Отправлено: 02.09.08 00:43. Заголовок: Бои за Барнаул 13-15 июня 1918 г.

Решил выложить здесь наиболее подробный из имеющихся у меня материалов по этим боям. Источник, правда, советский.
Если у кого есть что добавить, какие-нибудь дополнительные факты и т.п. – буду очень рад.


...И снова гудки железнодорожных мастерских созывали трудящихся Барнаула на защиту города. Перед рабочими и членами их семей выступали с немногословными, но проникновенными речами Присягни и Цаплин. Они призывали к обороне родного города. После митинга толпы стариков, женщин и подростков с лопатами и ломами двинулись к железнодорожному мосту на Оби. Здесь под руководством старых солдат и раненых красногвардейцев горожане рыли окопы, траншеи. С высокого обского крутояра отлично просматривалась прилегающая местность и хорошо простреливались подступы к мосту.
Днем 12 июня 1918 года в Барнауле стало известно, что со стороны Камня приближаются два парохода с десантом белогвардейцев под командованием полковника Будкевича. Чтобы воспрепятствовать движению этих судов к Барнаулу, по приказу военно-революционного комитета был срочно отправлен вниз по Оби наскоро сформированный отряд в количестве 200 железнодорожников и 50 венгров во главе с рабочим депо П.Ф. Гореньковым.
Красногвардейцы прибыли под Гляден (ниже железнодорожного моста через Обь), выбрали там удобную для обороны местность и окопались.
На рассвете 13 июня 1918 года по Оби шли пароход и моторка под белым флагом. Суда приближались к берегу.
— Без команды не стрелять! — передавалась по цепи команда Горенькова.
Моторка, а за ней пароход причалили к обрывистому берегу. С судов начали выскакивать белогвардейцы. Выждав, когда солдаты высадились на берег, Гореньков подал команду.
Заговорили красногвардейские винтовки и пулемет. Огонь был настолько неожиданным, что вражеские десантники бежали к своим судам. Многих из них пули настигли прежде, чем им удалось забраться на пароход. Белогвардейцы прыгали с высого берега в моторную лодку и настолько ее перегрузили, что она опрокинулась и затонула.
Вражеский десант отплыл вниз по реке и высадился г. деревне Гоньба (20 км сев.-зап. Барнаула).
Позже один из пленных сообщил, что из 300 десантников уцелели только 70.
Тем временем наступающий по Алтайской железной дороге противник 12 июня занял станцию Алтайскую и выслал заградительный отряд на Бийскую ветку. Главные же силы врага продолжали продвигаться к Барнаулу. В тот же день противнику удалось исправить повреждения железнодорожного пути и его головной эшелон достиг Оби. Теперь белых отделяла от желанной цели только великая сибирская река. На противоположном крутом берегу хорошо виден был Барнаул.
В ночь на 13 июня 1918 года конная разведка противника приближалась к железнодорожному мосту через Обь. На рассвете белогвардейцы пытались с ходу овладеть мостом, но, встреченные огнем красногвардейского бронепоезда, откатились назад.
От станции Алтайской до Оби, на участке протяжением около 12 километров, стояло десять вражеских эшелонов. В них находились Томский и Новониколаевский добровольческие полки, а также отряды капитанов Буркина, Никитина, Степанова, Николаева, поручика Лукина и батальон чехословаков под командованием поручика Гусарека. Общая численность войск противника составляла свыше 3000 штыков и сабель. Кроме того, у белых была артиллерия. Головной эшелон стоял в двух километрах от Барнаула.
Ключевой позицией, овладев которой, можно было порваться в город, был железнодорожный мост через Обь. Бой за мост развернулся с утра 13 июня. Противник предпринимал одну атаку за другой. Артиллерия врага вела сосредоточенный огонь по окопам красногвардейцев, защищавшим мост, и по железнодорожной станции. Временами артиллерийский огонь переносился на территорию железнодорожных мастерских, а также на Нагорное кладбище, где располагались красногвардейские заставы. Казалось, что белогвардейцы вот-вот ворвутся на мост.
В этот критический момент по предложению С.М. Лучанинова машинист паровоза разогнал два вагона, груженные балластом. Вагоны на большой скорости докатились до противоположного берега реки и на последнем пролете моста, где были сняты рельсы, крепко осели на нижние балки, надежно перекрыв путь для вражеских эшелонов.
Общее число защитников моста составляло около 500 бойцов: 100 человек рабочих-железнодорожников под командованием М.Н. Кудаева занимали окопы на высоком откосе, держа под огнем прилегающую местность; семипалатинский отряд во главе с М.Т. Трусовым — около 350 красногвардейцев — располагался вдоль берега Оби и на железнодорожной насыпи. На мосту находились железнодорожники и венгры. Их было не более 50 человек. Командовал ими Д.И. Николайчук. Участники строительства этого моста — опытные верхолазы Д.И. Николайчук, Н.Н. Степанов, а также венгры Ковач Вильгельм, Прокач Иосиф. Кольб Юлиус — проявили исключительную отвагу. Бесстрашно передвигаясь по верхним строениям моста, метким ружейным огнем и гранатами они уничтожали вражеских солдат, пытавшихся проникнуть на мост. С высокого берега, затаив дыхание, красногвардейцы следили за действиями смельчаков. Где-то далеко внизу поблескивала обская вода. Белогвардейцы открывали ураганный огонь. Пули со звоном стучали по железным фермам, рикошетили с воем и визгом. Но бесстрашные воины выходили победителями.
Бой продолжался в течение всего дня. Красногвардейцы прочно удерживали мост.
Оценивая обстановку, сложившуюся под Барнаулом, Гайда вынужден был признать: «Атаковать с фронта железнодорожный мост, длиною почти в один километр, в направлении к обрывистому берегу не имело смысла...» [ПАНО ф. 5, оп. 4, д. 1524, л. 52]
Войска противника получили задачу форсировать реку одновременно в районе Бобровского затона (южнее Барнаула 7—8 км) и в районе деревни Гоньба (сев.-зап Барнаула 18—20 км) и отсюда нанести два удара. Первый удар наносился из района Бобровского затона силами Томского и Навониколаевского полков во главе с капитаном Степановым и поручиком Луниным и одной чехословацкой роты под командованием подпоручика Чесноховского. Другой — из района Гоньбы силами батальона капитана Николаева, остатков десанта полковника Будкевича и Барнаульского отряда штабс-капитана Ракина. Соединившись западнее Барнаула в районе деревни Власихи, они намеревались окружить основные силы Красной гвардии, оборонявшиеся в городе.
Военно-революционный комитет разгадал замысел врага, но не имел возможности перебросить к местам форсирования Оби сколько-нибудь значительные силы. Для прикрытия города со стороны реки, на горе сплошного фронта не было. Небольшие отряды красногвардейцев и венгров были растянуты вдоль Оби. Мелкие группы бойцов связывались друг с другом дозорами и патрулями.
13 июня 1918 года командир красногвардейского отряда Н. Ерушев, находившийся на горе, видел, как на противоположном берегу реки большие группы белогвардейцев продвигались где пешком, где вплавь на лодках, от железнодорожной насыпи к Бобровскому затону по протокам и залитым водой лугам. В то же время вражеские пособники на этом берегу реки разводили большие костры, чтобы указать белым место переправы. Красногвардейцы погасили костры и арестовали вражеских сигнальщиков.
Во второй половине дня от противоположного берета перед горой отплыли семь лодок с десантом противника. Всего переправлялось до 100 белогвардейцев. Когда лодки выплыли на середину реки, с горы по команде Ерушева красногвардейцы залповым огнем отогнали вражеских десантников.
Белогвардейцы забрали в Бобровском затоне все катера, баржи, лодки, оставленные красногвардейцами в спешке отступления. В ночь на 14 июня они форсировали Обь и захватили плацдарм на левом берегу реки, у пригородной деревни Крестной. С наступлением утра с восточного берега Оби полетели снаряды. Они ложились вдоль Змеевского тракта на горе. Враг обрабатывал позиции красногвардейцев артиллерийским огнем.
Бойцы отстреливались, лежа в окопах. И.В. Ерушев сразу же приступил к организации боя, развернув свою оборону поперек горы, от обрыва над Обью до пруда. От его глаз ничто не могло укрыться.
Вскоре белогвардейцы поднялись и пошли в атаку. Тогда заговорил красногвардейский пулемет. Было видно, как падали враги. Цепь противника остановилась.
— В атаку! За мной! — крикнул Ерушев и бросился на белых.
Дружным штыковым ударом рабочие отбросили врага.
