где противник ведет наступление по линии ж. дороги, противник отступил на станцию Худоеланск, нам удалось взять несколько в плен казаков, которые отказались дать сведения о ихних частях.
БОЙ СТАНЦИЯ ХУДОЕЛАНСК Тов. ЛАВРОВ со своими хорошо вооруженными мадьярами увязался с нами, повели наступление на станцию Худоеланск, где был расположен чехословацкий эшелон хорошо вооруженный и имел конную разведку, которая располагалась на станции, мы решили так: по линии железной дороги пустили броневик с командир. пулеметчиков, которые должны подойти тихим ходом и ожидать сигнальные огни. Мадьярский отряд по левую сторону линии ж.д., а по правую сторону Первая Барнаульская рота. По трактовой дороге пустили бронеавтомобиль, таким образом станция была окружена утром. В 4 часа дня сигнал открыть огонь по противнику, таким образом противник оказался разбитый, много было убито противника, и взят эшелон с припасами и продуктами.
ПО ПЯТАМ ПРОТИВНИКА После удачного боя станция Худоеланск противник отступил, по направлению гор. Нижнеудинск, где в достаточной степени сосредоточил свои силы, и решил укрепиться на реке Уда. Красногвардейские полки с революционным подъемом пошли в наступление, ну благодаря сильному артиллерийскому и пулеметному огню пришлось занять позицию параллельно с рекой Уда. Бой продолжался петь суток, противник с каждым разом пополнялся новыми силами и техническим вооружением. Нельзя не отметить наших предателей, которые находились в наших частях лишь потому, что за время боя и имевших перерывов не могли снабдить в достаточной мере питанием и также сменой уставших частей. Нужно особо сказать о заслугах мадьяр под командой тов. ЛАВРОВА, который героически сражался на Вознесенской горе, такой бой даже трудно описать. I
ПАНИКА В ЧАСТИ Враг сумел использовать момент – слабое снабжение части Красной гвардии, Сумели расстроить части в момент сильной грозы и ливневого дождя целые сутки, прошел олух, что вы сидите когда первый полк отступил, находится на станции, в других частях говорят на другую часть. В 12 часов ночи началась паника и давка, каждому хотелось сесть в вагон и уехать, командный состав растерялся и ничего не мог сделать по устранению, а начальник штаба фронта б/офицер Певзнер и его помощник ИСАЕВ скрылись – очевидно уехали благополучно в Иркутск. Когда мне доложил командир тов. ФИЛИМОНОВ о том, что части отступают в панике, дело плохо, лишь потому что противник открыл уроганный огонь из бомбометов и пустил все что можно, то дело плохо. Я привял следующие меры на разъезде и не помню, ну что был первый разъезд от моста реки Уда к Икутскому я поймал командира конской роты и помощника командира Барнаульской роты тов. ФИЛИППОВА и пулеметной команды тов. КУДРЯВЦЕВА, которым приказал собрать лучших красногвардейцев и за мысок самый удобный для обогрела противника и открыл огонь, дабы иметь возможность под прикрытием огня привести в порядок войска, усадить в вагоны и организованным путем отступать, с поставленной задачей хорошо справились, отряд тов. ЛАВРОВА отступил раньше и не кому не оказал, отступил до станции Иркутск. Через несколько часов получил приказ от штаба Центра-Сибири отступать до станции Байкал после приведения в порядок красногвардейские части меня увезли в город Иркутск в военный госпиталь сильно утомленным и болезненным, мне не удалось принимать участие в боях на Байкале, меня увезли в Благовещенск, находился в военном госпитале. В конце августа 1918 года все войска отступили в гор. Благовещенск, где нашим правительством решили распустить армию и решили организовать крупные отряды, которые должны занять районы откуда должны вести борьбу путем партизанского налета. 8/IХ-18 г. издан приказ посадка на пароход и отправка по реке Зея по направлению Зейского склада, мы погрузили несколько пароходов и одной канонерки отправились, ну благодаря сильному напору японских воск, которые были расположены гор. Алексеевск Амурокой области.
(ГАНО, ф. 5, оп. 2, д. 802. Воспоминания Тиунова П.Ф. и др. (Кутарева, Волкова, Ильиных) о барнаульской Красной гвардии и чехословацком перевороте.)
Тиунов П.Ф. Краткая работа с 1917 по 20 год. Барнаульская Красная гвардия
1-го мая 1918 года получили телеграмму от центра Сибири города Иркутска, где говорилось что товарищи рабочие идите на помощь рабочим, которые упорно ведут борьбу против Семенова, который хочет задушить советскую власть. Товарищи – Устинович, Цаплин, Казаков и Фефелов, в том числе и я, устроили общее собрание рабочих и красногвардейцев и <…> я первым записался добровольцем в ряды Красной гвардии <…> записываться ряд передовых товарищей, помню <…> Веретенников Игнатий и Ральников, Чусов, Кудрявцев, Митюхин, Бушмарев, Солдатов и ряд других товарищей, которых я не буду перечислять. Записалось 250 человек самых лучших товарищей. На следующий день все записавшиеся собрались и устроили собрание, на этом собрании был поставлен вопрос выбора комсостава, и единогласно избрали меня начальником отряда. Я приступил к организации отряда, стал приводить в военный вид, разбил на заводы, на отделения, назначил командиров и приступил к обучению, выдали обмундирование в полном смысле и оружие. 14-го мая мы должны отправиться на станцию, я помню все организации вышли провожать с красными знаменами и проводили до самых вагонов. 15-го мая, прибыв в Новониколаевск, где и получили первый тормоз нашему движению, нас задержали на целые 2 суток, где пришлось упорно действовать, и только благодаря упорным действиям мы были отправлены дальше. Прибыв в Красноярск, нас задержали и не хотели отправлять дальше, я уже знал, что у них имелась цель разоружить нас, чехословаки участия не принимали, они ожидали распоряжения, но благодаря энергичным товарищам, нам удалось двинуться дальше, почти на каждой станции приходилось пробивать дорогу. Доехав до станции Иркутск, где и телеграфировал, что прибыл 1-й Барнаульский отряд, нам подали автомобили и повезли в бывшие казармы 12-го полка. На второй день явился штаб Сибири, где получил указание, что необходимо производить обучение, хотя две недели, что и было исполнено. В первых числах июня месяца внезапно напали чехословаки на станцию Иркутск, где нам пришлось выступать, и, благодаря настойчивости товарищей, чехи отступили много взято оружия у чехов. С этого момента пошли в наступление по направлению к Новониколаевску. Я помню второй бой на станции Худоеланск, нами взято много военного припаса и продовольствия и медикаментов. По моему подсчету, убитых чехословаков 50 человек, 100 лошадей. После этого боя меня назначили командовать войсками, из них необходимо указать самых лучших бойцов, это мадьяры под командой тов. Лаврова, который упорно вел борьбу против белой армии. Я помню, завязался сильный бой у реки Уды, где были сосредоточены все силы чехословаков и белой армии. Этот бой продолжался 4 суток, где и пришлось получить небольшую неприятность. На поддержку войска наши не пришли и не были высланы продукты нашим частям, части стали отступать и получилась паника, стали в беспорядке садиться в вагоны, а неприятель усиленно повел наступление, много товарищей погибло в этой суматохе, но мне сообщили, что части уже отступили, я находился в передовой линии. Я не помню, с кем пошли по линии железной дороги, где стоял наш бронепоезд, куда мы и сели, поехали на первый разъезд. Я видел ужасную картину, но трудно было собрать товарищей, направлять для задержки неприятельских войск. На счастье прибыл командир конской роты, которому я приказал выбрать опорный пункт и задержать неприятеля, что и было исполнено. Только благодаря этой поддержке нам удалось привести в порядок отступающие войска. Я сильно заболел, мне на смену был выслан штабс-капитан Исаев, который и стал действовать, а меня повезли на излечение в город Иркутск, и мне не пришлось участвовать в боях до ликвидации наших войск в городе Благовещенске.
