Отправлено: 23.09.09 19:04. Заголовок: ВОВ

Коллеги, к выходу готовится проект о сибиряках в ВОВ. Выход под май 2010 года. Приветствуются все желающие рассказать о своих родственниках, бившихся на той войне. Все фамилии, ссылки на рассказчиков, принадлежность фото будут сохранениы.

Рассказы и воспоминания можно размещать в этом топике

 Отправлено: 23.09.09 21:48. Заголовок: ...Был этот июньский..

...Был этот июньский день солнечным, жарким и воскресным. Люди занимались мирными делами, даже не помышляя о надвинувшейся военной угрозе. Многие отдыхали от забот. Кто-то поехал в лес, за город, на реку. А Саша Вдовин (было ему тогда 17 лет) с ватагой ребят с овчннно-шубного завода (Барнаул), где они вместе работали, пошли в парк ВРЗ. Считали себя тогда почти взрослыми и решили освежиться пивком. Благо, что получку накануне получили.

Александр Федорович ВДОВИН вспоминает:

— Не успели сесть за столик на веранде, как вдруг все забегали, стали сзывать на митинг, поторапливая. Мы еще возмутились: что, мол, за спешность такая, отдохнуть не дадут... Все спешили к репродуктору слушать речь Молотова. Многие женщины плакали. Тут же была организована запись добровольцев. Встали в очередь и мы с приятелями, но когда дошли до меня, то спросили:
— Сколько же тебе лет, мальчик?
— Какой я вам мальчик, — отвечаю, — я рабочий человек, на овчинно-шубном заводе работаю, в отделочном цехе. А лет мне — семнадцать. Вполне могу идти на фронт.
— Пойдешь, когда восемнадцать будет, а сейчас иди работай.
Призвали, действительно, меня 17 декабря 1941 года, когда исполнилось восемнадцать. Хоть и ждал я этот дня с нетерпением, как и все ребята моего возраста, однако тяжело было с котомкой уходить из родного дома. Тяжело было смотреть в мамины погрустневшие глаза. Нет, она не плакала при мне, а все только шептала: «Саша, сынок, ты уж вертайся живым. Ждать мы тебя будем...». А отчим наказывал: «Я тебе хоть и не родной отец, но даю наказ: под пули зря не лезь, но и трусом не будь».
Формировались в Барнауле. Я попал в пехоту, и в феврале 1942 года нас отправили на фронт, а 13 апреля 1942 года получил ранение.
Ранение было тяжелым, отлежал в госпиталях в Москве, Коврове с последующей эвакуацией в Сарапул, где и пролечили меня до августа 1942 года. После госпиталя был направлен в действующую армию на Калининский фронт в качестве пулеметчика. Но в сентябре опять ранило (тогда-то и наградили медалью «За отвагу»). Три месяца в госпитале и — опять фронт. Действующая армия, 950 стрелковый полк, командир пулеметного отделения...
Мне на войне с ранениями прямо-таки «везло», весь зашит-заштопан: 12 декабря под Витебском опять достали меня фашисты. Лечили до весны 1944 г. После госпиталя 183 запасной стрелковый полк, где и прослужил до 25 сентября 1945 года. Такова моя военная биография.
Что запомнилось из боев? Наверное, самая первая бомбежка, когда мы подходили к фронту. И еще, когда пулеметный батальон получил задание взять большак. Но он, этот большак, был очень нужен врагу, поэтому крепко за него держались фрицы. Наш батальон, отбив несколько атак, закрепился вдоль большака. Мы лупили немчуру из пулеметов до того, что стволы перекалились и жидкость выливалась, тогда мы разрубали снег и в ствол его кидали. Полтора месяца держали оборону. Без землянок, без окопов. После взрывов глыбы снега насобираем и строим брустверы с отверстиями, чтобы наблюдать за фрицем. Кухня стояла от нас за 3 км. Как темно станет, так наряд — за продуктами. Пока темно — делим хлеб, махорку, по 100 граммов водки. Без этого было нельзя, ведь все время на улице, па морозе. В термосах — каша, суп или капуста — горячее. Вот этим и грелись. Одевали нас тепло: белье нательное, белье теплое, гимнастерка, стеженые брюки, фуфайка, полушубок, валенки 45 размера — на две портянки: на голяшку и на след, как замокнет одна — перематываем.
И все же немчуру на большак не пропустили — полтора месяца держали оборону. Потом к нам подошло подкрепление, и 23 февраля мы их погнали. Большак был взят. А наш батальон отправили на отдых, в тыл.
Устроили первым делом баню о палатках. Нагрели в бочках воду. Правда, было все равно холодно, но лишь бы белье сменить. Неделю батальон отдыхал, а потом нас направили строить дорогу и одновременно пришло пополнение — переформировали и опять на фронт.
...— Вот так и воевали, — продолжает свои воспоминания ветеран. — Можно сказать, повезло мне, жив остался, хоть и перенес три ранения. Вернувшись домой после демобилизации, пошел работать на свою овчинно-меховую фабрику, из-за ранений взяли в охрану, а с 1948 года — на АВЗ. Сначала был учеником строгальщика, потом токарем, фрезеровщиком, а с 1050 года и до ухода на пенсию по старости — слесарем по приспособлениям и инструменту механического цеха. На пенсию я ушел в 1983 году, но работал до 1990 года, правда, на «легкой» работе — дворником в ЖКО. И уволился лишь только после того, как дали мне II группу инвалидности.