Но слишком большое численное превосходство было у противника. Красногвардейцы, теснимые врагом, начали отходить к городу.
Переправившись через Обь, войска противника развернули наступление в обход города с юго-запада. В первой половине дня они вышли на линию Алтайской железной дороги и сожгли небольшой деревянный мост у девятнадцатого разъезда, отрезав путь отхода на Семипалатинск. Продолжая наступление, они заняли деревню Власиху, где произошло соединение с частями белых, наступавших со стороны Гоньбы. Во второй половине дня белогвардейцы завязали упорные бои на южной и юго-западной окраинах Барнаула, сосредоточив основные усилия на захвате железнодорожной станции.
Красногвардейцы отважно и мужественно отбивали атаки противника.
Из-за бугра, со стороны Гоньбы, озираясь по сторонам, показалось десятка два разведчиков. Один из них долго шарил по местности глазком бинокля и, ничего не заметив, подал знак рукой о движении к кирпичным сараям.
По цепи затаившихся красногвардейцев пополз шепот:
— Стрелять только по команде...
Короткими перебежками разведчики приближались к кирпичным сараям, а когда до них осталось метров двести, залегли, потом снова устремились вперед.
— По белым огонь!
Ни один из разведчиков не произвел выстрела.
— В царство небесное отправились с донесением!
Красногвардейцы промолчали в ответ на шутку рабочего Алексея Петровича Панина. За бугром тотчас показались белогвардейцы, развернувшиеся в цепь.
Зазвенел на высоких нотах голос Оскара Гросса — командира интернациональной роты:
— В штыки!
Первым бросился в контратаку Панин. Шутник оказался большим мастером штыкового боя. Четыре белогвардейца с криками, руганью устремились на Панина. Он создал видимость, что отступает, преследующие растянулись цепочкой. Это и нужно было Панину. Один за другим от его сильного, неотразимого удара штыком упали на землю два белогвардейца, остальных срезал боевой товарищ Панина — Д.Н. Волков.
Венгр Ингоф оказался в самой гуще белогвардейцев. У него сломался штык. Тогда он взял винтовку за ствол и действовал ею, как дубинкой. Враги с разбитыми черепами валились на землю. Но выстрел белогвардейца оборвал жизнь Ингофа.
Красногвардейцы вышли победителями, станция оставалась в их руках.
На направлении главного удара, в районе железнодорожного моста, противник с каждым часом усиливал огонь, демонстрируя подготовку к атаке.
Город оказался окруженным со всех сторон. Тогда военно-революционный комитет железнодорожных мастерских решил вывести из строя мост через Обь, чтобы надолго прервать движение по Алтайской железной дороге.
Группа кузнецов и котельщиков пробралась почти на середину моста. Взрывчатки не было. Требовалось расклепать фермы моста, чтобы один из пролетов обрушился в воду. Звон кувалд разносился далеко по воде. Белогвардейцы открыли сильный огонь. Только половина рабочих вернулась с моста, так и не выполнив задания.
Под вечер 14 июня 1918 года к защитникам моста прибыл член военно-революционного комитета Казаков.
Казаков говорил охрипшим, глухим голосом:
— Вам, товарищи, военно-революционный комитет поручает защищать мост во что бы то ни стало. Задача трудная, но почетная... Это ключевая позиция. Будет мост в наших руках — удержим и город.
На прощанье Казаков крепко пожал руку С.М. Лучанинову, который возглавил красногвардейский заслон.
Вечером 14 июня 1918 года в кабинете начальника станции Барнаул собрался военно-революционный комитет Алтайской губернии. Здесь же были командиры Кольчугинского красногвардейского отряда П.Ф. Сухов, Семипалатинского отряда М.Т. Трусов и представители новониколаевских красногвардейцев.
Кругом полыхало зарево пожаров.
Железнодорожная станция обстреливалась. По крышам станционных построек и перрону рассыпалась шрапнель и осколки снарядов. Звенели стекла окон, Слышалась близкая ружейно-пулеметная стрельба.
— Начнем, пока совсем не стемнело, — приглушенным голосом сказал Присягни.
Все эти дни и ночи он много ездил, бывал на предприятиях, посещал красногвардейцев. Говорил, разъяснял, агитировал. К вечеру у него срывался голос.
— Коммунистическая партия, Владимир Ильич Ленин,—отрывисто заговорил Присягни,—учат смотреть правде в лицо, правильно оценивать обстановку и принимать решения. Враг окружил город. Наши потери велики, нет пополнений, у нас мало патронов. Силы белогвардейцев увеличиваются. Продолжать бои при многократном превосходстве врага — безумие. Нужно разорвать кольцо окружения и организованно вывести отряды Красной гвардии из города, чтобы сохранить силы для будущих боев с контрреволюцией.
Немного подумав, он продолжал:
— Многие рабочие двадцать дней находятся в непрерывных боях. У некоторых подавленное настроение. Надо рассказать людям правду. Воодушевить, потребовать от них спокойствия и выдержки.
После небольшой паузы спросил:
— Есть ли другие предложения? Сидевший рядом Цаплин сказал:
— Вопрос ясен. У нас нет времени на разговоры. Пусть товарищ Казаков доложит свои предложения об эвакуации города.
Стало совсем темно. Стройный, подтянутый человек встал, молча зажег лампу, развернул на столе карту. Все склонились над ней.
Взвешивая каждое слово, Казаков обстоятельно доложил обстановку.
— Все попытки врага ворваться в город по железной дороге успешно отбиты. Мост через Обь прочно удерживается железнодорожниками. Противник форсировал реку в двух местах: против Бобровского затона и деревни Гоньбы. Он смял наши заслоны, занял нагорную часть Барнаула и ведет наступление на центр города. Его десант, высаженный с пароходов и барж возле Гоньбы, отбросил наши отряды и наступает на железнодорожную станцию.
Казаков взглянул на окно и, прислушиваясь к шуму разгоревшейся перестрелки, продолжал:
— Сейчас враг находится близко, возле кирпичных сараев. Стремится ворваться на станцию. Необходимы транспортные средства для эвакуации красногвардейцев, партийных и советских работников, а также вооружения боеприпасов, снаряжения и продовольствия для двух тысяч человек. У нас два пути отхода: водным путем — по Оби на Бийск и по железной дороге — в направлении Семипалатинска.
Из доклада Казакова, всесторонне образованного военного специалиста, становилось ясно, что отступление по Оби в Бийск и далее в Горный Алтай — в самое логово контрреволюции, где уже поднят мятеж против Советской власти — имело бы самые пагубные последствия. Кроме того, с занятием Бобровского затона белогвардейцы контролируют водный путь по реке.
Цаплин бросил реплику:
— Мы не полезем в эту мышеловку!
— Остается второй путь, — продолжал Казаков, — на Семипалатинск. Хотя Советская власть в Семипалатинске была свергнута еще 11 июня и прервано железнодорожное сообщение, путь отхода по Алтайской дороге имеет больше преимущества, чем отступление на Бийск. Представители дорожного Совета товарищи Лучанинов и Фомин заверили, что они обеспечат необходимым количествам паровозов и вагонов, чтобы вывезти живую силу из-под удара, пока не замкнуто кольцо окружения.
Ревком не имеет связи с соседними городами. Есть лишь недостоверные сведения, что Омск еще не захвачен белыми. Но, по моему мнению, мятеж чехословацкого корпуса долго продолжаться не может и скоро будет подавлен регулярными советскими войсками, которые прибудут из Европейской России.
Учитывая обстановку, предлагаю отступать до станции Алейской. Оттуда двигаться в пешем строю до Славгорода. Там погрузиться в эшелоны и по железной дороге выехать на главную сибирскую магистраль, где соединиться с частями Красной Армии. Вместе с ними разгромить противника в Новониколаевске, затем освободить Барнаул.
После краткого обмена мнениями военно-революционный комитет утвердил план эвакуации города, предложенный Казаковым, чтобы спасти от физического истребления лучшую часть рабочего класса Алтая — Красную гвардию.
Всю ночь в ревком прибывали командиры отрядов и подразделений, партийные и советские работники. Они получали указания и расходились по своим местам.
Под огнем противника происходила спешная подготовка к эвакуации. Утром 15 июня 1918 года пять эшелонов отправились со станции Барнаул на станцию Алейскую. Отход прикрывали небольшой отряд венгров и группы красногвардейцев (командовал ими С.М. Лучанинов) у кирпичных сараев, на песчаных буграх у Пивоварки, на 9-й Алтайской улице и возле железнодорожного моста на Оби. Уцелели немногие...