Отправлено: 13.09.10 16:26. Заголовок: ЧТО Я ПЕРЕЖИЛ В ПЕРИ..
ЧТО Я ПЕРЕЖИЛ В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (Из похождений рабочего г. Барнаула САДАКОВА Е.В.)
…И вот 15 мая 1918 г. по зову читинских рабочих против атамана Семенова 1-я Барнаульская рабочая маршевая рота выступила на борьбу за Советскую власть. Первые защитники Соввласти выступили, как один, с ними пошел добровольцем и я. Все население г. Барнаула проводило нас с почетом, как первый отряд Красной гвардии. Мы просили при проводах духовой оркестр, но таковой не выступил, что и казалось нам, 1-й маршевой роте, обидным, но вспомнив, что мы идем первые на защиту Советской власти, на борьбу с бывшими «хозяевами», а не на парад, успокоились и с легким сердцем и с верой в будущее двинулись на вокзал. Поехал наш эшелон с криками «Вся власть Советам», не думая о том, сколько нам придется перетерпеть лишений, невзгод и поражений. Приезжая в Новониколаевск, мы видели чешское эшелоны, выставленные временным правительством против нас. Мы не думали, что эти эшелоны чехов против нас, и не слушали, что скоро столкнемся с неприятелем. Благодаря рабочим города Новониколаевска, мы проехали благополучно и доехали до ст. Тайга. Ст. Тайга не давала паровоза для дальнейшего продвижения. Под угрозой оружия нашего отряда нам дали нужный нам паровоз, но, желая во что бы то ни стало нас задержать, подчиненное времен. правительству начальство станции Тайга и их приспешники пустили наш эшелон в тупик, намереваясь вызвать крушение нашего поезда. Но, благодаря находчивости и энергии нашего машиниста и при поддержке рабочих Тайги, удалось избежать крушения поезда и выехать из тупика. Таким образом, мы уже без остановок проехали Красноярск до ст. Енисей, где снова нам подложили башмак, чтобы вызвать крушение поезда, но машинист снова предупредил это несчастье и остановил поезд, и нам удалось избежать крушения. Доехав до ст. Канск, мы сделали стоянку, т.к. нам тут был устроен обед. Мы были еще так беспечны, что, выходя из вагонов, составили оружие в козлы, намереваясь уйти обедать в соинские бараки, а на этой станции находились наши противники чехи. Мы, рабочие от станка, были не военизированы, не знали воинской осторожности и чуть не сделались на первых же шагах нашего похода жертвой своей беспечности, но наш командир, увидев, что мы, уходя, оставляем оружие у вагонов, приказал взять оружие с собой, и мы без препятствий провели обед. Таким образом, без столкновения с противником мы доехали до Иркутска с намерением продвинуться на Байкал. Но в Иркутске пришлось сделать высадку и расположиться в казармах, где нам объявили, что на Семеновском фронте делать нечего, потому что Семенов разбит и Новониколаевская рота вернулась обратно. В Иркутске мы стояли две недели встречали всюду враждебное настроение против нас, попытки подорвать нашу боеспособность: за заболевшими во время пути нашими бойцами медицинский персонал не хотел ухаживать, отказывая в лечении, и нам пришлось заставить врачей лечить наших товарищей только силой оружия. За нашими лошадями ухаживали военнопленные и морили их голодом и т.д. Иркутский полковник Румшевич дал нам приказ: во что бы то ни стало разоружить чешские эшелоны, проезжающие на помощь Семенову в полной боеспособности через Иркутск. Мы под командой нашего ротного Тиунова, выехавшего вместе с нами из гор. Барнаула, и полуротного т. Куренинова двинулись к мосту через реку Иркут, где и было наше первое столкновение с чехами. Укрепившись у моста, мы останавливали залпами проезжающие чешские эшелоны, и таким образом мы разоружили три неприятельских эшелона. Много было взято нами ценностей, снять было 4 пулемета и несколько возов винтовок и друг. оружия. После чего вернулись в казармы. Мы окружены были шпионажем противника и каждый день рисковали быть окруженными неприятелем. Сторонники чехов и семеновцев старались всячески причинить нам вред, например: сторожем пароходового погреба оказался царский генерал, который хотел взорвать его, но нам удалось потушить начавшийся пожар этого склада. Засевший в Нижнеудинске отряд чехов послал нам в Иркутск телеграмму такого содержания: «Предлагаем Красной гвардии сдать оружие в 24 часа», после чего мы выступили в Нижнеудинск с целью выбить засевших там чехов. Меня и т. Шампарова оставили в Иркутске для набора фуража. Оставшись от роты, мы ожидали каждую минуту нападения и поэтому очень торопились. Благополучно нагрузив вагон фуражом, мы поехали догонять свою роту. Догнали свою роту на станции Суховской и поехали дальше. Ожидая нападения чехов со станции Будагово, наша рота вышла из вагонов и, разбившись на две части, шли по обеим сторонам тихо двигавшегося вперед поезда и таким образом двигались до ст. Шебарти. На пути к станции один из нас т. Лысяков неожиданно наткнулся на шесть истерзанных трупов. Эти тела оказались сочувствовавшими нашему движению – поездная прислуга: машинист, кочегар и друг., которые были чехами заподозрены в соучастии с Красной гвардией. Трупы лежали недалеко от линии, были исколоты и в каждом вбито по несколько осиновых кольев. Наш отряд, возмутившись этим зрелищем, единодушно кричали: «Нет пощады кровожадным зверям!» Придя в Шеберту, мы, озлобленные зверством чехов, рвались в наступление, но чехи прервали железнодорожный путь. Я попал в обоз. Не доходя до станции Худоеланск, мы послали вперед по тракту броневик-авто, через некоторое время мы услышали перестрелку. Путевой сторож нам сообщил, что наш броневик на станции Худоеланск отстреливается от чехов. Наш машинист дал полный ход, и мы двинулись быстрее. Не доезжая до станции, отряд вышел из вагонов и окружным маневром взяли в кольцо три неприятельских эшелона, стоящих на станции и с помощью броневика разоружили, беспощадно