Из КНИЖКИ КРАСНОАРМЕЙЦА А.Ф. ВДОВИНА:

Командир пулеметного расчета
1 пулеметная рота 950 с.п.
пулеметная рота 1 с.б.
Ком. роты Иванов
15 августа 1943 г.

Год призыва
17.XII.41г.

1 пулеметная рота 950 с.п. ком. расчета: 12.XII.41 по 27.V.43
Госпиталь 27.V.43 по 18.7.43
Бат-н выздор. окт.
186 азсп ст. сержант 18.7.43 по
186 АЗСП, 2 рота 26.10.43 по 29.01.44
208 дсп ст. сержант
пом. ком. взвода
резерв 29.01.44
202 зсп р/б-он 2 р. 26.II.44г. 3 рота 29.04.44
183 АЗСП 18.V.45
Прошел курсы разведчиков 17.08.44

Западный (?) фронт 13.05.42
Калининский фр. 25.XI.42
Р-н Ч. Ручья (деревня Черный Ручей)
медаль «За отвагу». 25.IV.43

Ранен 13.04.42
Ранен 18.09.43
Ранен 12.12.43
26.02.44

 Отправлено: 23.09.09 22:32. Заголовок: Мамино детство. «Са..

Мамино детство.

"Самым ярким воспоминанием о детстве был рудник. Мне тогда было лет шесть. Отец работал в охране рудника, и однажды взял меня с собой на работу. Дорога шла в гору, через гудящий под ногами стальной мост, переброшенный через горную речку Берикульку. Высоко в горе был рудник. Добытую руду перевозили в вагонетках на фабрику по подвесной канатной дороге.
Жили мы тогда в Кемеровской области, у села Новый Берикуль, в жилом городке на «Американке». Так называлась золотообогатительная фабрика. В двадцатых годах ее построили американцы. Все было огромным – и гудящий стальной мост, переброшенный через горную речку Берикульку, и мощные опоры подвесной канатной дороги, и вагонетки, ползущие на тросах на огромной высоте. Это был большой комплекс. Недалеко от села, в горном руднике добывали золотую руду. И опоры, и тросы, и сами вагонетки – все было надежным, но когда такая вагонетка с рудой проезжала над головой, поневоле становилось не по себе – так и казалось, что она вот-вот рухнет на голову.

Семья была многодетной. Нас у отца с матерью было шестеро. Отец по тем временам зарабатывал неплохо, но прокормить такую ораву было нелегко. В выходные он часто уходил с друзьями в горы мыть золото в больших лотках. Берикулька несла с гор песок, и в нем попадались золотые самородки, мелкие и почему-то черные, как свинцовые дробинки. Может быть, это была платина. За намытое золото на фабрике полагалась премия. Там его промывали в растворах – очищали, а использованные растворы сливали. За фабрикой образовались целые озера черной затвердевшей соли, огороженные забором из колючей проволоки. Эта соль была ядовитой, но почему-то привлекала коров. Если коровы добирались до соли, то, нализавшись, погибали в страшных муках.

Тайга выручала и спасала. Леса мы не боялись. Младшие дети оставались дома, а старшие помогали по хозяйству, собирали грибы и ягоды. Никакого нытья «хочу не хочу, буду не буду» – если надо, значит, иди и делай...

В тайге было много змей, но к зиме они сползались в расщелины в скалах, сплетаясь в огромные шевелящиеся клубки.