 Отправлено: 05.10.08 17:20. Заголовок: Откопал еще одно “св..

Откопал еще одно “свидетельство очевидца” о боях в Барнауле – из книжки: Р.Н. Дрокина, Незабываемые годы. Барнаул, 1958. Автор – жена большевика-водника Елисея Дрокина, жившая в Затоне, что по другую сторону Оби. Так что данный отрывок – как бы взгляд из Затона. Начало относится к ночи, когда в городе восстало белогвардейское подполье (11 июня).
Правда, в тексте встречаются какие-то странные нестыковки, природа которых лично мне не вполне ясна. Может, кто-нибудь выдвинет какие-либо соображения на этот счет.

Итак, отрывок:

“Уже полночь. Засыпает и Елисей, а я долго не могу заснуть, наконец, сон смежил и мои веки. Но ненадолго. Чья-то рука у меня на плече. Открываю глаза. Мама молча указывает мне на окно. Светает. Вижу алую полоску неба. Кажется, за окном ничего нет. Но мама тихо шепчет:
— Слушай...
Спросонья не могу понять, почему так тонко дребезжат стекла. Сознание проясняется:
— Стреляют! Давно?
— Минут пятнадцать!
Торопливо бужу мужа.
Он мгновенно вскакивает, привычные руки быстро находят одежду. Я держу наготове винтовку. Елисей целует спящих детей. Прощается с отцом. Мать плача прижимается к его груди.
— Куда ты, убьют... — и ко мне: — Не пускай его!
Я молчу, стиснув зубы.
— Ну, не горюй, мать! Дело такое. Надо. А дети? О них найдется кому позаботиться...
— Не плачь! — просит он, целуя меня.
— Не буду... — сдерживаясь, говорю я и подаю винтовку.
Выстрел… Второй... Третий...
— Сигнал сбора, — говорит он, выбегая из комнаты.
День спокойный, солнечный. Обь величаво катит свои волны, отливая на солнце серебряные гребешки.
На противоположном берегу раскинулся Барнаул-Трескотня выстрелов доносится оттуда. Каждый выстрел болью отдается в сердце. Как томительно это выжидание...
Уже первый час.
Вдруг раздается гудок парохода. За ним — второй, третий...
Бегу на берег. Целая эскадра пароходов. Некоторые направляются в затон, остальные идут мимо, вверх по реке.
Отступают... Красные отступают.
Навстречу идет Телешев, его поддерживает жена.
— Раиса Николаевна! Собирай ребят, айда на пароход! Белые подходят к городу. На мост вон орудие ставят.
Действительно, на мосту копошатся какие-то фигуры... [Поскольку восстание белогвардейского подполья произошло в ночь на 11 июня, никакого “орудия на мосту быть не могло”, поскольку чехословаки с артиллерией подошли к мосту только 13 июня.]
Но зачем он кричит так громко? Разве не видит он, что здесь не только товарищи, но и торжествующие, злорадные обыватели?
— Где мой муж? — спрашиваю я. — Где остальные? Там в городе... Там идет бой.
— Зачем же ты уходишь?
— Надо спасать флот. Могут потопить снарядами. Едем!
— Не поеду я!
— Не сходи с ума. Тебя убьют белые, как только возьмут город.
— Не поеду, — упрямо твержу.
— Я там для них оставил пароход «Рабочий», — сообщает напоследок Телешев.
Почти весь день без умолку тарахтел пулемет. В городе шел бой.
К вечеру стрельба стала затихать. Вскоре раздался снова гудок парохода. Я догадалась, что это подходит «Рабочий».
Бот я на берегу, но пароход не пристает. Я жадно вглядываюсь в фигуры, стоящие на палубе, и невольный крик радости вырывается из груди:
— Живой, вернулся!
Вернулся, вон рядом с ним я узнаю могучую фигуру Николая Андреевича и маленькую — Кеши, — все налицо. Через рупор муж спрашивает:
— Никого в затоне нет? Пристать можно?
— Можно, можно, — отвечаю я. Первым сходит Елисей, за ним Тихонов, Кеша. Окружают меня.
— Не знаешь, что случилось? Почему ушли пароходы? Не говорила с Телешевым?
Передаю наш разговор.
— Вот сволочь! Кто он — трус или предатель? Ведь когда белые вкатывали орудие на мост, ему приказали увести все суда под прикрытие горы, километра на три выше города, у него же все запасы оружия. Да и работники ревкома хотели уехать в Бийск на пароходах...
Впоследствии выяснилось, что, настроенные против Советской власти, капитаны уговорили Телешева увести пароходы подальше, уверяя, что есть приказ в случае подхода чехов все пароходы взорвать, и Телешев поддался на эту уловку.
Муж уговаривает ехать с ним.
— Тебя знают здесь. Ты выступала на собрании, участвовала в просветительной работе, наконец, ты — моя жена. За тебя в первую очередь возьмутся.
Я убеждаю его:
— Ты же знаешь, что я еще не оправилась от болезни. Тебе, быть может, придется идти пешком, а я не могу следовать за тобой. И этим я погублю тебя.
Наконец, мы условились, что я с семьей уеду в Тюмень при первой возможности; он вместе с Тихоновым временно остановится у сестры Марии Константиновны, которая живет в Бийске, а оттуда они, если им будет грозить опасность, уйдут в тайгу, где на одном из маслозаводов работал наш знакомый.
На рассвете все красногвардейцы собрались у нас. Их было немного, только восемнадцать человек. Здесь мне передали список членов партийной организации Бобровского затона и печать, а также показали кусты, против паромной пристани, в которых спрятано оружие.
Прошел день. На реке было тихо. Ни один пароход не бороздил речную гладь, не раздавалось привычных гудков. Население затона поредело: большинство семей уехало на пароходах. Оставшиеся притихли, затаились.
В наступившей тишине чудилось что-то зловещее. [Непонятно, почему описывается тишина, в то время как должна быть слышна стрельба артиллерии: 13-го июня чехословаки обстреливали город с правого берега Оби, 14 июня артиллерия белых была уже и на левом – в районе Змеиногорского тракта. И это по свидетельствам самих чехословаков.]
Еще один день прошел в неизвестности. На третий день, часов около двенадцати, женщины удивились: в полдень коровы почему-то вернулись, хотя обычно они паслись до вечера.
Мне не до коров. Надо съездить в город посмотреть, что там делается.
Иду к Марии Константиновне. Та тоже истомилась. Хорошо, что у них своя лодка. Володя умеет управлять лодкой. И вот она легко скользит по воде. До города надо идти по берегу километра полтора. Под горой кое-где еще грязно. Вода недавно начала сбывать.
Поднимаемся в гору, — здесь прилепился маленький поселок, — и вдруг замечаем, что жители вышли из избушек и напряженно глядят в сторону затона, иногда; указывая на что-то.
— Не пожар ли у нас? — мелькнула мысль. Мы поспешили подняться выше и оглянулись: в затон с двух: сторон входили цепи вооруженных людей.
— Что это? — вырвалось у Марии Константиновны.
— Белые пришли, — ответил ей стоявший рядом с нами человек, по-видимому, рабочий.
Не прошло и минуты, как с верху горы раздались, выстрелы. Это был последний отряд красногвардейцев: Он залег на кладбище.