расправляясь со зверями по-зверски. На 2-й день наша рота пошла в наступление на Нижнеудинск. Меня назначили сопровождать три подводы со снарядами, бомбами и патронами на Вознесенскую гору. Обоз этот был под ведением мадьяр под командою Лаврова. На Вознесенской горе были окопы чехов, которые тут укрепились, казалось, прочно. Когда наш обоз подтянулся к этой горе, чехи из их окопов были уже выбиты нашими мадьярами. Приехав на гору, я встретил Лаврова и говорю: постреляйте при нас в город (Нижнеудинск), который был занят чехами. Лавров приказал выпустить три снаряда, и один из них попал в будку на станции, которая загорелась. Ждали подкрепления для наступления на Нижнеудинск, но подкрепления не было, и нам пришлось ночью под сильным ливнем дождя отступать. Дождь шел всю ночь, и мы промокли насквозь. Дойдя до реки Белой, мы хотели укрепиться, но под сильным натиском во много раз превосходящих сил чехов пришлось отступать до станции Залари. Тут нами занята очень удобная позиция для встречи чешских эшелонов. Наш обоз был под прикрытием за горой. На второй день, думая, что мы здесь будем держаться, наша кухня задымилась, готовя обед, но мы неожиданно увидели идущих с позиции наших солдат. Мы спрашиваем: «Что такое, разве наступление?» - «Да, - говорят, - собирайте манатки» (мы, дескать, оказались в тылу чехов, они нас обошли). Потом оказалось, что панику навела Канская рота, которая без боя и предупреждения сама собой оставила позицию и отступила. Наша Барнаульская рота, державшаяся до самого конца в окопах, к конце концов вынуждена была тоже отступить ввиду ухода с позиции Канской роты. В это время ко мне прибегает наш барнаулец Лысяков Иннокентий и говорит: «Канцы оставили в окопах два пулемета, необходимо забрать их». Я запряг тележку, и мы погнали во всю мочь к окопам. Взвалив в тележку оба пулемета, мы двое с Лысяковым погнали обратно... но было уже поздно, мы оказались среди чехов, почти в тылу. Впереди нас были чехи, сбоку шел ихний броневик. Мы свернули на какую-то старую линию, и наша тележка затарахтела по шпалам, увозя с собой два пулемета. Добрались до какой-то станции окольными путями, где и встретили своих. Погрузившись в вагоны, мы снова отступали. На станции Иннокентьевской мы выгрузили из интендантского склада обмундирование, белье и т.д. Я нагрузил воз консервами и снабдил ими наших бойцов. Отсюда мы поехали дальше. В Иркутске стояли недолго и поехали до станции Култук, где снова укрепились. Бились с чехами мы тут неделю. Мы держались на этой позиции, пока нашу роту не назначили на усмирение восставших казаков около Монгольской границы. Мы отъехали 60 верст от ст. Култук, как вдруг нас догоняет нарочный и с приказом вернуться Барнаульской роте обратно, так как чехи начали сильно теснить оставшихся на Култуке. Наша рота вернулась на ст. Култук, но чехи уже заняли лучшие позиции, и мы все-таки удержаться на этой позиции не могли, и пришлось снова отступать. Между Култуком и ст. Слюдянкой при нашем отступлении чехи принялись по нам из орудий, где снарядом контузило т. Ожиганова. Со станции Слюдянка мы отступили по тракту. Пришлось пробираться горами. Моя тележка была нагружена патронами с пулеметными лентами, бросать было жалко, а конь измученный еле-еле втаскивал на подъемы тележку, тут мне помогал т. Перминов, не отстававший от меня, и мы общими усилиями с лошадью втаскивали тележку на кручи гор. Прошедшей вперед нас артиллерией мосты через реки были поломаны, и мы пробирались через реки вброд. Течение горных рек быстрое, мы несколько раз тонули со своей тележкой, но пробирались дальше и дальше. На одной из станций мы имели возможность снова погрузиться на поезд и ехали до ст. Танхой, где опять укрепились и повели наступление на чехов, занявших ту станцию, где мы погрузились на поезд, называвшуюся Мурино. При наступлении нам подошел на помощь читинский броневик. Но на этом броневике были предатели-семеновцы, и при стычке с чехами наш броневик повернул огонь против нас же и открыл стрельбу по нашей цепи. При этом многих наших товарищей ранило и убило, в числе их был убит и т. Зеленин и ранен тяжело Шевелев Ф. После чего броневик перешел на сторону чехов. Вследствие этого наше сражение было проиграно и мы вернулись на ст. Танхой. После небольшой передышки мы снова повели наступление и разбили чехов. После этого боя наша Барнаульская рота, вынесшая большие походы и много боев, пошла на отдых на ст. Мысовую, но в тот же день, не успели мы накормит коней, как прилетел приказ снова вернуться на позицию, где чехи опять стали теснить наш отряд. Наша рота опять вернулась на боевую линию, но под натиском снова скопившихся семеновских войск мы отступили до ст. Мысовой, держали позицию и бились с чехами около недели. Если бы не было предательства со стороны находившихся у нас приверженцев-семеновцев, то нам бы, несмотря на слабые наши силы, биться с чехами было гораздо легче, так как в наших руках были все пароходы: ледокол «Ангара», «Михаил» и друг. Но на пароходах тоже находились предатели и всячески старались нам мешать в боевых действиях. При отступлении остался один из наших пароходов в руках чехов, они этим пароходом воспользовались, прицепили к нему баржу и на пароход поставили 3-хдюйм. И, обойдя наши пароходы, принялись бить по пароходу-ледоколу, стоявшему в гавани, который скоро загорелся. Я находился в это время в бане с т. Колесниковым; услышав пальбу, мы выбежали из бани и, увидев горящий пароход, бросились к эшелону. Мы общими усилиями с Чернявским и Зыковым, ударцев Колесникова и др. повернули стоящее на платформе трехдюймовое орудие и открыли огонь по чешскому пароходу, который скоро скрылся. <ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ>
Отправлено: 13.09.10 17:33. Заголовок: ЧТО Я ПЕРЕЖИЛ В ПЕРИ..