А потом началась война. В июле 41-го отца призвали в армию, и мы остались одни. Война тянулась долго. Он вернулся в марте 44-го после тяжелого ранения, в рыжих американских ботинках с обмотками, в буденовке и старой простреленной шинели. Про войну рассказывал мало, только нашей маме, да и то поздно ночью, думая, что мы давно спим. Младшие засыпали быстро, а я подолгу лежала, не шевелясь, и вслушивалась в негромкий голос отца, боясь пропустить хотя бы одно слово. В нашем представлении война была чем-то вроде большого города или ночной смены на фабрике. Когда от отца стали приходить письма, мы дружно сочиняли ответ. Однажды я даже попросила прислать учебники, в школе их не хватало. Все меня дружно высмеяли - откуда на фронте учебники… И вдруг – посылка из Москвы. Мама принесла с почты небольшую коробочку с сургучными печатями, плотно упакованную в серую оберточную бумагу. В ней были учебники по математике и русскому языку и хрестоматия для чтения. Папа выменял их на свой солдатский паек, когда их часть переформировывалась где-то под Москвой.

Война была страшной. Осенью 41-го полк попал в окружение под Вязьмой. Выходили к своим по лесам и болотам, голодные и продрогшие в сырых шинелях. Группа окруженцев редела с каждым днем. Многие погибали в засадах, уходили разведать дорогу, раздобыть еды, и пропадали без вести. Остались вдвоем. В последний день, перед самым выходом из окружения, пропал напарник. Потом, весь 1942-й год - под Ржевом. Отец на войне был сапером. Работа трудная и тяжелая. В любую погоду, нередко под обстрелом, надо было минировать и снимать мины, строить укрепления, наводить переправы и прокладывать гати для танков. Приезжал Жуков. Солдатская радость была сдержанной. Бывалые солдаты знали: Жуков - это наступление. Знали, что пойдут вперед, освобождая от врага родную землю, знали, что будут не только убитые, но и раненые, и искалеченные. Наступление под Ржевом провалилось, но и враг не прошел в Сталинград и на Кавказ. Летом 43-го, под Курском, отца тяжело ранило. На нейтральной полосе в паре со старшиной они снимали мины, готовили проходы для танков. Отец работал слева, старшина – правее и немного впереди. Вдруг – близкий разрыв. Взорвалась мина или шальной снаряд, неизвестно. Отца ранило в правую ногу, осколком выбило коленную чашечку. Когда он пришел в себя, и осмотрел тело погибшего товарища, то понял, что тот невольно спас его от верной смерти, приняв на себя большинство осколков. Ослабев от потери крови, долго полз к своим. В госпитале в Наро-Фоминске папа пробыл на лечении почти полгода. Врачи сделали все, что смогли - нарастили вместо кости хрящ, но нога до конца не сгибалась. Отец часто падал, и если никого из нас рядом не было, поднимался с большим трудом.

Меня он как-то выделял среди других детей, часто брал с собой то в лес, то на рыбалку и никогда не ругал. Только однажды сгоряча обозвал. Еды в доме не хватало, и летом 1944 года мы ловили рыбу небольшой сетью – бреднем. Речка неглубокая, дно неровное, каменистое, поэтому папа шел ближе к берегу, а я посередине. Шла-шла, и с головой провалилась в вымоину. Плавать я не умела, стала тонуть. Отпустила бредень, нахлебалась воды. Рыбу, конечно, всю упустила, хотя улов был и небольшой. Когда выбралась, отец расстроено посмотрел на меня и сказал: «Эх, ты, кулема! Все тебе игрушки!» Он подумал, что я балуюсь, а когда понял, что я тонула, сильно испугался. Моя мама потом рассказывала, что я ему приснилась летом 1943-го, в ночь перед немецким наступлением, попросила хлеба. Хорошая примета, сказали отцу бывалые солдаты, значит, тебя не убьют. Так оно и вышло».

Чай давно остыл. Мы сидим за столом, и я слушаю мамин рассказ про ее детство и ее отца, моего деда, Степана Семеновича Огородникова, которого я никогда не видел. Изношенное солдатское сердце остановится холодным декабрьским утром, в 1959-м, в больнице во время обхода. Провернитесь на бок, я вас послушаю, - скажет врач. Он повернется, уляжется поудобнее, и затихнет, только изо рта потянется тонкая полоска крови…

Смахнув морщинистой рукой непрошенные слезы, мама улыбнется и скажет, - Ну вот, сынок, я и побывала в своем детстве. Спасибо тебе…"



Мой дед Степан Семенович

 Отправлено: 05.10.09 19:30. Заголовок: Славный путь..

Славный путь