Белые не ожидали сопротивления и растерялись, но вскоре стали обстреливать кладбище через реку. Пули завизжали над головами. Улица опустела.
Около домов шла глубокая канава.
— Ложись в канаву! — скомандовал кто-то из мужчин.
Лежали примерно час. Стрельба из-за реки вдруг прекратились. Люди начали выходить из-за укрытий. К кладбищу приближался отряд с красными флажками на штыках, солдаты были одеты в шинели. Внезапно выстрелы забухали над нашими головами, на горе. Это подошедший отряд, который красные подпустили близко к себе, считая его своим, начал обстрел кладбища.
Красные были взяты «в вилку»: мало кому удалось спастись...
В город нам ехать было незачем. Надо было возвращаться домой. Беспокоила мысль о том, все ли там благополучно.
— Надо подождать, с того берега могут обстрелять, — запретил переправу офицер. Через некоторое время он разрешил переправу, и мы бросились к лодке. Кроме нас троих, в лодку село еще двое, она глубоко погрузилась в воду. Нам приказали поднять вверх белые платки.
Хотя мы отчалили от берега первыми, нас обогнала большая лодка. Наша лодка была перегружена, и Володя еле справлялся с ней. Не успели мы доехать до середины реки, как со стороны затаи а треснуло несколько выстрелов. В передней лодке закричала женщина, и ее поднятая с платком рука вдруг опустилась, а белый платок, как чайка, коснулся воды.
Вот мы и в затоне, здесь нас уже ждут.
— Мама, мама! — закричали ребята, бросаясь ко мне. Марью Константиновну встречали две дочки. Дома мама рассказала мне все, что произошло без, меня.
О прибытии белых в затоне уже знали заранее. Многие затонские барышни встретили «доблестных воинов» с цветами в руках, с заранее заготовленными бело-зелеными жетонами. Для такого торжества они нарядились в белые платья, прикололи на грудь цветы.
Уже кое-кого арестовали.
Ко мне могли прийти каждую минуту, а у меня на дне сундука лежали дела парторганизации, список ее членов и печать! От одной мысли, сколько человек может пострадать, если эти списки попадут в руки врага, меня бросало в жар. Посоветоваться не с кем. Все товарищи мужа скрылись. И я сожгла списки, а печать бросила в воду. Теперь у меня не было ничего компрометирующего.
В этот день на улице было немноголюдно, лишь щеголеватые прапорщики прогуливались с нарядными барышнями.
Утро настало ослепительно яркое, торжественное. Природе не было дела до наших переживаний. Пожилые женщины нарядились и поехали в город, в церковь. День был воскресный.
— Сегодня в церкви пасхальная служба, — сообщила мне одна из богомолок.
— Почему пасхальная? Пасха давно прошла.
— По случаю победы над большевиками. Советская власть везде пала.
Я не поверила, а настоящую правду узнать было не от кого.
Праздничное, мирное великолепие нарушили залпы.
— Что это?
— Пленных расстреливают, — услужливо сообщил кто-то.
Да, несомненно, расстреливали пленных. В церкви священники в белых ризах пели пасхальные гимны о мире во всем мире, о любви, а под окнами церкви слышались вопли и стоны расстреливаемых мужественных защитников свободы.
Я бросилась домой. Залпы раздавались с большими промежутками. Видимо, пленных подводили пачками. Я зарылась в подушку, чтобы ничего не слышать.
Сердце готово было разорваться от боли и муки. Ведь каждый залп обрывал несколько молодых жизней, уносил товарищей, хотя и незнакомых, но близких, родных. И. кто знает, среди павших мог быть и он, самый близкий, самый родной, отец, моих детей, тот, без которого жизнь казалась немыслимой...
В первый раз лицо белогвардейщины глянуло мне в глаза своим звериным оскалом. Я отчетливо поняла, что пощады здесь ждать нельзя.
Залпы стихли. На сегодня палачи прекратили свою кровавую работу.
Вернувшиеся из города очевидцы рассказывали, что расстрелы действительно происходили на кладбище, около церкви. Здесь толпились любители сильных ощущений. Кладбище раскинулось на горе. Гора высоким, крутым обрывом возвышалась над рекой. В половодье вода доходила до самого подножья горы, но в то время, когда происходили эти события, вода начинала сбывать, и на берегу обнажилась неширокая полоса песку.
Когда на расстрел вели очередную партию пленных, один из красногвардейцев бросился в толпу, видимо, надеясь скрыться в ней, а может быть, ожидая и помощи. Но все шарахнулись от него, и он метался, как загнанный зверь. Солдаты начали стрелять, толпа отбежала еще дальше. Тогда он бросился с обрыва вниз. Толпа замерла. Высота была головокружительной, очевидно, человек предпочитал разбиться, чем стоять под дулом вражеской винтовки. Но он не разбился: пропитанный водой песок был мягок. Вскоре он достиг реки, но у берега было мелко. Пули шлепались вокруг него а он уходил все дальше и дальше. Вот он уже поплыл, а когда пули близко вспенивали воду — нырял. Тогда офицер приказал всем отойти и начал стрелять лежа. Через минуту золотопогонник совершил свое грязное дело. [Сомнительно, что белогвардеец мог быть “золотопогонником”, поскольку в тот период былые офицеры погон еще не носили. Хотя в данном случае, возможно, это всего лишь презрительный эпитет, который не следует понимать буквально.]
Так погиб в борьбе за счастье трудящихся мадьяр Оскар Гросс...” [По другим сведениям, Оскар Гросс был повешен белогвардейцами в Иркутске (правда, непонятно, как он туда попал). Может, кто-нибудь в курсе по этому вопросу? Как и где все-таки погиб Оскар Гросс, командовавший венгерским отрядом прикрытия при отступлении красных из Барнаула?]

 Отправлено: 06.10.08 16:12. Заголовок: Новоалтаец пишет: Т..

Новоалтаец пишет:

цитата:

Так погиб в борьбе за счастье трудящихся мадьяр Оскар Гросс

Вечная память
Я встречал данные. что был расстрелян при падении Барнаула. Это в принципе совпадает с рассказом.

 Отправлено: 06.10.08 16:18. Заголовок: Новоалтаец пишет: В..

Новоалтаец пишет:

цитата:

В наступившей тишине чудилось что-то зловещее. [Непонятно, почему описывается тишина, в то время как должна быть слышна стрельба артиллерии: 13-го июня чехословаки обстреливали город с правого берега Оби, 14 июня артиллерия белых была уже и на левом – в районе Змеиногорского тракта. И это по свидетельствам самих чехословаков.]

Вариативность человеческой памяти? Восприятия?

Вы кстати не пробовали составить Ордер офф батле боев за Барнаул?

 Отправлено: 06.10.08 17:47. Заголовок: Булыжник пишет: Я в..

Булыжник пишет:

цитата:

Я встречал данные. что был расстрелян при падении Барнаула. Это в принципе совпадает с рассказом.