ЧТО Я ПЕРЕЖИЛ В ПЕРИОД ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (Из похождений рабочего г. Барнаула САДАКОВА Е.В.) <ПРОДОЛЖЕНИЕ>
Скоро нас стали отправлять на Верхнеудинск. До нас отправили 3 эшелона по этому направлению. Высадившийся чешский десант со станции Посольск разобрал путь и прежде ушедшие три наших эшелона разбились. Наш эшелон отправлялся четвертым. Не зная, что впереди, мы торопились с отправкой, а начальник станции Посольск с целью задерживал наш эшелон, пока чехи управлялись с ушедшими вперед нас тремя эшелонами. Тов. Зыков наконец сам схватился за колокол и дал три звонка – наш эшелон двинулся. Проезжая станцию Посольск верстах в 7-8 мы увидели много возле линии рабочих и действительно думали, что это рабочие, исправлявшие путь. Вдруг наш поезд сошел с рельс и сразу остановился, не повредив ни одного вагона. Я находился со своей тележкой на платформе (вагон-площадка) и видел, как поезд остановился, машинист и кочегар выскочили и побежали к этим рабочим, которые оказались переодетыми чехами. Чехи открыли по эшелону пальбу из винтовок и пулемета. Впереди меня был вагон-цейхгауз, где находились тт. Зыков, Панфилов и Чернявский. Противоположная дверь вагона была завалена, и находившиеся в этом вагоне при обстреле эшелона выскакивали на обстреливаемую сторону и были убиты. Много было убито товарищей из эшелона: Степанов Василий, Сафронов, Рябов и др. Я успел спрыгнуть с площадки и пополз по болоту, скрываясь от выстрелов за кочками. Я видел, как наши бежали по болоту, но пули догоняли их, и они падали в болото. Когда я услышал, как чехи, окружив наш эшелон, закричали «ура», я поднялся на ноги и побежал по болоту, прыгая по кочкам и скрываясь за кустарником. Оставшиеся сзади нас наши отряды, не подозревая о засаде чехов, разбивающих наши эшелоны, отправляли эшелон за эшелоном. Наш эшелон разбитый по счету был четвертый. Когда я скрылся в кустарниках, я нашел там несколько спасшихся товарищей. Мы решили последить, что будет дальше происходить на линии. Через некоторое время за нами шел пятый эшелон на верную гибель. Мы видели, как чехи, переодетые ремонтными рабочими, снова приняли мирный вид рабочих. Машинист этого поезда был, видимо, наш (не предатель); он, доезжая до места нашего крушения и видя кучу разбитых вагонов, скоро сообразил, что тут что-то неладно, и дал моментально обратный ход, открыл клапан паровозного свистка и таким образом, убегая задним ходом от засады и непрерывно свистя, скрылся из вида. Чехи открыли пальбу, но было поздно и эшелон ушел. Когда этот поезд вернулся обратно на Мысовую, тогда только наши отряды узнали, что наши 4 эшелона погибли, и повели наступление на засевших в засаде чехов и пробили себе путь. С места катастрофы мы пошли в глубь болота, и при дальнейшем продвижении нас, пострадавших, собиралось постепенно больше и больше. Первая ночь застала нас в этом болоте, и мы ночевали на кочках, не разводив огня. Ночь была холодная (была середина августа). Со мной находились товарищи: Ударцев, Колесников, Ожиганов, Гуменик, Лукьянов и друг. нам не знакомые. На второй день мы почувствовали голод, другие незнакомые говорили, что надо пойти на линию и требовать у сторожа или будочника хлеба. Мы же не соглашались, зная, что сам сторож, наверное, ничего не имеет, и мы пошли дальше вглубь болота. Скоро наткнулись на тропинку, проложенную отрядом нашей кавалерии (этот отряд провел монгольский казак, который знал наизусть местность), и направились по этой тропинке. Двигаясь по тропинке, мы питались трупами лошадей, оставленных прошедшим отрядом. Шли мы 8 суток, пробираясь по горам и утесам. Один из нас изнемог и, отчаявшись, убил сам себя из револьвера. Шли сильные дожди, мы насквозь промокли и, изнемогая от усталости и голода, брели, взбираясь на утесы, расходились в разные стороны и опять сходились вместе. Однажды услышали окрик: "Кто идет?" Мы насторожились. Снова спрашивают: "Кто вы такие?" Мы ответили и потом увидели, что это наш же товарищ Степанов Иван, блуждавший один по таежным горам. Мы взяли его с собой и пробирались дальше. Некоторые изнемогали и оставались в горах. Мы мечтали о пище, хотя бы найти хлебное поле, и мы бы могли хотя нашелушить из колосьев зерен и утолить свой голод, но кругом была тайга, горы, болота, и не было никакого признака жилья. На восьмые сутки мы вышли к бурятскому селению, где нам встретились ехавшие фронтовики Германского фронта. Они встречали нас и говорили: "Мы услышали, что вас разбили, и мы едем к вам на поддержку, везем вам хлеба". Они выменивали на хлеб у нас оружие (я отдал за два сухаря винтовку и два патронташа), но мы и этому были рады. Дошли таким образом до какой-то реки, я отдал буряту японский штык, и он нас перевез троих (я, Колесников и Ударцев) на другой берег. Буряты там жили, как помещики, - имели пашню в долинах, а в горах покосы. Каждый бурят имеет дом на пашне в долине и 2-й дом в горах на покосе. Крестьяне-земледельцы имели земли мало, и они стали просить бурят отдать им часть земли, но буряты не соглашались. Тогда крестьяне пошли на бурят войной, но буряты их разбили и убили несколько крестьян. Крестьяне попросили на помощь Красную гвардию. Бурят в горах оцепили и разогнали. Тогда часть бурятской земли получили и крестьяне. Буряты долго удивлялись над пулеметами Кр. гвардии: "Пук-пук, такое оружие у нас есть, а тра-та-та, такой оружья не слыхали. Ой-ой, какой страшный красный варежка, как стреляли тра-та-та, так на земле места стало мало". Вот поэтому буряты были враждебно настроены против «красной варежки» (Красной гвардии), и, когда мы вошли в бурятское селение, они встретили нас весьма недружелюбно. Мы, измученные, хотели в этой деревне отдохнуть, но буряты, пугая нас, говорили: "Ой-ой много чеха едет на автомобиль сюда, вас заберут, стреляют". Мы наспех поели у бедняка-бурята и наняли его перевезти нас до реки Селенги. Во время пути бурят нас спрашивает: "У вас это Короцки (Троцкий) верно шибко большевик?" - "Да, шибко большевик". - "А что вы воюете, что вам надо?" Я отвечаю: "Ты бедняк?" - "Бедняка". - "Лошадь одна?" - "Одна". - "Земли мало?" - "Мало". - "Вот, - говорю, - большевики хотят поравнять - у кого много скота, земли, от того часть взять и дать бедняку". - "Вот эта короша, это правильно большевика", - согласился с нами бурят... (ГАНО, ф. 5, оп. 2, д. 777, л. 38-42)
Они встречали нас и говорили: "Мы услышали, что вас разбили, и мы едем к вам на поддержку, везем вам хлеба". Они выменивали на хлеб у нас оружие (я отдал за два сухаря винтовку и два патронташа), но мы и этому были рады. Дошли таким образом до какой-то реки, я отдал буряту японский штык, и он нас перевез троих (я, Колесников и Ударцев) на другой берег.
Отправлено: 24.09.10 14:41. Заголовок: Из воспоминаний В. К..
Из воспоминаний В. КУДРЯШОВА, командира пулеметной команды 1-й Барнаульской роты:
К нам примкнули тт. из Камня и Славгорода, так что отряд составился, насколько я помню, до 200 человек. Из наших мастерских вышли самая революционно настроенная и лучшей квалификации головка, несколько хуже обстояло дело м прибывшими и влившимися к нам товарищами. Насколько я помню, что из Барнаула мы выступили 5/V 18 года. В день проводов немало перепало на нашу долю насмешек и брани. Характерно то, что под влиянием, конечно, меньшинства и прохвостов (а таковые тоже были в отряде) они настояли на составление нотариального договора с правлением дороги, т.е. Советом, о разных гарантиях как для себя, чтобы по возвращении с фронта оплата по должности была произведена полностью, за все время, а также и семьям выдавались бы средства и квартира. И договор был заключен… Командование отрядом общим собранием предлагали мне, но я отказался, т.к., предвидя обучение товарищей пулеметному делу, в котором я хороший знаток, то был избран тов. Тиунов, работавший столяром в мастерских, бывший ст. унтер; а помощником ему двое: один товарищ (фамилию его не помню) уже пожилой и очень дельный товарищ, а вторым тов. Иовлев. На меня же было возложено предс. комитета и нач. пулеметной команды отряда. Плохо одно: что имевшиеся записи в виде дневника с самого выступления из Барнаула, обо всех происшествиях, боях и пр., были в последующем аресте белогвардейцами в Николаевске-на-Амуре захвачены, а потому я теперь восстановить в памяти через 10 лет не могу. В Иркутск мы прибыли приблизительно 10/V, и оказалось, что с Семеновым было уже покончено, его загнали в Монголию, и отряды красногвардейцев уже возвращались обратно, но зато на каждом даже из разъездов было до 5-6 теплушек с чехами, и мне особенно резко бросилось, что чехи были вооружены совершенно новенькими трехлинейками фирмы «Ремингтон». Я в то же время, как будто предрешая положение, говорил с тов. Веретенниковым, что здесь что-то неладное и что если они едут по домам, то зачем же им оружие?.. Но тот этому не придал никакого значения. В Иркутске я раздобылся пулеметами, достал «максима» и три Кольта, коробки, ленты и патроны, дали обмундирование, винтовки, патроны и подсумки, но здесь же и задержали, и как потом выяснилось, что уже назревали события с предателями чехами, и у Центросибири очень было мало надежных сил. Правда, был небольшой отрядик специального названия Центросибирь и отряд «анжерцев» челов. в 150 и наш барнаульский, но инстинктивно чувствовалось что-то зловещее. В Иркутске в то время создался какой-то Союз «фронтовиков». Мы в то время стояли в казармах, и нам последовало приглашение от этих «фронтовиков» выделить своих делегатов. Послали меня и Веретенникова. День был праздничный, народу набилось в помещении какого-то кино очень много. Открылось собрание, и сразу же резко и выпукло выявилось подлинное лицо этих «фронтовиков». Выступали, впрочем, с мест, а не с трибуны. Люди в сорочках и шляпах-панамах с кольцами на руках, но с пеною у рта и открытым протестом против совдепов, защищая безвременно погибших «несчастных» юнкеров в Иркутске и пр. и пр. Словом, вышла говорильня и обливание помоями первой власти Советов, и какой же поднялся вой и гул! Когда я предложил говорить с поименованием партийности, раздались выкрики, что это похоже на сыск и пр. Так ни один и не выявил своей фракционности, но и без этого было видно личину того или иного «фронтовика». Знатно зато отхлестал их всех тов. Постышев. На этом собрание и окончилось. В конце мая или начале июня произошла драка между нашими и чехами. Чехи захватили огромное количество припасов, вооружения и снарядов в Военном городке, на почве этого произошла стычка – было убито 18 чел. чехов. Вооружение наше отобрали, возник конфликт, приехали консулы, французский, буржуа, и еще какие-то. Конфликт уладили, т.к. время общего выступления для чехов не приспело. Наши ребята рвались в бой, и действительно, если бы в то время не нянчиться с этими «братьями» чехами, то можно было бы их передавить как клопов на каждой станции. Но пока шли переговоры, оттяжка и нерешительность, то за это время чехи уже сумели ударить враз по всем ладам, и везде и всюду по Сибири наши Совдепы смыла волна контрреволюции. Я помню, какая же была растерянность в Иркутске. Еще до выступления чехов наш военный отдел не работал ни черта, и в нем открыто заседали в качестве работников какие-то типы с царскими орденами на лацканах. Я помню, как Веретенников, очевидно, выведенный из себя какою-то гусиного вида личностью с пробором в ниточку и каким-то значком с короною, оторвал у него значок и… бросил его на пол. Все бегали, все суетились, сталкивались лбами, как бараны, звенели шпоры и раздувались галифе, но толку, повторяю, не было ни на грош. Наш командир отряда Тиунов здесь тоже разрядился почем зря, где-то достал себе маузер с прикладом и походную сумку (но без карты) и носился как дурень с торбою, прельщая собою иркутских проституток, за что потом ему и другим пришлось расплачиваться в Березовском (В-Удинск) госпитале. Словом, это был самый из неудачных командиров, и я ни разу не видел его в боях, ибо он как-то «смывался», а его «примеру» следовал и его помощник Иовлев, и отряд наш барнаульский с громким лозунгом на красном знамени: «За власть труда умрем, но не сдадимся!» - начал разлагаться. Порядочное количество наших ребят в надежде, что с Семеновым делать нечего и, значит, скоро вернутся домой, запасли целые мешки мануфактуры, чулок и прочей дребедени, и когда пришлось выступить против чехов по направлению Н-Удинска с тем, чтобы дать помощь тов. красноярцам, оказались нагруженные как ишаки, пришлось брать подводы для посадки в вагоны. <ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ>
Отправлено: 24.09.10 15:34. Заголовок: Из воспоминаний В. К..