Про Иркутск я взял вот отсюда:

Очень многие из интернационалистов-мадьяр стали большевиками. У нас были и такие коммунисты, как Оскар Гросс, который был повешен белогвардейцами в Иркутске, как Побожий.
А.И. Шемелев. Как это было. // Этих дней не смолкнет слава: Сборник воспоминаний. Барнаул, 1967.

А.И. Шемелев был редактором газеты “Голос труда” и сам участвовал в обороне Барнаула. Как-то сомнительно, чтоб он так лопухнулся с данными по Оскару Гроссу.

 Отправлено: 06.10.08 18:00. Заголовок: Булыжник пишет: Вы ..

Булыжник пишет:

цитата:

Вы кстати не пробовали составить Ордер офф батле боев за Барнаул?

"Ордер офф батле" - это схема боев, что ли? Пробовал, только очень схематично. Не так-то это просто. Для подробной схемы (кто куда двигался и кто с кем бился) у меня не хватает данных. Информации боле-менее достаточно только по общему расположению сил белых на левобережье Оби, когда они взяли Барнаул в полукольцо к вечеру 14 июня.

 Отправлено: 06.10.08 22:51. Заголовок: Новоалтаец пишет: &..

Новоалтаец пишет:

цитата:

"Ордер офф батле"

Боевое расписание, таки да.

 Отправлено: 06.10.08 23:06. Заголовок: Вот еще нашел про Ос..

Вот еще нашел про Оскара Гросса:

З августа 1918 года первый иркутский чекист без суда был казнен чехами в роще Царь-Девица на левом берегу Ангары. Вместе с ним повешены: чекист А.О.Патушинский (это имя на памятнике не значится), бывший командир 1-й роты Забайкальского дивизиона подпрапорщик М.Н.Яньков, организатор добровольных красноармейских дружин в Тункинском крае Карнуков, военнопленный австриец Оскар Гросс (организатор коммунистических отрядов в Барнауле), участник расстрела чешского прапорщика Богданов и бывший унтер-офицер чехословацкого полка Карел Петраи (дезертировал в командиры красноармейской роты в Красноярске).
http://pressa.irk.ru/sm/2008/27/021001.html

И вот:

Австриец Оскар Гросс, командовавший отрядом красных австрийцев, был повешен в начале августа 1918г. вместе с чекистом Постоловским в Иркутске. Место захоронения имеется.
http://www.srn.su/vdoc.asp/2008/08/20/10/

Выходит, Оскар Гросс и впрямь не был расстрелян в Барнауле, а был казнен в Иркутске. Возможно, Р.Н. Дрокина передала в своих воспоминаниях всего лишь “народную легенду”.

Но возникает вопрос: как Оскар Гросс попал в Иркутск? Лично я чисто теоретически склоняюсь к мысли, что его отвезли туда чехословаки, после того, как он попал к ним в плен в Барнауле. Но почему они его сразу не расстреляли? Что им от него было нужно? Зачем повезли с собой?
Или он сам туда каким-то образом добрался, а там был схвачен?
Может, у кого-нибудь найдется информация по этому вопросу? Особые надежды возлагаю на коллег из Иркутска.

Впрочем, думаю, тему по Оскару Гроссу стоит дать разместить отдельно в “Персоналиях”.

 Отправлено: 11.10.08 21:45. Заголовок: Есть у меня более по..

Есть у меня более подробные воспоминания Ельковича и Громова. Есть смысл выкладывать?

 Отправлено: 12.10.08 15:17. Заголовок: Белик Сай Хан пишет:..

Белик Сай Хан пишет:

цитата:

Есть у меня более подробные воспоминания Ельковича и Громова. Есть смысл выкладывать?

Если у Вас есть такая возможность, буду очень рад. А Громов разве в Барнауле был в то время?

 Отправлено: 12.10.08 21:42. Заголовок: Новоалтаец пишет: А..

Новоалтаец пишет:

цитата:

А Громов разве в Барнауле был в то время?

В Камне, да. Поэтому сведений по Барнаулу почти нет.

Новоалтаец пишет:

цитата:

Если у Вас есть такая возможность, буду очень рад.

На новой неделе попробую.
А может быть у Вас будет возможность в архиве посмотреть? Я сноски Вам дам. У меня отрывочно все.

 Отправлено: 13.10.08 17:44. Заголовок: Если дадите сноски, ..

Если дадите сноски, и за это спасибо скажу! :=)

 Отправлено: 13.10.08 21:23. Заголовок: Новоалтаец пишет: Е..

Новоалтаец пишет:

цитата:

Если дадите сноски, и за это спасибо скажу! :=)

ЦХАФ АК. Ф.П.5876, оп.1, д.99.
Если получится глянуть, сообщите результаты.

 Отправлено: 14.10.08 19:25. Заголовок: Спасибо! Получится и..

Спасибо! Получится или нет - еще не знаю. Но если таки получится - непременно дам знать.

 Отправлено: 23.10.08 00:32. Заголовок: Добыл-таки более под..

Добыл-таки более подробные воспоминания Ельковича. Правда, не архивные, а из его же книги: Я.Р. Елькович, Рассказы о незабываемых годах. Барнаул, 1964.
Характерно, что в своих воспоминаниях Елькович уделяет внимание не столько собственно боевым событиям, сколько людям, и в частности - Петру Сухову, отряд которого прибыл в Барнаул со станции Алтайской 12 июня, т.е. перед самым подступлением белогвардейцев и чехословаков к городу.

Вот отрывок:

За сутки до падения Барнаула Ревком вызвал меня на станцию, куда он перебазировался на следующее утро после подавления белогвардейского мятежа. Этот вызов явился полной неожиданностью, так как Ревком обязал меня бессменно дежурить в Совете и, используя имеющуюся только в городе возможность переговоров по прямому проводу с уездами, ускорить подтягивание периферийных красногвардейских отрядов к станции Барнаул для своевременной их эвакуации.
Безлюдны улицы города, нигде ни одного красногвардейского патруля. Город накануне сдачи. По мере приближения к станции все отчетливее слышится ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба. Неужели бои идут уже на самой станции? Но вот раздался орудийный залп трехдюймовок. Это стреляют белые — у наших нет ни одной пушки. Стреляют из-за моста. Значит, железнодорожный мост еще в наших руках. Немного отлегло от сердца.
Когда я добрался до станции, уже смеркалось. На перроне вокзала стояли Присягни, Цаплин, Казаков и незнакомый мне товарищ. Незнакомец что-то горячо доказывает Цаплину. Судя по замедленным, подчеркнуто спокойным ответам, Цаплин тоже горячится, только вида не подает:
— Это очень отрадно, что ваш отряд рвется в бой, но пускать его в прикрытие мы не имеем права. Вы были в боях, пока пробивались к нам; вы сражались и здесь, под городом, а теперь готовьтесь к отправке. Ваши шахтеры понадобятся нам, как испытанный пролетарский костяк, когда будем сколачивать из всех отрядов одну воинскую часть под единым командованием.
— В нашем отряде опытные подрывники. Кому же, как не им, удерживать и в случае необходимости взорвать мост?
— Нет никакой нужды взрывать мост...
— И к тому же учтите, товарищ Сухов, — включается в разговор Присягни, — что взорвать мост можно в считанные минуты, а восстанавливать придется месяцами. Белякам недолго царствовать, а нам мост еще
как понадобится!
— А если на мост прорвется белогвардейский бронепоезд? Без артиллерии его не собьешь. Надо или его подрывать, или путь разрушать!
— Железнодорожники заверили нас, что бронепоезд к мосту не пропустят, — заключает уже потухающий спор Цаплин. — Они приготовили несколько платформ с балластом и пустят их по уклону навстречу -бронепоезду. Если не собьют его с катушек, то путь во всяком случае повредят.
— Тогда поставьте наш отряд на прикрытие станции, — уже не спорит, а просит Сухов. — Мы вас прикроем, и с последним эшелоном сами отправимся.
—- На эвакуацию отрядов прикрытия, особенно при отправке последнего эшелона, почти невозможно рассчитывать. Им ведь придется держаться до тех пор, пока последний эшелон не отправится со станции. А вот если белякам все же удастся прорваться к эшелонам, то мы все до одного будем сражаться, а вас, как опытного в военном деле товарища, назначим командовать.
Согласны?
Сухов молча кивнул головой, молодцевато козырнул и попросил у Цаплина разрешения вернуться к своему отряду.
— Конечно, конечно, идите, — добродушно и совсем по-штатски ответил Цаплин, провожая его теплым
взглядом.
— Да, кремень .человек, настоящий шахтерский орел! — присоединился к молчаливой оценке Цаплина
Присягин.
Только один раз, тогда на вокзале, мне довелось увидать командира кольчугинского шахтерского отряда Петра Федоровича Сухова. Но на всю жизнь мне запомнилось его волевое лицо — настолько смуглое, что кажется почти обугленным — то ли от внутреннего жара, то ли от знойного солнца и щедрых ветров военной страды. Мне запомнились также его большие чуть запавшие и горящие неукротимым огнем глаза, его скупые жесты и отрывистая речь.
На станции Алейской, куда благополучно удалось отступить всем трем красногвардейским эшелонам, отряды были переформированы в один сводный, командиром которого был избран Петр Сухов. Этот отряд провел героический рейд, продолжавшийся около двух месяцев. Давно уже Зауралье, вся Западная Сибирь и значительная часть Восточной под властью белых. А отряд Сухова, как неугасимый советский маяк, все еще продолжает свой стремительный бесстрашный рейд..
О героическом, бессмертной славы рейде сводного красногвардейского отряда под командой Сухова я, конечно, узнал много позднее, когда подавляющего большинства участников этого легендарного похода уже не было в живых. Но и в тот сумеречный, предвечерний час на станции Барнаул, когда я в первый и в последний раз увидел шахтерского командира, он произвел на меня впечатление человека большой, собранной силы и высоких волевых качеств.
Мимо нас стремительно промчался начальник штаба Алтайского фронта Дмитрий Григорьевич Сулим — бывший подпоручик царской армии, талантливый советский военный работник и большой душевной чистоты человек. На нем, как на начальнике штаба, лежит основная нагрузка по подготовке и формированию красногвардейских эшелонов. Когда на станции Алейской организовался сводный рейдовый отряд, он назначается начальником штаба отряда и становится основным помощником Сухова. Вместе с отрядом Сухова он прошел весь его героический путь и погиб в последней разведке.
Цаплин никак не может урвать свободную минуту, чтобы поговорить со мной. Я решил подойти к расположившейся поблизости группе красногвардейцев. Это оказалась шахтерская группа из отряда Сухова. Несколько красногвардейцев алтайских отрядов расспрашивают шахтеров о проделанном ими походе. Отвечает на вопросы коренастый старик-шахтер, по всему видать, общепризнанный отрядный оратор, дядя Кеша.
— Дядя Кеша, — обращается к рассказчику пожилой шахтер. — Ребятам охота про Сухова услышать, а ты им про нашу шахтерскую долю обсказываешь.
— Без шахтерской выучки, шахтерскую военную науку никак не понять, — возразил дядя Кеша, — а ведь по ней наш Петр беляков бить научился. Взять, к примеру, наш обушок. Нехитрая орудия, а военного ума да сноровки требовает. Будешь без толку в лоб рубать породу, весь потом изойдешь, а на-гора уголька дашь ровно столько, что весь твой добыч недорослая девка подолом юбки прикроет. А с умом будешь рубать соответственно породе или стык нащупаешь — столько уголька выдашь на-гора, что отвозчики поспевать за тобой не будут. Так и беляков наш Сухов научился бить по-шахтерски: кого в стык, по самой слабине, кого по залеганию. Однако, паря, сказал нам Сухов на походе, что беляк — это тот же плывун. Как плывун без опоры в породе, так и беляк без опоры в народе. Вот так и воюет Петя Сухов по нашим шахтерским военным законам. Неплохо воюет. А вы, ребята, допрежь всего запомните горняцкую наипервейшую правилу: ежели на шахте беда стряслась, о своей головушке позабудь, а товарищу подмогни! Шибко вам эта шахтерская и солдатская заповедь на войне сгодится...
Не пришлось мне дослушать рассказ дяди Кеши: отозвал меня Цаплин. У него был вид крайне утомленного человека: землистый цвет лица и набрякшие подглазницы.
— С Камнем говорил по прямому проводу?
— Дважды разговаривал. В первый раз мне ответили, что Громова не могут разыскать. Видимо, готовится партизанить. А второй раз, сегодня утром, я нарвался на белогвардейский мат...
Цаплин и Присягин горестно переглянулись.
— Видно, уж не подоспеет Громов со своим отрядом к нашей эвакуации, — со сдержанным волнением сказал Цаплин, — а до чего он нам здесь нужен! Отрядов больше не ждем. Направляй сюда одиночек красногвардейцев, если кто еще застрял в городе. И обязательно с оружием! Квартиру, где будешь скрываться, подготовил?
— Саша Шемелев уступил мне одну из своих конспиративных: квартир.
— Молодец Саша, настоящий друг! Город защищать больше не можем. Иначе попадем в петлю, в мышеловку. Зря людей сгубим. Только бы станцию удержать, чтобы закончить эвакуацию. Учти, что город займут раньше. Не зарывайся. Завтра утром уходи из Совета. Ленты с записью переговоров по прямому проводу все уничтожил?
— Да, все.
— Ну, шагай! Иди осторожно — могут подстрелить из-за угла.
Цаплин крепко пожал мне руку. На какой-то миг глаза его потеплели, и мне показалось, что он еще что-то хочет сказать мне на прощанье. Но он лишь махнул рукой и, не оборачиваясь, быстро зашагал к вокзалу.
Присягни прошел со мной несколько шагов по перрону. Остановились, чтобы распрощаться:
— С Сашей Шемелевым связь держи. От него получишь указания, как дальше действовать. — И совсем тихо добавил:
— Будет трудно. Будут провалы. Иной раз какое-то время в одиночку приходится действовать, самому принимать решения, пока связь не восстановится. В таких случаях вспоминай, как слушал Ильича на Съезде, мысленно с ним советуйся...
И тоже ушел, не оборачиваясь.
Подчиняясь этому суровому ритму прощания, я спустился со скудно освещенного перрона в густую темноту уже наступившей ночи, так ни разу и не оглянувшись. Если бы я знал, что никогда больше не увижу Ивана Вонифатьевича Присягина и Матвея Константиновича Цаплина, то наверняка бы оглянулся...

 Отправлено: 23.10.08 00:48. Заголовок: Хочется подробнее ос..

Хочется подробнее остановиться на прибытии в Барнаул отряда Петра Сухова. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях И.И. Пыталев:


Обстановка на фронтах тем временем осложнялась все больше и больше. Особенно тяжелые бои красногвардейцам - пришлось выдержать на станциях Черепанове и Тальменка. Барнаульский ревком вынужден был в первой декаде июня направить на фронт резервную коммунистическую роту. В городе оставалась небольшая группа красногвардейцев, в том числе отряд конной разведки. Силы наши были хоть не столь велики, но мы были достаточно крепки духом.
Однако находившиеся в это время в городе в подполье белогвардейцы почувствовали слабость защитников Барнаула, 10 июня подняли мятеж и захватили почти весь город. В руках красногвардейцев оставались лишь районы вокзала, пристани да здание ревкома. Связь со штабом фронта нарушилась, силы оказались еще больше разобщены.
Нужно было спасать положение. С этой целью в город срочно была отозвана не успевшая еще вступить в бои коммунистическая рота. Выполнение этой задачи было поручено большевикам Михаилу Яркову, Лолию Решетникову, Федору Ильиных, Макару Соколову и Аркадию Третьякову. Они должны были добраться до станции Алтайской и восстановить связь с фронтом. Но по дороге на вокзал они были обстреляны мятежниками, причем Третьяков был убит, а остальные чудом избежали участи своего товарища.
Я в это время со своим отрядом нес разведывательную и патрульную службу. В мои обязанности входило охранять подходы к позициям красногвардейцев, поскольку мы находились почти на осадном положении. Ожидавшейся помощи с фронта все не было. Командиры Красной гвардии и руководители губернии почти неотлучно находились среди нас. Д.Г. Сулим и Н. Д. Малюков иногда даже спали вместе с бойцами. Но не столько был страшен враг, сколько нас донимали «мелочи быта» — продовольственный вопрос. И вдруг однажды Дмитрий Григорьевич Сулим говорит мне:
— Зайдите к товарищу Цаплину...
Стараясь выглядеть аккуратней, бодрее, я вошел в кабинет председателя военно-революционного комитета. Передо мной за скромным столом сидел усатый, с тонкими чертами лица, ясными, чуточку уставшими глазами человек в штатском костюме. Тут же находились председатель губкома И. В. Присягни и заместитель М.К. Цаплина М.К. Казаков. Матвей Константинович спросил о жизни, о самочувствии и настроении бойцов. Я по порядку ответил на все его вопросы, а потом попросил разрешения обратиться самому.
— Меня вот назначили начальником команды конных разведчиков. Людей много, лошадей тоже, всех надо накормить, а разведчиков еще и одеть.
— И воспитывать, и военному искусству обучать — все надо делать, — мягко добавил Цаплин. — А пока сформируйте команду из нескольких надежных товарищей и проверьте склады и кладовые бежавших из города буржуев — там, надеюсь, кое-что найдется. Адреса получите в отделе продовольствия...
— Только излишне не рискуйте, если близко окажутся белогвардейцы. Помните, что врагов в городе больше, чем нас, — вставил свое напутствие и И.В. Присягин...
В дни, когда в Барнаул вернулась коммунистическая рота и мятеж в основном был уже подавлен, М.К. Цаплин вновь вызвал меня к себе.
— Людей сколько-нибудь от нарядов осталось? — спросил он без всяких предисловий.
— Девять человек!
— Возьмите с собой двоих и любой ценой прорвитесь на станцию Алтайскую. В случае какой заминки на нашем вокзале обратитесь от моего имени к товарищу Казакову, он у нас там находится постоянно. Вот вам пакет. На Алтайской найдете подошедший туда красногвардейский отряд кольчугинских шахтеров и вручите пакет лично командиру отряда товарищу Сухову. Будьте осторожны, берегите себя, товарищей и, конечно пакет...
__ Ясно! — ответил я. — Только, Матвей Константинович, не лучше ли будет, если это ответственное задание вы поручите выполнять мне одному? Один я, как мышь, хоть где проскочу незаметно, тем более у меня необыкновенная лошадь — Машка, а группой...
— Ну, что ж, — подумав немного, сказал Цаплин, — тогда действуйте один. Желаю успеха!..
Вернулся я к себе в команду, отдал необходимые распоряжения, оставил за себя старшего и — на конюшню.
— Ну, Машка, — говорю, — нам с тобой особое поручение дано. Не подкачаем?..
Самую большую трудность составляло то, как проскочить на вокзал, потому что мятеж хоть и был ликвидирован, но стрельба в городе то там, то тут продолжалась. Вполне можно было нарваться на засаду, как это случилось с Ярковым, Решетниковым, Ильиных и Третьяковым.
Но я на то и был разведчиком, чтобы держать ухо востро. Путь между песчаными гривами, что возвышались по дороге к вокзалу, пришлось по метру прощупать с помощью бинокля. И в назначенный час — галопом к вокзалу. Машка оказалась на высоте: с такой скоростью промчала меня, что вряд ли кто мог что-нибудь понять...
На вокзале я нашел начальника станции, поставил его в известность, что выполняю специальное задание ревкома, что нужен вагон, чтобы добраться до станции Алтайской. Но начальник, может быть, для порядка, может быть, в самом деле не имел вагона, наотрез отказался помочь.
— Нет у меня вагонов, да и как это я буду грузить кобылу?
— Дайте вагон, а о погрузке лошади вам заботиться не придется, — настаивал я. — Моя Машка хоть на колокольню залезет, лишь бы меня там увидала...
Мне не хотелось вступать в ссору, но начальник вынудил, и я припугнул его:
— Не предоставите вагона, сейчас же доложу об этом товарищу Казакову, он вам поможет найти даже плацкартный...
Это подействовало: вагон сразу же был найден.
Когда я стал грузиться, пришел полюбопытствовать начальник. Я приспособил с земли к площадке небольшую доску, чтобы лошадь могла опереться передними ногами и заскочить в дверь вагона. И когда все было готово, скомандовал:
— Машка, за мной — марш!
Лошадь легко вскочила в вагон. Начальник станции покачал головой, улыбнулся:
— Вот это кобылка, вот это стать!.. Ну, что ж, служивый, счастливого тебе пути!..
Была уже ночь, когда вагон вздрогнул, качнулся и медленно покатился вперед, отстукивая колесами на стыках рельс. Вагон насквозь продувался встречными потоками воздуха, и хоть на дворе был июнь, холод так и пронизывал, и мне пришлось греться возле Машки, прижимаясь к ней то одним, то другим боком.
За железнодорожным мостом паровоз вдруг резко замедлил ход, будто совсем обессилел. Я нервничал: пешком быстрее бы дошел!.. Лишь к утру прибыли на станцию Алтайскую.
Начинало светать. Я, не теряя ни минуты, вывел из вагона Машку, узнал, где стоит отряд Сухова и — карьером в штаб.
Было раннее утро, но Петр Федорович уже не спал. Он сам встретил меня. Я, конечно, не знал его прежде, поэтому с нескрываемым интересом и почтением рассматривал его, пока тот, отойдя чуть в сторону, ближе к свету уличного фонаря, читал пакет.
— Что ж, добро, товарищ Пыталев, начнем действовать, — пряча в нагрудный карман полувоенной гимнастерки доставленную мной бумагу, сказал Сухов и приказал позвать кого-то.
Вскоре задвигались, загомонили люди, послышались шутки, раскатистый смех. Это были красногвардейцы-суховцы. Спокойно, без суеты и сутолоки они направлялись на станцию и так же деловито занимали места в товарных вагонах.
Грузились и мы с Машкой. Суховцы с восхищением восклицали:
— Не лошадь — орлица!..
— У нее, случайно, нет ли крыльев на ногах?..
И баловали Машку кто чем мог — сухариком, завалявшимся кусочком сахара — или просто гладили по шее, по крутому крупу.
На Барнаул поезд двигался с той же скоростью улитки, что и из Барнаула. Отход отряда Сухова у железнодорожного моста через Обь прикрывала группа красногвардейцев. Рвавшиеся к Барнаулу белогвардейцы лишь видели Барнаул, а взять не могли. К этому времени в столицу Алтайской губернии с юга прибыл крупный отряд семипалатинских красногвардейцев под командованием М.Т. Урусова, а сутками позже с севера подоспел отряд кольчугинских шахтеров, которым командовал П.Ф. Сухов. Теперь Барнаульский гарнизон представлял силу, и Барнаул для белых оказывался орешком, о который можно было поломать зубы. Этого хотели и об этом мечтали М.К. Цаплин и ревком, когда посылали маня к Сухову, и желаемое стало действительным!
Однако после отхода суховцев с Алтайской белые банды стали активизироваться и предприняли наступление. Крупное сражение произошло у железнодорожного моста. Но как белогвардейцы и белочехи ни старались овладеть мостом, наши части отбили все их атаки и не позволили прорваться в город.

И.И. Пыталев, Под красным знаменем //Этих дней не смолкнет слава: Сборник воспоминаний. - Барнаул, 1967.


Кстати, по другим данным, отряд Сухова прибыл в Барнаул не 12-го, а 11-го июня и поэтому успел поучаствовать в подавлении восстания белогвардейского подполья.

 Отправлено: 23.10.08 00:49. Заголовок: А вот еще кусочек во..

А вот еще кусочек воспоминаний Ельковича (из той же книги - Я.Р. Елькович, Рассказы о незабываемых годах):


Через два дня после подавления белогвардейского мятежа в Барнауле передовые части белых чехословаков, наступавшие с правобережья Оби, показались в виду города.
Дни и ночи шла лихорадочная работа по стягиванию на станцию Барнаул красногвардейских отрядов и по формированию эшелонов для отправки их на станцию Алейскую. Уже развернулись ожесточенные бои в районе самой станции, когда 15-го июня был отправлен последний, третий по счету, красногвардейский эшелон. Вместе с двумя тысячами красногвардейцев на Алтайскую отступило руководство Военно-революционного комитета в составе товарищей Цаплина, Присягина и Казакова.
Цаплин не ошибся, предупреждая меня накануне, во время нашей короткой беседы на станции, что, вероятно, белые на следующий день займут город. В начале второй половины дня я из окна Барнаульского Совета увидел спускающиеся с Нагорного района цепи наступающих белогвардейцев. Продвигаются они осторожно, короткими перебежками, опасливо поглядывая в сто решу Совета: а вдруг он снова окажется тем же твердым орешком, который им так и не удалось разгрызть в день мятежа.
Пора уходить. Еще раз проверяю все ящики стола: не осталось ли где-нибудь какого-либо документа или неуничтоженной ленты переговоров по прямому проводу. Задами дворов пробираюсь к Сузунской улице [ныне - ул. Интернациональная], где находится моя конспиративная квартира.
Уходя, в последний раз оглядываюсь на здание Совета. Над ним все еще гордо рдеет знамя великого Октября...
Как и следовало ожидать, белогвардейцы ознаменовали начало своего владычества массовыми расстрелами, свирепым террором. Захваченные в плен во время боев в районе станции Барнаул несколько десятков красногвардейцев были тут же на месте расстреляны. По всему городу шла усиленная охота на коммунистов и советских работников.
На следующее утро после падения Барнаула по городу провели Николая Малюкова и расстреляли его на Нагорном кладбище. Мне передавали, что на него было страшно смотреть, настолько он был избит и окровавлен. Он с трудом передвигал ноги, но ни на минуту не опускал гордо поднятой головы. А когда ему перед расстрелом хотели завязать глаза, он сказал:
— Я давно скинул с глаз повязку и потому стал большевиком. И умру я, как большевик, с открытыми глазами.
Перед самым расстрелом Николай Малюков попросил у конвойного офицера карандаш и на сером гранитном надгробном памятнике, у которого его затем расстреляли, написал следующие слова:
«Здесь 16-го июня 1918 года погиб за коммунизм (расстрелян) большевик Николай Малюков».
Вполне вероятно, что в эти рассказы о смерти Малюкова могли быть внесены и элементы творимой народом легенды. Но уже это одно говорит о многом. Легендарными в народе становятся имена лишь самых лучших и самых мужественных борцов за народное счастье. Николай Малюков принадлежал к их числу. Он умер, как и жил, героем-большевиком, с гордо поднятой перед лицом врага головою.

 Отправлено: 25.10.08 16:32. Заголовок: Булыжник пишет: Чит..

Булыжник пишет:

цитата:

Читал, но к сожалению не имею. А у вас не получится выложить?

Вот, сподобился-таки отсканировать всю книгу. Правда, текст не слишком хорошо вычитан - опечатки встречаются, так что не обессудьте. :-)

http://slil.ru/26271072

 Отправлено: 25.10.08 20:18. Заголовок: От нашего стола - ва..

От нашего стола - вашему. Выдержки из Ельковича, книги, увы у меня нет.

http://slil.ru/26271531

Так, что решать чем они отличаются от книжного варианта - Вам.

P.S. За "Первые испытания" особое спасибо!

 Отправлено: 26.10.08 12:56. Заголовок: Белик Сай Хан пишет:..

Белик Сай Хан пишет:

цитата:

От нашего стола - вашему. Выдержки из Ельковича, книги, увы у меня нет.

И Вам спасибо!

 Отправлено: 26.10.08 13:09. Заголовок: Еще один неплохой ма..

Еще один неплохой материал по боям:

Утром 11 июня белые заняли станцию Повалиха, 12 июля - станцию Алтайскую и вышли к железнодорожному мосту через р. Обь.
Одновременно с наступлением основных сил белых вдоль железнодорожной магистрали в направлении Барнаула на пароходе по р. Обь продвигался отряд (83 бойца, один пулемет), возглавляемый поручиком В.Л. Лукиным. Вечером 9 июня он без боя занял уездный город Камень. Утром 11 июня к нему присоединился отряд подполковника А.А. Будкевича (209 бойцов, 2 пулемета, 2 орудия), прибывший на пароходах из Новониколаевска. Вечером того же дня оба отряда под общим руководством подполковника Будкевича двинулись в сторону Барнаула. В ночь на 12 июня белые заняли село Шелаболиха, к полудню достигли села Павловское. Утром 13 июня белые попытались высадиться на берег в районе железнодорожного моста через Обь, но встретили отпор со стороны красногвардейцев. Отряд Будкевича с потерями вынужден был отступить на пароходах вниз по реке и высадился в деревне Гоньба, в 20 верстах северо-западнее Барнаула.
Утром 13 июня белые попытались высадиться на берег в районе железнодорожного моста через Обь, но встретили отпор со стороны красногвардейцев. Отряд Будкевича с потерями вынужден был отступить на пароходах вниз по реке и высадился в деревне Гоньба, в 20 верстах северо-западнее Барнаула. Здесь к нему присоединился отряд барнаульской подпольной военной организации штабс-капитана А.С. Ракина (120 бойцов), который покинул город после неудачного восстания. В тот же день отряд подполковника Будкевича вошел в связь с чехословацким отрядом поручика К. Гусарека.
13 июня под Барнаул прибыл командир 3-го Томского полка полковник. А.Г. Укке-Уговец, который принял на себя командование всеми русскими отрядами фронта, насчитывавшими 866 штыков и сабель при 9 пулеметах и 5 орудиях. В тесном контакте с ними действовали чехословаки, официально русскому командованию не подчинявшиеся.
Взять железнодорожный мост через Обь лобовой атакой чехо-белым не представлялось возможным. Поэтому решено было осуществить обходной маневр. Войска получили задачу форсировать Обь одновременно в районе Бобровского затона (7 верст южнее Барнаула) и в районе деревни Гоньба, после чего нанести концентрированный удар в направлении на деревню Власиха с целью окружения барнаульской группировки советских войск.
К вечеру 14 июня, чехо-белые окружили Барнаул. В этих условиях руководители Алтайского губревкома приняли решение оставить город и пробиваться по Семипалатинской железнодорожной ветке на станцию Алейская, откуда предполагалось пешим порядком добраться до Славгорода, а затем до Омска. Утром 15 июня захватили Барнаул.

Д.Г. Симонов, Свержение советской власти в Сибири летом 1918 года //Проблемы истории гражданской войны на востоке России. Бахрушинские чтения 2003 г. Новосибирск, 2003.


P.S. Кстати, про участие в боях за Барнаул полковника А.Г. Укке-Уговца я раньше ничего не встречал, так что лично для меня это новость.