Из воспоминаний В. КУДРЯШОВА:
<ПРОДОЛЖЕНИЕ> В день отправки уже собранные мы вышли на площадь, где нам сказал довольно несвязную речь тов. Певзнер. Кто он и чем являлся он в то время, я не знаю, но потом я встречался с ним уже раненный, и он был командир полка. И мы двинулись. Шли очень медленно, добрались до ст. Зима, здесь застряли больше чем на неделю. Что и почему – не знал никто, но здесь эта стоянка принесла мне пользу, и я составил пулеметную команду и обучил, хотя и наспех, но все же ребята усвоили пулеметное дело. И наконец двинулись дальше. Но уже с выступлением из Зимы в нашем отряде началось дезертирство и чуть ли не каждый день убывал человек. Особенно нахально вели себя брат Иовлева, тожк Иовлев (не помню его имя), и я его по постановлению общего собрания отправил за мародерство в иркутскую тюрьму. Затем такой же негодяй был у меня в пулеметной команде – Н. Бушуев, который потом дезертировал и унес к белым ленты и коробки. В отряде, особенно из славгородцев, процветала картежная игра и сквернословие самого отвратительного по цинизму слога, песни гремели весь день. Наконец было получено распоряжение о наступлении на Н-Удинск. Недели две тому назад в Иркутске был один товарищ, и он настойчиво просил дать помощь Н-Удинску, т.к. военных сил, как белых, так и чехов, было очень мало, а также было мало и военного снабжения, и он настойчиво просил помощи, но его доклад почему-то не приняли к сведению. Но еще спустя неделю из Н-Удинска в адрес Центросибири была дана известным Маньковым член. Гос. думы телеграмма, где предлагалось в течение 24 часов в форме угрозы разоружить всех красных и распустить их по домам, а Центросибири ликвидировать свое дело. Эта телеграмма была опубликована среди красногвардейцев, что вызвало огромное возмущение и наступление на Н-Удинск было решено. Но, благодаря чей-то медлительности к саботажу, время было упущено и была дана возможность противнику собрать свои силы и встретить нас честь честью. В Зиме наши силы были таковы: Отряд барнаульцев, Центросибири, анжерцев, отряд черемховцев, и зиминцы тоже послали свой отряд; затем отряд мадьяр численностью до 75 челов. с командиром Лавровым, которого, как я слышал, уже потом расстреляли свои же за предательство, но в то время Лавров пользовался среди мадьяр популярностью, и у него были (не помню сколько) пулеметы, броневой автомобиль и два или три легких орудия. В общем, из всех этих отрядов вместе, пожалуй, составилось бы до 1000 бойцов. Но что это были за бойцы?.. Не буду отрицать, что из всей этой толпы 1/3 была людей, готовых беззаветно жертвовать своею жизнью когда угодно. Но 2/3 был всякий сброд, который был способен от грабежа к насилию и всему, чему хотите. Не было сильной и властной дисциплины, командование в большинстве было вроде нашего Тиунова и Иовлева. Каждый отряд вел себя автономно. Словом говоря, это был в большинстве сброд банды, и отряды все пухли с каждым днем, как снежный ком, катящийся с горы: люди принимались без разбора, и принимали каждого пришедшего и выдавали ему оружие. Связь и питание совсем не велись. Словом, картина была крайне безотрадная. Двинулись к Н-Удинску. Лавров с мадьярами и наш барнаульский первыми, по обеим сторонам жел. пути шла впереди разведка. Шли быстро, верст по 35-40 в день. В селе Шебарта был расстрелян по требованию крестьян поп, бывш. крестьянский начальник, сельский кулак, и на станции Шебарта расстреляли бывшего урядника. На ст. Азей остановка, т.к. с пути были сняты стрелочные остряки, дор. мастер и нач. станции увезли их с собою или спрятали. Взяли их фамилии на карандаш. На ст. Худоеланская захватили 2 эшелона чехо-белых. Ночь село держали в оцеплении, и утром расправа с небольшою кучкою чехо-белых, т.к. за ночь огромное количество их успели уйти. Здесь же захватили и бежавшего Д.С. и расстреляли. И также взяли пулеметы. Подошли вплотную к реке Уде, но белые окопались на другом берегу, и возможности к переправе по мосту не давал ихний броневик, который все время вредил нам. Средства переправы через реку не было, а для того, чтобы сбить броневик и обстрелять окопавшихся, нужно было орудие, но как бронеавто, так и орудия все целиком были взяты Лавровым, который с мадьярами пошел на Военный городок и там завязал бой. Отряд Лаврова из орудий зажег Н-Удинск, но что происходило там у Лаврова, нам было неизвестно, т.к. связи не было, и вся преступность Лаврова заключалась в самостийности. Будь у нас хотя бы одно паршивенькое орудие, мы, сбив ихний броневик, непременно перешли бы через мост Уды и в два счета овладели бы городом, а теперь мы сидели, окопавшись, в свою очередь не смея высунуть носа. Наступал вечер, а с ним весь горизонт обложило тучами, как чернилами. Мы засели по правой стороне линии от Иркутска, перейдя вброд какой-то маленький ручеек, и окопались на островке. С левой стороны пути, через линию, засел зиминский отряд. Царила полная растерянность и неведение. Где находилось командование полком, никто не знал и не видел. А между тем тучи, собравшись в одно, разрядились в страшную, невиданную грозу, ревел вихрь, ломая деревья, удары грома и беспрерывные вспышки молнии слепили глаза, затем разразился сплошной ливень, и ручеек превратился в реку, бешено рвавшийся как зверь. И затем полная темнота. Я обходил несколько раз по фронту отряда, но и наше доблестное командование куда-то исчезло. Впрочем, я не видел ни Тиунова, ни Иовлева весь день, а второй помощник был в тот же день сильно контужен от разорвавшегося снаряда и легко ранен, а потому выбыл из строя. И что делалось с соседними отрядами, никто не знал, т.к. связь была потеряна. Затем в самый разгар грозы и ливня передача по цепи: «Отступать». Кто дал это распоряжение, я не знаю, но это сильно смахивало на предательство, и люди безо всякого плана и соблюдения дисциплины бросились бежать через бурную воду ручья. Напрасно я метался по берегу, стараясь собрать свою команду и пулеметы (их было у меня 6). Но стояла темнота и буря, и все превратилось в паническое бегство: все наши герои отряда, храбрившиеся днем, бежали самым позорным образом. При переходе через ручей водою по горло мои ребята упали, споткнувшись обо что-то, и утопили один пулемет Кольта, но остальное все вынесли, за исключением пропавшего в то время Кольки Бушуева. Этот наглец унес тогда с собою пулеметные коробки 2 шт. с лентами и патронами. Кое-как выбравшись по откосу на полотно линии, все наши «бойцы», смешавшись от всех отрядов в кучу, бросились удирать один другого удалее. Но спасибо ребятам моей команды, что они ни один не убежали и пулеметы все 5 шт. спасли и вынесли на линию, и уже потом при свете утра собрались в кучу, за исключением Бушуева. Едва мы выбрались на полотно, как броневик чехо-белых повел преследование по линии, по нашим пятам, кроя из бомбомета. На наше счастье, в то время у них на броневике, очевидно, не было орудия или пулемета, а то всем бы нам была крышка, т.к. резать вдогонку по прямой цели спасенья не было. Пробежав от моста около 3 верст, мы догадались разболтить рельсы, а то ихний броневик шел по пятам. И преследование окончилось, и мы успели уйти за это время далеко, чуть ли не до ст. или разъезда Хингуль. <ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ>
Отправлено: 24.09.10 16:25. Заголовок: Из воспоминаний В. К..
Из воспоминаний В. КУДРЯШОВА, командира пулеметной команды 1-й Барнаульской роты:
<ПРОДОЛЖЕНИЕ> Добравшись до своего эшелона и установив все пулеметы в открытый вагон – углярку, но совершенно открытую сверху и несколько приспособленную, с набитыми песком мешками и обшивкою из досок с засыпкою тоже из песка. Но здесь имелось большое количество патронов и ручных гранат. Установив пулеметы на положенные шпалы, я, задыхающийся от злобы за наше паническое бегство, решил: лучше погибнуть здесь, но никуда не сходить. Командования нашего не было видно по-прежнему нигде, и люди представлены сами себе, и всякий делал, как хотел. И уже часов этак в 9 утра наши командиры явились. Немало досталось от меня Тиунову, этому цаце, обвешанному кругом разными безделушками, и на нем-то я отвел свою злость вволю. Этот хоть выслушал мои справедливые упреки, но Иовлев – тот скрылся. А остальные наши «славные» бойцы, конечно, в меньшинстве, усталые от бегства и бессонной ночи, залезли по вагонам и… разлеглись на своих «благоприобретенных» с имуществом мешках, очевидно, предоставив дальнейшее на волью Божью. Наши повреждения пути вскоре были исправлены белыми, и они, приблизившись на расстояние 1000-1500, вновь принялись крыть по нам на сей раз уже снарядами. С нашей стороны тоже появилась поставленная на платформу пушка, и дело как быдто начало поправляться. Я со своим броневиком повел наступление, но противник скрылся за кривую и оттуда сыпал снарядами (кстати сказать, ложившимися очень метко), но мы все же их потеснили назад. Как потом уже оказалось, что на нас из Н-Удинска было брошено 7 эшелонов чехов, и они, несмотря на болотистую почву, начали захождение особенно левым флангом, стараясь обойти и отрезать нас с нашим броневиком. Тогда я открыл из всех пяти пулеметов огонь по цепи, которая мне была видна среди кустарника, и немало полегло здесь чехов. Из своего любимого пулемета «Коммунист» я дал около 15 лент. Увлекшись делом, я совершенно не заметил, как броневик белых, выскочив из-за кривой на прямую в расстояние 800 шаг., дал снаряд в упор. Я видел блеснувший огонь. Мгновение – и снаряд врезался с торца броневика среди двух пулеметов в шпалы, на которых стояли пулеметы, разрыв на расстоянии руки. Лопнули все три шпалы, обломками нам двоим, работавшим на пулеметах, осадило в грудь, страшная волна разрыва снаряда ударила в голову, и меня бросило на железный пол углярки. Становится смешно за свое мышление: я уже лежачим подумал, что, видно, мне оторвало голову!.. Хотел вскочить на ноги, но нога левая подвернулась: оказалась расколотой коленная чашечка. Во рту, глазах и ушах – песок. Броневик дал ход назад, наше орудие отогнало его, и меня мои ребята спустили на лямках под мышки вниз, посадили на винтовку и таким образом несли около 3-х верст до вагона. Разрывом снаряда один из пулеметов исковеркало и сбросило на путь, а мой «Коммунист», вздыбившись, потерял воду, т.к. была разбита осколком рубашка кожуха. Но небольшим осколком была и у меня поцарапана голова, звон в ушах стоял суток трое, болела сильно грудь, и я долго после этого плевался кровью. Но и боль колена была особо мучительна, так что через два часа колено ноги представляло из себя чистое бревно. Выбравшись из вагона и уложив меня на пол, товарищи ушли. В таком положении, без перевязки и медицинской помощи, я пробыл сутки. Черт их знает, куда девались сестры, так бойко флиртовавшие в спокойное время. Не было ни фельдшеров, ни врача. На следующий день, уже ровно через сутки, меня вынесли и посадили в вагон для отправки в иркутский госпиталь, и здесь-то я встретился со своим бравым командиром Тиуновым, который тоже «заболел» в боях с… проститутками Иркутска и ехал полечиться и поправиться. Ну и отвел же я на нем свое сердце, и, будь у меня револьвер, я непременно убил бы этого «храброго» товарища. В Иркутске в госпитале я пробыл двое суток, врачи даже ни разу не подошли, но, проходя мимо, цедили сквозь зубы с презрением на «красного паршивца», и не была сделана даже перевязка. Колено представляло из себя огромную, как будто чугунную опухоль, нестерпимо ныло в груди, и кашель с кровью, и в голове как будто работали котельщики. До сих пор я не знаю, как у меня не случилась гангрена. Но через два дня нас всех, больных и раненых, опять погрузили в товарные вагоны, т.к. белые уже поперли наших бешеным темпом и предстояла эвакуация Иркутска. И я попал в Березовку под В-Удинском через пять суток после ранения. Здесь я попал на руки одного пленного студента-врача, австрийца, и он действительно «поставил» меня на ноги, т.е., вернее, на костыли. Здесь я пробыл больше месяца, но затем, опять благодаря разгильдяйству нашего командного состава и измене, наши силы, остановившиеся на Кругобайкальской на ст. Култук, где сама природа была в нашу пользу, где можно было держаться 100 человекам против 10000, но благодаря повторяю что разгильдяйству и не принятым мерам разведки, связи и пр., белые обошли как требовали по Тункинскому тракту и Лавою свалились на Култук. Произошло, как передавали тов., что-то ужасное: здесь было захвачено 32 состава и погиб пароход «Байкал» и «Ангара». Вновь пришлось эвакуироваться, все дальше и дальше на восток, теперь нас уже направили в Сретенск...
Воспоминания датированы 10/VIII. 1928 г. (ГАНО, ф. 5, оп. 2, д. 776)
Отправлено: 02.10.10 00:49. Заголовок: Из воспоминаний Иван..
Из воспоминаний Ивана НОСКОВА, слесаря главных ж/д мастерских г. Барнаула:
...Но вот в 1918 году зашевелились темные силы контрреволюции на Дальнем Востоке. Создавшееся положение подсказывало каждому сознательному рабочему оставить мирный труд и взяться за оружие для того, чтобы отразить натиск всех врагов молодой, еще не окрепшей Советской власти. И по первому зову правительства в г. Барнауле была сформирована добровольческая 8 часть, под названием 1 Барн. Маршевой роты, в которую записались лучше передовые рабочие г. Барнаула. 16-го мая 1918 года мы отправились в Новосибирск, имея маршрут до г. Иркутска. Положение Новосибирска было напряженное, здесь стояло несколько эшелонов чехословацких войск, и они ждали только приказа, чтобы выступить. На ст. Тайга была попытка разоружить нашу роту, но, благодаря нашей бдительности, не увенчалась успехом. Первое боевое крещение рота подучила на ст. Иркутск, когда пришлось разоружать чехословаков, которые следовали на Дальний Восток. После получения известия о том, что чехословацкими и белогвардейскими войсками занят Нижнеудинск – двинулись на помощь. Не буду описывать мелких стычек, которые происходили до ст. Худоеланской. Здесь были сосредоточены крупные силы, но, благодаря тому, что они не ожидали столь быстрого натиска наших частей и роты мадьяр, были разбиты и оставшиеся в живых панически бежали, оставив нам 3 состава, которые не успели вывести благодаря тому, что стрелку поставили вразрез. Второй бой произошел у Нижнеудинска, где мы пытались занять жел. дор. мост через реку Уду. Но наше наступление кончилось неудачей, и мы вынуждены были отступить и окончательно остановиться на реке Белой. Затем сдали позиции и отступили до Иркутска, но так как положение было неустойчиво, то как ни тяжело, а было решено остановиться и занять позиции на высотах при ст. Култук. Затем отошли до ст. Слюдянка, но после артиллерийского обстрела со стороны неприятеля вынуждены были отступить. Пытаясь взять обратно отданные наши позиции, мы двинулись со ст. Танхой по направлению Мурино. Взяв раз. Паньковку, перешли в наступление. Неприятель имел выгодные позиции, и потому мы, потеряв многих товарищей, которые были убиты и ранены, решили обойти врага и выбить его из занимаемых позиций, что и было сделано под покровом ночи. Преследуя белогвардейские банды, мы дошли до ст. Мурино и снова артиллерийским огнем выбили его из окопов. Но здесь мы совершили довольно грубую ошибку, которая имела большое значение для дальнейшего ведения боевых операций. Окрыленные победой над врагом, мы забыли, что прежде всего нужно действовать осмотрительно. Вместо того, чтобы послать разведку и проверить действительное отступление врага, части Красной гвардии с музыкой были отправлены в нескольких поездах преследовать врага. Я и несколько тт. из пулеметчиков команды были оставлены на отдыхе на ст. Мурино. Сразу же после ухода наших частей врагом были разобраны жел. дор. путь и тем самым отрезали отступление нашим частям и бронепоезду. Выступили на выручку попавшим в западню частям Кр. гвард., но наша попытка не удалась, так как белые банды военное дело знали лучше нас и всегда занимали выгодные позиции. Последний бой, как я помню, произошел на ст. Посольской, где неприятель, отрезавший нам дорогу в тыл пытался задержать наше движение по направлению к Чите. Несколько раз победа была на нашей стороне, но здесь большую роль сыграло то обстоятельство, что мы не узнали этой местности. Я и несколько товарищей, видя, что дело проиграно, решил уйти в горы и, соединившись с кр. гв. частями, продолжать начатое дело. Но, пробродив несколько дней голодные и не имея возможности выбраться, так как не имели ни малейшего понятия о том, где мы находимся, мы вышли на ст. Татаурово, где стояли белые банды. Не знаю, что заставило их оставить нас в живых, но я предпочел бы лучше умереть, чем переносить те унижения, которым подвергался. После полуторамесячного заключения в верхнеудинской тюрьме, где нас буквально морили с голоду, меня освободили как несовершеннолетнего и выдали документ, по которому я мог проживать в одном месте не более 3 дней... 1/X 29 г. (ГАНО, ф. 5, оп. 2, д. 801, л. 4-5.)
Отправлено: 12.01.11 11:43. Заголовок: Алексей Елисеенко пи..
Алексей Елисеенко пишет:
цитата:
Источник - Новиков. ГВ в В.Сибири.
спасибо, Алексей! Не по теме: что за Новониколаевский отряд? В НН была сформирована 1-я Ново-Николаевская рота, и интербатальон им Карла Маркса. Судьбу НН роты проследить не удалось, а 250 бойцов из интербатальона отбыли в Забайкалье. М.б. здесь именно интерны имеются в виду? Там в книге дальше об этом не пишется?
так они просто не доехали, может быть. послали-то их на борьбу с семеновым
В Забайкалье планировалось отправить два отряда. Первый под командой Ботко в 292 человека выехал 11 мая. В его составе были и фронтовики-солдаты. Второй - батальон имени Карла Маркса (410 человек). Дату его отъезда не распологаю. Если верить Кадейкину, в мае 1918 г из НН в Забайкалье было переброшено 500 человек. Здесь надо знать, какой из отрядов отбыл 1м. Если "марксисты", то однозначно на Нижне-удинском фронте из НН был отряд, отбывший 11 мая. Чтоб добраться до Читы нужно было 2-3 недели. Чешское выступление могло застать отряд в Иркутске.
спасибо, Алексей. Все красные источники сообщают, что это интербатальон отбыл, оставив в городе пулеметную команду. Однако, 1-я Новониколаевская рота с апреля (примерно) нигде не упоминается. и Ботко тоже не упоминается. Значит, Ботко точно отбыл... М.б. с этой ротой. И интеры тоже могли. Интеры оцениваются в 250 чел.
Дополнение от 15 янв. В мае 1918 г., И. П. Ботко во главе военного отряда добровольцев, насчитывающего около 300 чел., выехал на Забайкальский фронт. В мае создавал отряды Красной Гвардии в Иркутской губернии. Летом и осенью 1918 г. в Восточной Сибири участвовал в борьбе против чехов и отряда атамана Семенова. Участвовал в боях под Якутском, позднее — в защите Иркутска от белогвардейцев и чехов. Входил в состав полевого штаба Прибайкальского фронта. В ходе военных действий попал в плен к семеновцам и был казнен в Чите в ноябре 1918 г.
Все красные источники сообщают, что это интербатальон отбыл, оставив в городе пулеметную команду. Однако, 1-я Новониколаевская рота с апреля (примерно) нигде не упоминается. и Ботко тоже не упоминается. Значит, Ботко точно отбыл... М.б. с этой ротой. И интеры тоже могли. Интеры оцениваются в 250 чел.
Проблема красных источников в двух вещах. Они базируются либо на РГВА (тогда ЦГАСА), то есть из донесений Всеросглавштаба, а они соответственно - на рапортах с мест, которые часто несовпадали с реальностью. Ибо иногда желаемое выдавалось за действительное. Либо на сообщениях газет тех лет, выборочных, без сплошного мониторинга. Да, в книге Новикова есть упоминание о нахождении под Н-Удинском 100 зиминских железнодорожников под командой Гершевича.
Все даты в формате GMT
8 час. Хитов сегодня: 276
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
<\/u><\/a> 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума